Мадам Розетт

- Еще какое! - сказал Уильям.

- Сумасшедший, - сказала темноволосая девушка, но все же написала свое имя и телефон и передала лист дальше. Вожак заказал всем еще по порции пива. Зрелище было, конечно, странное - девушки, сидящие за столом в вечерних платьях, но они тем не менее написали своя имена. Вид у них был счастливый, но самым счастливым в тот вечер был Уильям, тогда как Таран сидел с озабоченным лицом, все еще не решив для себя, которую из девушек выбрать, и это омрачало его существование. Все девушки были красивые, молодые, привлекательные, и при этом такие разные, совершенно разные, потому что среди них были гречанки, сирийки, француженки и итальянки, египтянки со светлой кожей, югославки, и все они были хороши собой, все до единой красивы и элегантны.

Лист тем временем вернулся обратно к Вожаку - теперь на нем стояло четырнадцать имен, так причудливо, по-разному написанных, и четырнадцать номеров телефонов. Вожак задумчиво смотрел на список.

- Эта бумага будет вывешена на доске объявлений, - сказал он. - И меня будут считать всеобщим благодетелем.

- Она должна пойти в штаб. Ее нужно распечатать на мимиографе и распространить во всех эскадрильях. Это поднимет боевой дух, - добавил Уильям.

- О mon Dieu, - сказала черноволосая девушка, - вы сумасшедшие.

Таран медленно поднялся на ноги и, забрав свой стул, перенес его на другой конец стола и втиснул между двумя девушками.

- Извините, вы не будете против, если я сяду здесь?

Он наконец сделал выбор и теперь, повернувшись к девушке справа, приступил к атаке. Девушка была очень миленькая, смуглянка с пышными формами, прехорошенькая. Таран повернулся к ней, подпер подбородок рукой и начал что-то ей говорить, забыв обо всем на свете. Наблюдая за ним, легко было понять, почему он был лучшим летчиком эскадрильи. У этого молодого атлета была редкая способность к концентрации. Сосредоточившись, он шел к намеченной цели строго по прямой. Ступая по извилистым дорогам, он тщательно распрямлял их и затем уже двигался вперед на огромной скорости и ничто не могло остановить его. Таков был Таран, и сейчас он разговаривал с хорошенькой девушкой, но никто не слышал, что он ей говорит.

Между тем Вожак сосредоточенно думал. Он думал о том, как ему быть дальше, и, когда вся компания допивала третью порцию пива, он снова стукнул ладонью по столу, призывая к молчанию.

- Милые барышни, - сказал он. - Нам доставит большое удовольствие проводить вас до самого дома. Я беру пятерых. - Он уже все обдумал заранее. - Таран еще пять человек, а Уильям четверых. Мы наймем трех извозчиков, пять девушек я беру в свой фиакр и каждую высажу у ее дома.

- Это рыцарство военных, - сказал Уильям.

- Таран, ты слышал, что я сказал? Ты отвезешь пятерых и сам решишь, кого высадить последней, - сказал Вожак.

Таран обвел взглядом сидящих за столом.

- Да, я все понял. Меня это устраивает, - сказал он.

- Уильям, ты берешь четверых и высадишь по очереди прямо у дома. Ты понял меня?

- Прекрасно понял, самым наипрекраснейшим образом.

Они все встали и двинулись к двери. Высокая темноволосая девушка взяла под руку Вожака.

- Меня берешь с собой? - спросила она.

- Беру.

- И высадишь в последнюю очередь?

- В самую последнюю очередь.

- О mon Dieu! Да это просто замечательно.

Выйдя на улицу, они сразу же остановили трех извозчиков и разбились на группы. Таран действовал очень решительно. Он быстро усадил девушек и забрался на сиденье сам. Вожак проследил, как лошади затрусили по улице, затем он дождался, пока отъедет Уильям. Он видел, как лошади тронули, но потом вдруг сделали неожиданный рывок и затем сразу же перешли в галоп. Взглянув еще раз, Вожак увидел, что высоко на козлах сидит Уильям и в руках у него вожжи.

- Поехали, - сказал Вожак, и пять девушек забрались в коляску.

Они втиснулись с трудом, но все же как-то разместились. Вожак сидел спиной к ним, и вдруг сзади протянулась рука и нашла его пальцы. Это была высокая девушка с темными волосами. Он обернулся и поглядел на нее.

- Привет, - сказал он.

- Привет. Вы черти какие-то, сумасшедшие люди, - прошептала она.

Он почувствовал, как теплеет у него внутри, и стал насвистывать какой-то мотив, пока извозчик трясся по темным улицам.