Юность Остапа, или Тернистый путь к двенадцати стульям

- На блюдечке с голубой каемочкой!

- Знатная фраза.

- Да, тут на днях родственничек по материнской линии к нам нагрянул. Стюардом работает на пароходе. Манеры - тихий ужас...

- Не судите и судимы не будете... Утюг - оружие павших и обездоленных... На блюдечке, говоришь?

- С голубой каемочкой...

Наша подготовка к дебютному грабежу прошла успешно.

Я старательно, на два слоя, выкрасил в ужасающий черный цвет утюг, а на гладящей поверхности вдобавок изобразил белый отвратный череп и вывел под ним славянской вязью алый девиз: "Анархия - мать порядка!"

Бендер усиленно питался, доводя нашу смирную кухарку до кипения.

- Что я, готовлю почтенному семейству али солдатской роте?

- Сирота переживает кризис, - успокаивал ее мой психоаналитический родитель, зачитывающийся Фрейдом. - С помощью пищи он компенсирует потерю отца и преодолевает комплекс отверженного.

Бендер усиленно тренировался в беге, лазанью по заборам и прыжкам с крыши на дрова, будоража соседей.

Особо нервные грозились сжечь флигель.

Мой родитель не пытался их урезонить, а запасся противопожарным инвентарем.

Я же не мог до самого выхода на дело налюбоваться шедевром рук своих - анархо-синдикалистским утюгом.

Стояла тихая безлунная ночь.

Вручив Остапу "фигуру устрашения", я перекрестил сначала утюг, потом дерзкого отважного юношу и засел в одуряюще пахнущих кустах, покрытых свежей листвой.

Во мраке у крыльца слабо прозвенели четки отмычек, скрипнула податливо дверь.

А минут через пять, прорвавшись сквозь кусты, я удирал, как обезумевший заяц, - от крика, света и провала самонадеянного Бендера, возомнившего себя Робин Гудом, Стенькой Разиным и Емельяном Пугачевым в одном лице.

Глава 7.

В ПЛЕНУ ВДОВЫ

"Ближе к телу, как

говорит Мопассан".

О.Б.

Эта сука вся в розовом.

Давай-давай!

А перед - обедом обязательная порция Мопассана а ля франсе.

Клянется, что любит.

Тварь ненасытная.

Утю-тю-тю.

Мой маленький.

Еще, еще!

А после - холодная телятина, красное вино и Мопассан.

Корова худосочная.

Так! Так!

Мопассан.

Шлюха оручая.

А-А-А-А!!!

О-О-О-О!!!

Ты не будешь, котик, скучать без своей киски?

Брысь!

А теперь- сюда, сюда!

И Мопассан.

Надо же было этому сифилитику Ги Де столько томов напакостить.

Библия дебелых самок.

Ну! Ну! Ну!

Гнида неуемная.

Так - или примерно так(за лексический подбор не ручаюсь, но правильность эмоции гарантирую) отзывался о достойной мадам Гольцевич ( как-никак - зубной техник высшей квалификации с работой по золоту и платине), Остап Бендер появившийся у нас через месяц после того - излишне самонадеянного акта грабежа, одетый с иголочки, по последнему крику местной бульварной моды, с золотыми рифлеными запонками на безжалостно накрахмаленных манжетах и с рубиновой заколкой на контрабандном парижском галстуке. Выглядел он на три, с натяжкой на четыре года старше своих безусых лет и уже по-мужски басил и держался вальяжно и раскованно, как преуспевающий маклер или фортунистый бильярдист.

Я встретил его опережающе виноватой фразой:

- А ты разве не в тюряге паришься на нижних нарах у параши?

Меня подучил наш дальний родственник этими словами встречать нежданных гостей.

Была заготовлена еще одна многоэтажная отшивающая тирада, но я не рискнул воспользоваться ею против ухоженного красавца, правда, с несколько усталым лицом, на котором выделялись припухшие искусанные губы и невыспанные глаза.

- Не бойся, бить не буду.

- За что?

- За утюг проклятый, с анархистской символикой. Я из-за него влип, как муха в мед. Нажрался до приторности.

- Она же закричала диким голосом.

- В первое мгновение, пока не зажгла свет... А потом разглядела утюг и размякла. Ой, говорит ласково, вы на нужды партии собираете?.. Разумеется, - отвечаю суровым голосом профессионального революционера-боевика - На партию кровососов-вампиров проживающих в катакомбах... Я вам дам, дам - запричитала жертва ночного налета... Ну я и развесил уши... Принесу...

