Плавающая Евразия

И в тот самый момент, когда возвышающийся на трибуне Давлятов снова обратился к притихшему залу с вопросом: "Прошу! Какие будут ко мне вопросы?!" - фемудянский академик сделал непроизвольный жест, словно усомнился, говорит ли Давлятов своим голосом, или за него спросил некто, в свою очередь спрятавшийся в пустоте трибуны.

Жест его был таким выразительным и полным патетики, что излучил электричество, послав его пучок прямо в лицо Давлятову, отчего Давлятов вздрогнул, зажмурился, а когда открыл глаза, увидел, что в первом ряду, где только что развалился академик-фемудянин, сидит на его месте не кто иной, как сам Шаршаров, точь-в-точь повторив выразительный жест академика...

- Неужто сам месье Шаршаров?! - удивленно воскликнул, нервно ухватившись за края трибуны, оратор. - Прямиком из Парижа в наш захолустный град?

Председатель конгресса, почувствовав, что назревает скандал личного характера, поспешил встать и заявить:

- Сегодняшнее заседание окончено... После небольшого перерыва для участников конгресса будет дан концерт... И еще одно краткое объявление: замечено, что некоторые делегаты каким-то ловкаческим способом приобрели по два талона для входа в закрытый магазин импортных товаров. Приказываю, во избежание недоразумений, вернуть второй талон в бюро обслуживания конгресса... Можно, так сказать, инкогнито, не раскрывая фамилии...

Давлятов досадливо поморщился от всей этой чертовщины председателя, умышленно сделавшего так, чтобы обсуждение важного, имеющего отношение к самому существованию миллионного Шахграда выступления - закрыть. А всех отвлечь какими-то талонами и магазином, продающим импорт. Сойдя с трибуны, Давлятов вздрогнул, заметив, как фемудянин, пронзительно, словно мучаясь от неразрешимой загадки, смотрит на него в упор.

У Давлятова тоже мелькнуло что-то смутное... да, ведь Шаршаров... Неужели он был так возбужден, выступая с чрезвычайным сообщением, что померещилось?.. И чтобы как-то скрыть свое смущение, Давлятов обратился к академику с неожиданным вопросом:

- У вас два талона?

- А у вас? - не растерялся фемудянский академик.

- Ни одного... Правда, я не прочь иметь, но говорят, президиум Академии принял решение обарахлять импортом только академиков и докторов наук, вместе с их домочадцами... Я же всего лишь сотрудник...

- Странно, а я-то, слушая ваше сообщение, подумал, что и вы в числе счастливых талонообладателей. Так все было смело и доказательно! Уверен, если бы вы выступили с подобным сообщением где-нибудь на парижском конгрессе, вас бы единодушно избрали членом всеевропейской Академии наук и искусства... Тогда, как вы сами догадываетесь, не нужны были бы никакие талоны - весь импорт у ваших ног...

- Интересно, - задумчиво начал Давлятов, идущий рядом с академиком к выходу и не замечающий любопытных взглядов, устремленных к его персоне. Вы упомянули Париж... а мне тут, среди делегатов, привиделся некий месье, бывший наш гражданин, который выехал в Париж... Правда, потом до меня дошли слухи, что он слезно просился обратно, в Союз, и его вроде бы простили... Беллетрист-сочинитель, - усмехнулся Давлятов, подавив накатившую обиду. - В Москве он, как член Союза писателей, тоже иногда был включаем во время разных Чтений и Дней литературы в список талонополучателей на импорт, но там, в Париже, говорят, он не только импорт, и родную русскую водку не мог себе позволить... Шаршаров некий...

- Добровольный мученик, значит? - помрачнел академик-фемудя-нин. Выходит, протрезвел... на пользу ему пошла недоступность отечественной водки в Париже... Зато вы, я чувствую, никак не желаете трезветь. Ничему не научил вас конфуз с "Белой медведицей". И здесь, в Шахграде, сегодняшним своим поведением... экстравагантным сообщением... ведь вами двигало, признайтесь, желание мученичества?

- Вы-то откуда знаете про альманах? - с вызовом спросил Давлятов, уже выходя на улицу.

Как же не знать?! Читал. И видел ваше имя среди авторов... Я ведь как-никак тоже руководящий работник, пусть научного института, и все, что идет вразрез с нашей моралью, размножается в энном количестве экземпляров и строго по списку рассылается руководящим работникам для ознакомления и принятия мер...

- Как талоны - по списку? - усмехнулся непроизвольно Давлятов.

