Холм демонов

- Достаточно, - вздохнул Мисаил. - Ну что же, на кладбище, так на кладбище...

***

Войдя в царскую залу, Серапионыч увидел, что на сей раз Дормидонт Петрович просматривает какие-то бумаги. Некоторые он не глядя подписывал, а некоторые пробегал и откладывал в сторону.

- А, эскулап, - усмехнулся царь, подняв взор от бумаг, - проходи, проходи. Не стесняйся, усаживайся... Челобитных всяческих пруд пруди, проворчал он, откладывая очередную бумажку, - ну прям как малые дети. Тятя, дай то, тятя, дай се. Самим надобно жить и своим умом. Верно я говорю, эскулап?

- Если ваши подданные своим умом жить научатся, то зачем им будет нужен царь? - протирая пенсне платочком, в свою очередь спросил Серапионыч.

- Э нет, братец, - тут же отвечал Дормидонт, - царь им всегда нужен будет. Для того, чтоб на него можно было все свалить. Я вот, мол, пьяница и лодырь, и царь наш батюшка такой же, как я, дурень, только он в царском тереме живет, а я в избе с худой крышей. Кто виноват? Конечно, царь!

- Но мне всегда казалось, Ваше Величество, - осторожно начал Серапионыч, - что правители для того и существуют, чтоб заботиться о своих подданных.

Чтоб они не жили в избах с прохудившимися крышами.

Царь небрежным жестом смел все бумаги со стола и выставил на него графин и рюмки.

- Выпьем! - сказал он мрачно.

Выпили. Посидели, смакуя ласковое тепло, растекающееся по телу.

- Да брось ты, эскулап, - в конце концов нарушил молчание царь. - Ну не полезу же я крыши дырявые латать, право слово. Сам человек токмо свою жизнь строит. Если он человек, конечно, а не быдло какое-то. Наливай, эскулап, по второй.

Снова выпили. Посидели.

- Я ж раньше добрый был, - усмехнулся царь, - то бишь дурак. Помогал всем, как мог. От чистого сердца, вот те крест! - при этом царь быстро перекрестился. - Так однажды надо мной бояре так смеялись... И поделом мне, дурню. А вышло вот как. Шел один боярин по улице и видит - мужик сидит возле своей избы да семечки лузгает. А на избе-то половину дранки бурным ветром, незадолго до того случившимся, посорвало. Ну, боярин-то и спрашивает мужичка: "Ты чего это сидишь, семечки лузгаешь, а крышу-то не чинишь?" А мужичок ему эдак весело и отвечает: "А зачем, мил человек, мне самому надрываться? Я вот челобитную царю отписал. На бедственный ветер сослался и, думаю, царь-батюшка деньгами мне поможет. А я на те деньги плотника найму, пусть он на крышу и лезет". И боярин тот рассказал эту историю остальным, и смеялись они надо мной, почитай, три дня, пока и до моих ушей эта история не дошла. Давай-ка, эскулап, еще по одной выпьем. За глупостью мою.

- Если доброта уже стала глупостью, то выпьем за нее, родимую.

- Постой-ка братец, - насупился царь, - и ты, никак, надо мной, понимаешь, смеешься?

- Упаси бог, Ваше Величество, - развел руками Серапионыч, - я только имел в виду, что вы поступали правильно. Другое дело, что одни глупцы пользовались вашей добротой по-глупому, другие же глупцы над вами насмехались.

- Ладно, выпьем, - мрачно подвел черту царь. - Хотя я думаю, что скорее были правы они, а я... - Не докончив фразы, Дормидонт Петрович махнул рукой и резко опрокинул чарку в рот.

Вдруг входная дверь распахнулась, и в залу вбежала высокая и стройная девушка в длинном сером платье. Приглядевшись к ее лицу, Серапионыч увидел, что она вовсе не так молода, как ему показалось издали.

- Опять выпиваешь, батюшка? - с неодобрением произнесла девица, указывая на графинчик. - Говорили же тебе все лекари и знахари, что пить вредно!

Помрешь, и останусь я бедная сиротинушка...

- Да ладно, Танюшка, не причитай, тут все свои, - устало махнул рукой царь. - Это вот лекарь, боярин Владлен. А это моя наследница, сиречь царевна Татьяна Дормидонтовна.

Серапионыч молча поклонился. А Государь, нахмурившись, обернулся к Танюшке:

- Что ж ты, понимаешь, ходишь тут где не велено? Я тебя помиловал, в Симеонов монастырь не отослал, разрешил дома остаться, но с условием, чтобы сидела в своих горницах и носу без особого зову не казала, а ты...

- Как же, так я и стану в горнице сидеть, - не осталась в долгу царевна, - а ты тут будешь водкой заливаться!

- Цыть, непутевая! - Дормидонт в сердцах грохнул посохом об пол. - Знаю я, зачем ты сюда, понимаешь, пожаловала! Надеялась Рыжего своего тут встренуть, али не так?

Серапионыч деликатно кашлянул:

- Извините, дорогой Государь и дорогая царевна, у вас тут семейные дела начинаются, не дозволите ли мне вас покинуть?

- Оставайтесь, боярин Владлен, - тут же попросила Танюшка. - Ведь батюшка же сказал, что тут все свои. - При этих словах царевна хитро улыбнулась.

- Ох, непутевая девка, непутевая, - ласково вздохнул царь, - вся в батьку... Ступай, эскулап, но завтра непременно приходи. Еще поговорим.

Серапионыч незаметно выскользнул из залы. Танюшка же с напором продолжала:

- Батюшка, ну разреши ты мне выйти за Рыжего! Не сидеть же век в девках.

- За Рыжего не выдам, - отрезал Дормидонт. - Не тот он человек, чтоб на царской дочке жениться.

- А Григорий? - не без ехидства подпустила царевна. - За него выдать ты меня почему-то не отказывался!

- Так Григорий - он все же какой-никакой, да князь, - объяснил царь.

- Окстись, батюшка, да какой он князь! - возмутилась Танюшка. Вурдалак он и больше никто. А Рыжего ты сам из темницы выпустил - значит, не так уж он и плох!

- А как же не выпустить, когда ты все уши про него прожужжала, возразил Дормидонт Петрович. - И вообще, такова была наша царская воля. Хочу - казню, хочу - милую, понимаешь.

- Ну так захоти дать нам свое родительское благословение, - подхватила царевна.

- За Рыжего не выдам, - повторил Дормидонт. - И вообще, понимаешь, отправлю-ка я тебя, дочка разлюбезная, в наш загородный терем от греха подальше. Все равно он пустой стоит...

- Как - в терем? - опешила царевна.

- В терем - и дело с концами! - вновь пристукнул посохом царь. - А пущай попробует твой Рыжий хоть на версту к терему приблизиться, так я его, того-этого... Ладно, царевна, ступай. В дорогу готовься.

Низко поклонившись, Танюшка с покорностью вышла из залы, а Дормидонт, печально вздохнув, подлил себе в чарку еще водки.

***

При дневном освещении кладбище выглядело хотя и не слишком весело, но все же не столь мрачно, как ночью. По причине бездействия чудо-компаса, который, как известно, работал только в ночное время, Дубову и его спутникам пришлось довольно долго искать нужную гробницу. Она в самом деле выглядела очень старой и заброшенной - ее стены и крыша заросли мхом, кирпичи кое-где обвалились, и некому было привести это массивное мрачное сооружение в лучший вид.