- На блюдечке с голубой каемочкой.

- А на розовом не хочешь? Розовый халатик и все прочее тоже розовое, и простыня, и поддодеяльник, и наволочки, и даже чехол на пуфике.

- Она тебя соблазнила? - прошептал я завистливо.

- Ох, Остен-Бакен, помнишь ту веселую проституточку, крашеную, которая уездила и тебя и меня?

- Спрашиваешь!

- Так вот, моя ля фам терибль обойдет ее на две головы и глазом не моргнет.

- А по виду не скажешь.

- Заманила в спальню, завалила, овладела.

- И ты не сопротивлялся?

- Утюг по глупости оставил на ночном столике.

- Теперь понятно, почему к ней никто не совался.

- Фантазия у нее, Коля Остен-Бакен, как у Гофмана Амадея забыл отчество, свирепо готическая с дантистским уклоном... Я себе в этом идиотском крутящемся зубоврачебном кресле все коленки поотшибал... Она, падла, в восторге, а я без содрогания смотреть не могу на ее садистские инструменты для выдирания и выковыривания корней - шкафик-то стеклянный под самым носом... В общем, Фрейду такое и не снилось... Рассказать бы твоему родителю в подробностях...

- Лучше не надо... Маман не любит экскурсов в психоанализ.

- Не жизнь - ночная потная каторга. - Остап вынул из нагрудного кармана наутюженный, сложенный треугольником носовой батистовый розовый платок и провел тугой гладкой гранью по утомленным губам. - Лучше тачки катать с камнями.

Меня вдруг осенило:

- Ты сбежал из ее объятий навсегда?

- Обрадовался... Увы, налетчик из меня не получился, а вот к альфонсизму выявилась явная склонность, - Остап убрал платок в карман, оставив снаружи игривый уголок. - Се ля ви, Коля Остен-Бакен, се ля ви...

- Положим, в этом положении есть своя положительная сторона.

- Одет, обут, жру от пуза деликатесы и пикантности, днем отсыпаюсь... Самое глупое - снится исключительно вулкан Фудзияма, готовый к разрушительному извержению... Спроси-ка у своего родителя что бы это значило... Впрочем, не спрашивай... Я, наверное, затылком порядочно звезданулся, когда выпал из гамака.

- Откуда?

- Из ложа любви, уютно подвешенного в зале между буфетом из красного дерева и пейзажем - " стога в ночном".

- Тебе не позавидуешь.

- Буду держаться, пока хватит сил.

- Я бы помог...

- В гамаке и так тесно... Учись лучше, Коля Остен-Бакен, предметам более нужныи и прозаичным, готовь себя к карьере стряпчего или товарища прокурора... А мне пора... Амуры трубят в ерихонские трубы и хулиганят отравленными страстью и похотью стрелами... Постель зовет!

Глава 8.

ПАСЬЯНС "СОБЛАЗНИТЕЛИ"

"Митрополит Двулогий

благословляет чинов

министерства народного

просвещения в день

трехсотлетия дома

Романовых."

О.Б.

Устать от женщины так же просто, как от надоедливого приставучего соседа (как здоровье? как погода? За сколько вчера брали копченую кильку?), как от надоедливой жужжащей мухи, как от далекого африканского слона, который смачно плюет на саванну из под задорно вздыбленного хобота и виляет куцым, с редкими рыжими волосами хвостом, и громко хлопает лопуховидными ушами, на которые можно навешать по полтонны отборнейшей первосортной лапши, и топает столбо-телеграфными ножищами, и урчит паровозным брюхом, и жует, жует, жует, жует, жует бананы, финики и засахаренные в лимонном сиропе абрикосы, и косит на слониху, беременную от вожака, маленькими заплывшими жиром (неумеренное, несбалансированное, перевитамизированное питание) глазятами, и валит, не стесняясь, пахучие вавилонские кучи, и трубит, как пьяный горнист, и бегает вдоль багрового (закат-с) горизонта, и топчет ни в чем не повинных работящих, молчаливых, термитов, и муравьев це-це, и тычется кривыми полированными бивнями в баобабы и пальмы, и задирает (по глупости) молодого слона, У которого куцый хвост покрыт редкими рыжими волосами...