Всего один шаг

— Так и нам надо продвигать своих…

Папа Уэф тяжко вздыхает, и я улавливаю его огорчение — ну когда уже зятёк прекратит изображать деревенского дурня?

— Ты любишь мыслить аналогиями, я знаю. Ну что же, попробуем так. Вот есть тайга, в ней растут лиственницы. А мы пытаемся развести пальмы. Вопрос — удастся ли этот замысел?

— Разумеется, нет.

— Разумеется, нет. Потому что пальмы эти вымерзнут в первую же не то что зиму — осень. Для того, чтобы в тайге росли пальмы, надо изменить климат. Чтобы не было морозов, чтобы не было зимы. И тогда пальмы сами вытеснят лиственницы, потому что климат будет благоприятствовать пальмам, а не лиственницам. Так доступно?

— Вполне.

Да, конечно, в логике папе Уэфу не откажешь. Климат сменить — чего проще? Подкачать углекислого газа в атмосферу, повесить над полюсами негасимые искусственные солнышки… И вот уже в Гренландии и Антарктиде цветут орхидеи и вызревают бананы.

— Ну, поговорили? — в поле зрения появляется мама Маша. — Заканчиваем, Уэф.

Одновременно из соседней комнаты появляются Ирочка и Иуна.

— Ладно, Рома. Ты хоть что-то понял?

— Я понял, папа Уэф.

— Ну, всем до свидания!

Экран гаснет.

— Я тоже полечу, а то мой муж сейчас дома будет, — Иуна поправляет удобную перевязь на груди, в которой покоится маленькая Фииа. — До свидания, родственник!

— Давай-давай! — машу я рукой.

— Рома, ты ужинать будешь? — спрашивает меня жена.

— А? Нет, не хочу, — отмахиваюсь я.

— Очень удачно, — В глазах Ирочки пляшет смех. — Голодный ночной вампуар должен быть злее, так?

Тихо, как тихо в доме…

«Ты чего не спишь?»

«Не могу. Ты отдохни, правда. Мне нужно побыть одному. Мне нужно понять»

Ирочка смотрит на меня пристально, внимательно. Нет, она и не думает обижаться.

«Хорошо, Рома. Я даже не буду подслушивать твои мысли, если тебе так нужно»

Я благодарно улыбаюсь ей. Встаю с дивана, ухожу в другую комнату. Я не привык думать, вот что. Как там сказала Ирочка: «…балбесам самоанализ обычно несвойствен. Их метод — решительные и непредсказуемые действия». Святая правда.

Вид на ночные джунгли с высоты успокаивает. Я сажусь перед входным проёмом, дыша глубоко и медленно. И перед глазами встаёт виденная скульптура.

Я усмехаюсь невесело. «Опалённые злом»… Да, это правда. Человек ли, ангел, государство или целая цивилизация лишь тогда чего-то стоят, если умеют защищаться в случае необходимости. «Добро с кулаками»… И мы эти вот кулаки.

Это настоящая война. Тихонькая такая, незаметная. Война на всех уровнях — от волосатого типчика со шнурком-удавкой до звездолётов включительно. Я глубоко уважаю папу Уэфа… но где он не прав?

Удар-уход, блок-удар, блок-уход… Мы сражаемся с «зелёными» их методами, по их правилам. А правильно ли это? Тот, кто играет по чужим правилам, вряд ли выиграет. Свести партию вничью — да, возможно. Но чтобы выиграть, надо навязать противнику СВОЮ игру.

«Две тысячи лет война… Война без особых причин…» — откуда-то из глубины моей прежней, человеческой памяти всплывают эти слова из песни одного человеческого поэта. Да, вот тут права моя Ирочка — и люди порой способны на гениальные прозрения.

В памяти вдруг всплывает: тёмно-фиолетовые глаза папы Уэфа, огромные и донельзя измученные.

«— …Я должен сам, понимаешь?

— Нет, Рома, это ты не понимаешь. ЭТО ОН ДОЛЖЕН САМ…»

Я вскакиваю, размашисто хожу, от избытка чувств слегка встряхивая крыльями и потирая руки. Вот. Вот оно. «Зелёные очень хорошо умеют убивать. Если точнее — это единственное, что они по-настоящему умеют» — всплывают в памяти слова Ирочки. Ангелам же это несвойственно.

И вновь память услужливо подсовывает: я сижу на кухне, катая по столу орех, а напротив сидит виртуальный папа Уэф, пытающийся сделать так, чтобы я поумнел.

