Вечная Любовь

Вечный летний закат, не знающий конца, висел над Городом. Вpемя не двигалось.

И мы снова шли с тобой по твоим тайным улицам. Нашим улицам.

Женщина, приходящая во сне...

Сколько это длилось? Кто сейчас скажет? Кто сейчас вспомнит?

Мы вошли в этот маленький старый дом под тополем. "Он только для нас, лишь для нас, но никто не должен знать об этом, ты понимаешь?" - снова сказала ты взглядом.

"Понимаю".

День открытых дверей в забытом доме...

"Я всего лишь женщина, лишь женщина, а ты считал меня так долго какою-то другой, совсем другой... Вот смотри, у меня расстегнулся браслет... но ты никому ведь не скажешь об этом, правда?"

"Да, конечно".

"Застегни мне, но только никому не говори, правда?"

"Да, конечно".

"Вот видишь, какая я... А ты привык смотреть на эти афиши, где мое имя то русским, то латинским... Фотомодель... Но разве я в этом? Нет, только с тобой я такая, как есть, вот и все. И не называй меня так, как привык. Я для тебя просто Верочка. Понимаешь? Просто Верочка. Но об этом никто не должен знать..."

"В синие дожди, в синие ветра ты меня с собой позови"...

И почему-то вздрогнуло сердце от этих старых слов нашей с тобою песни, когда-то самой любимой...

"Что теперь? Ты мне обещала улететь со мной в столицу, помнишь? В аэропорт?"

"Конечно".

И опять все заполняет бушующее людское море улиц и аэропорта: топот, скрежет, голоса, обрывки музыки, смех, плач, мерцанье огней, метанье теней, хаос, и суета...

Снова, как в году, бесконечно забытом в белых снегах зимы или в пустыне рыжей, медленно везет трейлер тяжелый лайнер по бетонным плитам к взлетной.

Рядом, со слезами на глазах, ты, вечная женщина. Как мы близки с тобой... Нам даже слов не надо. И там, по бортовой радиосети, как и в том семьдесят девятом, снова Алла.

"Я пришел провожать с парой темных натруженных рук, не с цветами...

Мой ирландыш, мой ландыш, прощай навсегда, ну а может?.. а вдруг?..

До свиданья.

Твое имя прибудет во мне и в последний мой час

Свято, Ланни.

Хоть бы раз

Мы увиделись в жизни еще хоть бы раз...

До свиданья..."

Наш Старый Город видится издали отсюда, с балкона аэропорта. Больно покидать его, правда? Но там, впереди... Там, где бьет в дворцовую набережную балтийская волна, там, где историческая Родина, где еще помнят короля Артура, спящего под гранитной плитой в лесу Брослианда в ожидании Эпохи Света...

И там, где воды вечного Ганга вливаются в южный океан под воздушными волнами раг и мантр, там, где послушники в сангхах учат "Сутру победоносной запредельной мудрости"... И полетим мы с тобой над огромной Россией, ставшей нам приемной матерью, туда, где плещется вечная река Рейн, туда где рассудительная Темза протекает между башнями Тауэра...

"Do you like to fly with me?.."

Какое незабываемое послеполуденное Солнце нашего Вечного Города провожает нас с тобой, видишь?

Там, из невского аэропорта Пулково, идет над Балтийским, потом над Северным, потом над Ла-Маншем серебристая "Каравелла".

И мы с тобой понесем эту удивительную Вечную Россию в подарок:

Вечной Британии

Вечной Германии

Вечной Швеции

Вечной Норвегии

Вечному Израилю

Вечному Токио

И очень современным странам Бенелюкса и Гонконгу.

Это судьба - Россия становится Новым Израилем и вступает в свой собственный "галут", добровольное рассеяние по чужеземным странам. Нас никто не гонит, мы сами считаем нужным отправиться в добровольное рассеяние туда, где "Время варварским взглядом обводит Форум".

Там ждут Россию. Там она нужна. Россия Достоевского и Бердяева, Пушкина и Рахманинова, Блока и Белого, дворянских гнезд и Дворцовой набережной Петербурга.

Россия пустынножителей и затворников, преподобных и чудотворцев.

Следом за многими и многими, "мимо Мекки и Рима Солнцем палимы идут по Земле пилигримы"... а впереди и позади - пески вечного Ханаана, где мы, поколение синайской пустыни, снова будем двигаться сорок тысячелетий ради нашего "дня исправления". И мы доживем.

- Нет, ты как хочешь, я отсюда улететь пока не могу...

- И я не могу... Поедем снова ко мне?

- Поедем.

И снова летний закат тихо падал в окна твоей комнаты...

Ты, вечная женщина, была рядом и вспоминала, и можно было уловить твои воспоминания о будущем:

"...пусть никто не знает, как мы с тобой, Орлов, у телефона правительственной связи в ту самую ночь, когда шли танки, ждали с самыми нашими близкими людьми, когда ответит столица... кто это поймет... и зачем?.. зачем... никому не надо знать, как я берегла тебя от всех других, от той одной, у всех времен, у всех ночей, у всех золотых знамен, у всех мечей... пока не скрещу тебе в последний раз руки на груди, и тебя, укрытого знаменем нашей Небесной Родины, повезет бронетранспортер... едва ли я буду первой идти за тобой... первыми пойдут твои адъютанты, они всегда были первыми... потом пойдут друзья человека. Потом враги человека. Потом официальные лица с орденами и погонами. И зачем им знать нашу с тобой тайну... Не надо и не дано".

Вечный летний закат висел над Старым Городом, нашим Городом, вечным Городом.

Вечный летний закат тихо падал в окна. Как в те дни, когда мы с тобой в том апреле были впервые в этой комнате, где старый тополь шумел за окном.

Эти теплые летние дни...

Пусть между нами стена, даже пусть за стеною...

И не наша вина в том, что жизнь так сложна, и что я не с тобой, и ты - не со мною...

Но мы не будем дом возводить из песка и улетать в облака с тобой не будем.

Только "Вокализ" Рахманинова напомнит о чем-то, никогда не сбывшемся у тебя и меня.

Мы с тобой, вечная женщина, простимся с твоим домом и пойдем прощаться с нашим городом.

- А если нам просто забыть все, что было, как страшный сон? И начать жить заново?

- Годы мои... Видно, так надо... Все равно мы этого никогда не забудем...

- Конечно... Но мы станем жить иначе. И не будет никаких войн. Мы преобразимся. И тогда мы просто не умрем. Мы изменимся.

- Пока мы любим, мы не умрем.

- Не умрем...

Вот снова этот обрыв, откуда виден весь Старый Город, тонущий в лучах весеннего солнца.