- Точно так, - ничуть не обидевшись, миролюбиво подтвердил акаде-мик-фемудянин и положил руку на плечо Давлятову: - Чтобы закончить разговор о талонах, предлагаю вам один из моих двух. - И ловко, незаметно для выходящих из зала конгресса сунул какой-то треугольный металлический жетон в карман Давлятову.

Не успел Давлятов возразить, как фемудянский академик быстро сел в машину и уехал, а Давлятов остался, сжимая в руке жетон и чувствуя, как холод металла остужает его пыл. Сложные чувства смешались в его душе: талон вроде бы приравнивал его к избранному узкому кругу делегатов конгресса, хотя и приобретен обманным путем почтенным академиком, который напомнил Давлятову историю четырехлетней давности - альманах. И это не могло не добавить горечи. И духовный отец "Белой медведицы" - Шар-шаров, промелькнувший среди делегатов, как привидение... И Айтзаров, и весь отдел артезианских колодцев, возмущенный хамским поведением своего сотрудника, опозорившего их перед лицом всего конгресса, если не сказать - всего ученого мира... Давлятов, едва увидел Айтзарова в окружении сотрудников отдела, решил проявить то ли понимание... то ли очередную дерзость от непонимания, - словом, бросился он к шефу с недвусмысленным вопросом:

- Простите, Марат Авдеевич, мне сейчас подавать заявление об уходе или повременить до окончания конгресса?

- Как хотите! - пожал плечами Айтзаров и резко свернул в сторону. Порыв шефа, увлекший за собой весь отдел подальше от зарвавшегося сотрудника, как бы взбодрил Давлятова, и он суетливо заторопился к трамвайной остановке... а когда уже бежал по своей улице, сквозь сумерки разглядел этого маленького, неравномерно толстого, с узкими глазами, излучавшего холод и тайный, жуткий смысл, бледного, матово-белого типа, которого уже встречал раньше, в Москве, в Ярославле, куда ездил, будучи студентом, - поглядеть на русскую старину... и вот теперь он столкнулся с ним снова, здесь, в Шахграде, и опять он был не один, а с маленькой, косолапой женщиной, такой же узкоглазой и в упор смотрящей. Оба они стояли, прислонившись к дереву, будто дожидаясь его, и пробегающий мимо Давлятов досадливо махнул рукой в сторону человечка и сказал:

- Подожди, мне сейчас не до тебя... - И через минуту был уже возле дома с ключом от почтового ящика, откуда извлек какой-то конверт и, на ходу разрывая его, машинально толкнул ворота...

- Шарлатаны! - возмущенно воскликнул Давлятов, пробежав глазами то, что было напечатано и размножено на простейшей машине - ротаторе, под крупным заголовком: "ВНИМАНИЕ! ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ!", отшвырнул листок вместе с конвертом на стол, но что-то словно отрезвило его и заставило призадуматься. Давлятов снова стал читать, но медленно, вникая в смысл...

"Сегодня, около десяти часов вечера, или завтра в это же время, или в течение этой недели, но не позже тридцати дней, в Шахграде произойдет ! сильное, десятибалльное землетрясение. Новый, сверхчувствительный прибор, созданный в содружестве с лучшими умами всех национальностей союза, с привлечением прогрессивных зарубежных сейсмологов, определил место и предполагаемое время катастрофы..." Строго предписывалось в связи с этим как можно меньше находиться в помещениях, запастись едой и питьевой водой, а стариков и детей отправить подальше за пределы града, к родственникам и знакомым в деревни и маленькие соседние города. Вместо подписи солидного учреждения, обычно обращающегося к гражданам по тем или иным жизненным вопросам, было выведено: "ОБЩЕСТВЕННЫЙ СОВЕТ СПАСЕНИЯ".

Странно, не тревога охватила Давлятова, а радость, замешенная на злорадстве.

- Каково?! - громко спросил он себя. - Быстро же распространилась сенсация конгресса по городу! Отрезвила! Правда, вкралась какая-то чепуха с этим мифическим прибором... Но все остальное, главное - держится на моих расчетах: сегодня или в течение недели, но не позже месяца... Похоже, в самом градсовете сидит мой неведомый покровитель. Всесильный. Может быть, сам председатель Адамбаев, сэр Шахграда. Вот везенье! Наконец-то пробил мой звездный час! Весь наш отдел во главе с Айтзаровым, весь институт, весь Всесреднеазиатский конгресс посрамлен... - Но тут злорадство Давлятова сменилось чувством ущемленности. - Но что это за Совет? Откуда он взялся? И почему не пригласили меня председателем или, на худой конец, членом президиума? Вот так всегда: плодами духа избранных пользуется масса середнячков... Но я уверен, мое авторство как предсказателя землетрясения рано или поздно будет восстановлено...