«…Бессмысленно рубить гидре головы, бессмысленно пытаться одолеть гидру зла только нахрапом, прямой и грубой силой…»

Да, папа Уэф. Насчёт людей это верно на все сто. Но вот почему же мы пытаемся одолеть «зелёных» исключительно нахрапом?

Я поправляю на голове мягкую, невесомую ленту мыслесъёмника, изготовленного для одного Всевидящего, дабы записывать его видения. Ладно. Вряд ли мне удастся чего-либо придумать сегодня. Пойду-ка я спать… пойду…

Взрыв! Огромная голубая чаша до горизонта…

Взрыв! Круглится бок планеты…

Взрыв! Ласково греет светило…

Взрыв! И мириады звёзд светят мне в лицо…

Поплавок дёрнулся раз, другой.

— Не спи, подсекай! А-а…

Крупный лещ срывается с крючка и падает воду, с плеском уходит в глубину.

— Раззява ты, Эдуард. — с укором говорит Михалыч, двигая костистыми челюстями. Сейчас он как никогда похож на Кощея Бессмертного.

— Да при чём тут раззява? Эх… — Эдик сам огорчён безмерно. — Ладно, дай Бог, не последний. Слышь, Илюх! Может, ещё подкормить, а?

Илья, сидящий неподалёку, с неодобрением косится на Эдика, игнорируя явно профанский вопрос. Возле него стоит ведро, полное лещей и подлещиков, второе, наполненное водой, готово принять добычу.

— Клёв нынче и так порядочный, ты меньше спи за рулём. — снисходит до ответа Михалыч.

Я улыбаюсь во сне. Как давно я не видел этих людей. С позапрошлой жизни…

Я могу свободно читать в их головах. Вот так вот, мама Маша — за сотни световых лет. А давно ли ты заставляла глотать меня тяжёлые шарики, чтобы хоть как-то достучаться до деревянной головушки одного начинающего телепата, инициированного твоей дочерью? Чтобы не прибегать к усилителю телепатии, этой колотушке по черепу для глухих, разрушительно действующей на мозги…

Вот интересно — почему они опять и опять направляются на Селигер, хотя отчётливо помнят, что с ними было? Другой бы ни ногой…

Да, помнят. Но даже меж собой не могут поговорить на эту тему. Психоблокада всё ещё нерушима, мама Маша к работе относится серьёзно. И именно это, похоже, толкает их сюда, с общего молчаливого согласия. Потому что люди тянутся к чуду, пока они живы.

— Да, жаль Романа нету. — произносит Эдик, и я понимаю: ему нелестно одному быть младшим в команде меж двух профессионалов.

— Даже не попрощался, уехал. — ворчит Михалыч.

Да, это штучки папы Уэфа, он мастер на такие легенды. Уехал куда-то на Дальний Восток, не попрощавшись. Ничего, переживёте, люди. Главное, вы живы. Все вы живы.

Я переношу поле внимания на планету Свир. Это очень легко, как перевести взгляд. Попробуйте, сами убедитесь.

В маленьком бассейне, выложенном цветными камушками, плещется знакомая свирка, первая Всевидящая, выявленная и инициированная на этой планете. В профиль её голова напоминает облик Нефертити, несмотря на всю необычность черт…

«Ну здравствуй, Ро-ма. Вот не думала, что ты используешь свой дар для подглядывания за купающимися девушками, да ещё иного биологического вида» — несомненно, она почувствовала меня, иначе какая же она Всевидящая?

«Извини, я не нарочно. Проверка связи»

«А я думала, тебе понравились мои ноги»

Я улыбаюсь во сне. Да, свирки своими ногами гордятся как никто больше. У свиров «красавица» и «длинноногая» обозначаются весьма похожими словами.

«И ноги тоже»

Я перевожу взгляд на следующий знакомый мне мир. Всевидящий Цанг сидит на оранжевых подушках и кормит внука — отрывает от грозди плоды, весьма напоминающие сосиски, а малыш с урчанием смачно их поедает. Да, генетикам сэнсэев пришлось повозиться, создавая вот эти «сосисочные деревья», способные заменить мясо потомкам хищников.

«Ну здравствуй, Рома. Балуешься?»

«Балуюсь» — соглашаюсь я. — «Проверка связи»

Вообще-то мне немного обидно. Сам ведь знает, что в сонном состоянии я свои видения контролировать не могу. Или уже могу?