Мадам Розетт

Терпение Уильяма лопнуло.

- Вожак говорит, вы великая женщина, - произнес он с расстановкой.

- Спасибо, мальчики.

- Вожак говорит, вы грязная старая шлюха, - сказал Таран.

- А еще Вожак говорит, что вы вшивая старая сука, - добавил Уильям.

- И он полностью отвечает за свои слова, - подтвердил Вожак.

Розетт вскочила с места.

- Что все это значит? - взвизгнула она. Лицо ее утратило серый, землистый оттенок и теперь было цвета красной глины.

Летчики не шелохнулись. Никто из них не рассмеялся, никто даже не улыбнулся. Они сидели неподвижно, слегка подавшись вперед, и внимательно наблюдали за ней.

У Розетт неприятности с клиентами случались и прежде, но она всегда знала, как их уладить. Сейчас, однако, происходило нечто непонятное. Парни явно не были пьяные. И дело тут было вовсе не в деньгах и не в девушках. Дело было в ней самой, и это ее испугало.

- Вон! - завизжала она. - Убирайтесь вон, если не хотите скандала.

Никто из них и бровью не повел.

Она замолкла на мгновение, потом выскочила из-за стола и бросилась к двери. Но Вожак опередил ее. И когда она двинулась на него, Таран и Уильям схватили ее сзади за руки.

- Мы ее здесь запрем, - сказал Вожак. - Пора уходить.

В ответ раздался нечеловеческий визг и посыпались слова, которые не выдержала бы никакая бумага, настолько они были непотребны. Единым несмолкаемым потоком они выплескивались вместе с брызжущей слюной из крошечного рыбьего ротика. Таран и Уильям оттащили ее назад к глубокому креслу, она вырывалась и визжала, как большая жирная свинья, которую волокут на бойню.

Они держали ее за руки спиной к креслу, потом подтолкнули, и она упала в него. Таран подскочил к столу и выдернул телефонный шнур, и один за другим они выскользнули в коридор, пока Розетт, барахтаясь, выбиралась из кресла. Теперь они были в безопасности. Вожак, уходя, вынул из двери ключ и запер ее снаружи.

- Святой Иисусе, ну и женщина! - воскликнул он.

- Совсем рехнулась. Ты только послушай, - сказал Уильям.

Они стояли под дверью, стараясь угадать, что делается в комнате.

Сначала слышался только визг, затем она стала колотить в дверь, не переставая при этом визжать. Голос был какой-то нечеловеческий, неженский. Это был рев разъяренного быка, хотя слова сохраняли отчетливый смысл.

- А теперь к девушкам, быстро, - приказал Вожак. - И настройтесь, пожалуйста, на серьезный лад. Ведите себя как подобает серьезным людям.

Он бегом бросился по коридору к гардеробной, Таран с Уильямом за ним. Перед дверью он остановился. Из конторы по-прежнему доносились вопли.

- Молчите, не говорите ни слова. И сделайте серьезную мину, - сказал он, прежде чем открыть дверь.

В комнате было примерно двенадцать девушек. Они разом подняли головы. Разговоры оборвались, и все глаза теперь были прикованы к стоящему в дверях Вожаку.

- Военная полиция, - объявил он, прищелкнув каблуками. - Les Gendarmes Militaires. - Он произнес это строгим голосом, вытянувшись по стойке "смирно". Лицо было непроницаемо, и он не снял берет. Таран и Уильям стояли за его спиной.

- Военная полиция, - повторил он, достал свое удостоверение и, держа его двумя пальцами, показал девушкам.

Девушки не шелохнулись, у них не вырвалось ни звука. Они замерли в позах, в которых их застали, и оттого, что они не двигались, казалось, будто это живые картины. Одна из них натягивала чулок и, успев натянуть его до колена, застыла с задранной ногой. Другая поправляла прическу и сейчас смотрела на Вожака, так и не отняв рук от головы. Третья мазала губы и осталась стоять с помадой у рта. Несколько девушек праздно сидели на простых деревянных стульях у стен и, подняв головы, глядели на дверь. На большинстве из них были вечерние платья из какого-то блестящего шелка, хотя одна или две так и остались полуодетыми. Но все же большая часть девушек была в чем-то ослепительно зеленом, ослепительно синем, красном, золотом. Обратив лица к двери, когда вошел Вожак, они более не шевелились, словно разыгрывали живые картины.

Выдержав паузу, Вожак сказал:

- От лица военных властей я заранее приношу вам извинения за причиненное беспокойство. Примите и мои извинения, милые барышни, но вам необходимо будет пойти с нами для перерегистрации и всего такого прочего. После этого вы будете свободны. Все это не более чем простая формальность. А сейчас попрошу вас пройти с нами. Я уже обо всем договорился с мадам.

Он кончил, но девушки по-прежнему не двигались.

- Прошу вас, наденьте пальто. Мы ведь только военные. - Он сделал шаг в сторону и придержал дверь. Живые картины разом рассыпались - девушки поднялись, начали перешептываться, на лицах было недоумение. Две или три направились к двери, за ними последовали остальные. Девушки, которые не успели полностью одеться до прихода летчиков, торопливо накинули платья, наскоро пригладили руками волосы и поспешили за своими товарками. Ни у одной из девушек не было пальто.

- Пересчитай их, - сказал Вожак Тарану, когда девушки гуськом проходили в дверь.

Таран сосчитал вслух - всего четырнадцать.

- Четырнадцать, сэр, - доложил он по всем правилам, как подобает эскадронному старшине.

- Хорошо, - одобрил Вожак и, повернувшись к девушкам, которые столпились в коридоре, сказал: - Мадам передала мне список с вашими именами, и поэтому я прошу вас, милые барышни, постарайтесь не разбегаться. И не беспокойтесь, это простая формальность со стороны военной администрации.

Уильям был уже в коридоре - он открыл дверь, ведущую на лестницу, и вышел первым. Девушки двинулись за ним. Вожак и Таран замыкали процессию. Девушки притихли, видно было, что они озадачены, обеспокоены в немного испуганы, они молчали, за исключением высокой черноволосой девушки, которая воскликнула:

- Mon Dieu1, формальность со стороны военной администрации! Mon Dieu, а что дальше?

* Бог мой (фр.)

Этим все и ограничилось, и они молча спустились по лестнице. В холле их встретил египтянин с плоским лицом и изуродованными ушами. Увидев его, они решили, что скандала не миновать, но Вожак ловко помахал удостоверением у него перед носом.

- Военная полиция, - сказал он.