Юность Остапа, или Тернистый путь к двенадцати стульям

- Подпольный гений будет утолять хронический голод, а ты внимай.

- Как я рад, как рад...

- Не надо излишних эмоций... Да, меня, как жалкую ничтожную крысу, загнали в угол, лишив привычного поля деятельности.

- Судьба играет человеком...

- Но самое главное орудие, превратившее обезьяну в человека, всегда при мне.

- Финский нож?

- Бери выше.

- Спички!

- Голова, Остен-Бакен, обыкновенная голова, но до отказа набитая высококачественными извилинами.

- Спиноза с аппетитом бенгальского тигра.

- Марк Аврелий - без лишнего веса и амбиций.

- Я не виноват, что у меня такая конституция.

- Виноват в отсутствии интеллектуального прогресса.

- Стараюсь, из кожи вон лезу - не получается.

- Дело поправимое... Мы своей монаршей милостью производим вас, достопочтенный оруженосец, в полномочного и полноправного агента по аферам... Отказываться бесполезно...

- А зачем мне отказываться от собственного счастья?

- И то верно...

- Есть идея?

- Думаю, крестьяне-переселенцы столыпинского призыва нуждаются в посильной помощи со стороны мягкоспящих и вкусноедящих.

- С этим я управлюсь махом!

- Чувствуется моя школа... Запомни... Основа основ отрепетированная жалостливая речуга... Упираешь на забитость и безграмотность, на сифилис, косящий крестьянские ряды...

- На рахитизм!

- Маслом кашу не испортишь... Для приема даров мобилизуй Ингу... Пусть берет все - на досуге сами рассортируем...

Зов о помощи крестьянам-переселенцам, брошенный мной по-бендеровски душевно и проникновенно, разбудил в интеллигентских, околоинтеллигентских, дворянских и разночинных кругах добрые чувства.

Я звал - отдать последнее!

Инга упаковывала приношения в оберточную бумагу и перевязывала атласными лентами, пожертвованными подругами для благой цели.

За день набралась целая пролетка, и я торжествующе доставил добычу в логово.

Остап терпеливо ждал, пока я заполню флигель увесистыми свертками.

- Я всегда утверждал - чувство вины перед простым народом - прекрасное чувство и, главное, полезное, как домашнее животное, дающее молоко, сливки и сметану. - Остап взял верхний, самый скромный пакет. - Надеюсь, индивидумы, оторванные от правды жизни, обрадуют нас расписными подносами, золотыми чайными ситечками, ажурными подстаканниками и хрустальными чашами для пунша.

Алая лента скользнула на пол, и мы узрели пару поношенных, до безобразия облезлых галош.

- Начало обнадеживает, - сказал зло Остап, торопливо вскрывая второй сверток.

По комнате, стуча и подпрыгивая, разлетелись свечные огарки.

- Интеллигенция явно перечиталась Глебом Успенским, Остап попробовал на вес несколько упаковок и выбрал самую тяжелую. - Чую, Остен-Бакен, столовое серебро, не меньше.

- Берегись, - успел крикнуть я.

Бендер проворно отдернул ногу от пикирующего чугунного утюга.

- Хороший утюг, - сказал я как можно серьезнее. - В хозяйстве пригодится.

- Не хочу быть знакомым лже-волхва Остен-Бакена! вскричал Остап, поднимая за удобную гнутую ручку новый спортивный снаряд. - Хочу быть крестьянином-переселенцем!

"Ну, сейчас начнется метание утюгов в цель", - подумал я и опрометью - из флигеля.

Конечно, занятно наблюдать за полетом чугунного предмета убийственной формы, но не в момент его сближения с вашей любимой головой.

Вернулся я, когда утюг благополучно, без жертв, выпорхнул в форточку.

Остап лежал на койке лицом к стене.

- А с этим что делать? - спросил я от порога.

- Если обнаружишь ценную вещичку - разбуди...

Но я не нашел ничего даже мало-мальски достойного внимания разочарованного подпольного руководителя.

И Бендер снова провел две недели - а может и поболее уткнувшись в подушку.

Но бурная весна подняла Остапа на ноги.

Он был угрюм, серьезен и решителен.

- Хватит миндальничать... Флибустьеры предпочитали погружению в негостеприимные глубины отчаянный абордаж... Дуй в закрома... Да, и захвати бутылку рома, отметим объявление войны этому поганому жуткому миру.

После короткого, но буйного застолья Остапа потянуло на философские занятия. Он достал с антресолей чемодан студента-анархиста, пылившийся там в маловероятном ожидании возвращения общительного хозяина, и замер перед ним в позе йога-любителя.

- Думаешь, в этом сундуке - тайна мироздания?

- Нет, в нем нечто другое, способное прокормить даже такого проглота, как я.

- Скатерть-самобранка!

- Почти угадал... Ключ от квартиры, где деньги лежат.

- Без шуток.

- Инструменты классической экспроприации.

- Покажи.

- Этот чемодан послан небом. С волками жить - по-волчьи выть. Трепещи, греховный, развратный, пресытившийся Рим. Юный варвар готов завоевать тебя с потрохами.

И Остап, хищно скалясь, продемонстрировал содержимое анархистского чемодана.

Походный несессер с набором отмычек.

Легендарный ломик - фомка.

Ручная дрель.

Разнокалиберные сверла.

Молоток.

И прочая слесарная мелочь, используемая не по прямому назначению.

- Богато?

- Хочешь заделаться медвежатником?

- Для дебюта освою карьеру домушника, а там поглядим.

- Тюрьма, каторга, ссылка - полный ассортимент?

- Ну, во-первых, каждый мало-мальский порядочный человек должен попробовать кандального звона, а во-вторых, ты же прекрасно знаешь, я не создан для изнурительного ежедневного труда... Часок риска и полгода упоительного прозябания. Игра стоит свеч.

- Могу постоять на стреме.

- Остен-Бакен ты мой, Остен-Бакен... Маман и папан будут весьма недовольны в случае провала дерзкой операции по выемке излишних ценностей у буржуазии.

- Чтобы иметь гарантию успеха, надо правильно выбрать объект.

- Входишь во вкус уголовщины... Я тоже предпочитаю отсутствие злых собак, индивидуумов мужского полу и огнестрельного оружия.

- Есть весьма соблазнительный вариант. Мой родитель недавно обзавелся золотой коронкой высокой пробы...

- Милый, добрый Остен-Бакен, - Остап, нагнувшись через чемодан, обнял меня за плечи. - Я отказываюсь принять твою жертву.

- Не об том речь.

- Ах, извините, милорд, - Остап выпустил меня из крепких объятий и вынул из чемодана молоток. - Я думал, здесь намечается предательская комбинация - мне зуб, тебе наследство, достаточное для скромного безбедного сущестования.

- Чем обвинять меня в изуверстве, лучше послушай, где обзавелся коронкой родитель.

- В белом особняке с готической крышей.

- Значит, и ты подумывал о вдове Гольцевича?

- Зубной техник - женщина. Романтично и волнительно. А как вспомнишь, что кроме практики своего знаменитого мужа, ей досталось немало золота для клиентов и камешков для себя, так хочется сразу проникнуть в ее альковы.

- Зловредная скелетоообразная мымра. Полгорода ее ненавидит, полгорода ей завидует. Безжалостно и принципиально одинока. Такую и ограбить не грешно.

- Федор Михайлович Достоевский, - Остап взмахнул молотком. - Собрание сочинений, том третий, страница сто сорок пятая.

- Но ты же не собираешься разможить ей голову?

- Да я еще недостаточно нахлебался морцовки... А вот, скажи мне, Коля Остен-Бакен, почему ее, такую одинокую и такую богатую, до сих пор никто не прищучил?

- Наверное, откупается от кого положено?

- Или у нее мощные тайные покровители, которых опасаются даже заядлые профессионалы ночных дел... В любом случае это дает нам большие шансы... Не ждет она дерзкого предутреннего визита без приглашения.

- А вдруг ее ангелы-хранители отоспятся на нас?

- Я не намерен оставлять даже словесный портрет и приблизительный адрес. Сработаем под гастролеров. Темная ночь, плащ, маска... Эх, не мог студент оставить в чемодане пару револьверов... Впрочем, сгодится и чугунный утюг... Да, Коля Остен-Бакен, я не буду потеть и дрожать от страха, вскрывая сейф, я не буду вслепую шарить в поисках драгоценностей... Войду в спальню, взмахну для острастки утюгом - и получу...