Вечная Любовь

Тогда зачем я здесь с ней? А лишь затем, что женская тайная природа излучает таинственные токи - они ощутимы, если даже и не видеть женщину, не вдыхать ее ароматов, не слышать ее - и они заставляют заменитель души сильнее пульсировать и дают иллюзию жизни и обрывок надежды на то, что из ускорения этих сбивчивых пульсаций может родиться нечто, способное вернуть душу из дальних туманов твоего Монсальвата, дорога к которому уже давно потеряна мною среди скал и пропастей... какой-то обрывок надежды на тот тайный путь к забытому подземному ходу, соединявшему всех женщин земли во времена Ады и Циллы и заброшенному еще до Иафета, и если спуститься в тот ход через эту женщину, то потом можно будет подняться и вновь выйти на свет уже через подземелья твоего Монсальвата и подняться к тебе. И потому так мучительно хочется назвать эту женщину Эльвирой и увидеть, как она, услышав твое имя, обернется ко мне и станет тобой. Но знаю, что это - мой бред, а потому молча смотрю на нее и вбираю в себя ее женские магнитные токи, исходящие, конечно же, не из сердца...

А по углам плывут танцующие тени, и негромкая музыка исходит словно от этой женщины напротив, что-то спрашивающей у меня с холодной улыбкой и получающей холодно-любезный ответ от заменителя моей души.

И снова, и снова запульсировали электронно-неуловимыми гармониями эти синтезаторы... Эти электронные перелеты стерео-эффектов в стерео-колонках...

"Ах, лето мое нескончаемое..." - поет певица из тех далеких лет под эти мерцающие синтезаторы, - "Липки худенькие мои... Городские мои, отчаянные, героические соловьи... Безрадостных дней кружение, предгрозовая тишина... На осадное положение душа переведена."

Эти электронные синтезаторы никогда не замолкнут. Это невозможно: "С болезнью, с душевной болью, с предавшей его любовью..." текут слезы электронного сердца.

А где-то в немыслимой дали, за метелями и снегами, за тьмой и холодом, в иных пространствах и временах в твоем замке Монсальват древние рыцари Лоэнгрин и Парсифаль - день и ночь охраняют Святой Грааль с Кровью, пролитой для спасения нас от самих себя, а в моем граде Китеже, ушедшем под воды озера Светлояр и доныне пребывающем там в иных мирах, иных столетьях, древние старцы просят, упав на колени, о нашем спасеньи.

И где-то там, в немыслимой дали - в каком краю? в каком столетьи? - встает древнее Солнце над многотонными льдами древнего севера, нашего севера, где мы летим, бесконечно летим куда-то по этим льдам,

А еще выше ее миров Монсальвата, моих миров града Китежа, сияют миры Царицы Вечной Любви, Вечной Весны, откуда и пришла ты на Землю, таинственная душа, названная после рождения своего Вероникой.

И осталось лишь вечное Солнце над каменными снегами северных гор.

Вечное Солнце будет садиться за горизонт над Северным Ледовитым океаном, и смотpеть, как он и она, - ты и я, - растопят вечные льды. Если смогут. Если будут живы.

И знает ли Солнце крайнего севера, как где-то далеко, среди арабских стран, бегут по цветущему саду, таинственно скрытому среди песков пустынь, маленькие принц и принцесса королевства Пирадор, давно исчезнувшего с лица земли, и это мы с тобой ...

мы с тобой...

мы с тобой...

Конец III части

Часть IV

Волны Света

Глава 17

Феникс

Еще не улетели клочья снов, еще блуждают среди них смутные бессловесные мысли: пора просыпаться, сон уже оборвался... но срабатывает какая-то автоматика подсознания, улавливает в глубинах памяти размытый силуэт вчерашнего дня и выстраивает прогноз, столь же размытый, на день сегодняшний. И прогноз этот неутешителен.

Эта автоматика отключает сознание и снова включает внутреннее зрение, настроенное на картины снов... Какое забытое чувство... Автоматика заботится обо мне. Отдохни еще немного, вбери еще пару киловатт энергии - ничего хорошего тебе сегодня не предстоит. Забытое...

Слишком забытое... Что-то из до-истоминской эпохи... Когда заставлял себя усилием воли снова просыпаться в заколдованном мире поголовных сновидений наяву, мире серых лиц, серых чувств.

Слишком забыты эти утренние споры с самим собой, эти псевдо-утешающие самовнушения, эти внутренние толчки самому себе...

Конечно, и днем тоже видятся сны. Но слабые их образы напрочь заглушаются дневным зрением и слухом, и только из-за этого их не видят. Потому и сама жизнь для большинства, для людей-детей тоже сон, гипнотический сон, что нагоняет на них невидимый вселенский гипнотизер Люцифер.

Что и объясняли Вы мне, Шеф, своими уровнями относительной реальности человеческих ценностей.

А надо проснуться от этого гипноза до конца.

Ущипнуть себя, быть может? Нет, не кончается... Вышел завод внутренней часовой пружины, отработан весь пожизненный запас сил, а пройдено лишь полпути, исполнено полдела.

Все люди - дети. Чеховская интеллигенция, тургеневские идеалисты... Один Иван Карамазов не был духовным младенцем, потому и смог увидеть сквозь толщу веков великого инквизитора, потому и рассудка лишился, что увидел, а победить не смог.

Дух инквизитора - это дух антихриста внутри самой веры, захватившего саму Церковь изнутри, поскольку снаружи ее разрушить оказалось невозможным. Это оно, фарисейское инквизиторство, выращивало зародыши большевизма и фашизма дух красного дракона - своими допросами и пытками, гонениями и цензурами, мертвечиной и догматизмом, казарменной дисциплиной и лицемерием.

Победить дух ветхой Ева, дух Каина еще можно, оставаясь просто человеком. Но победить дух инквизитора человеку не по силам. Для этого надо умереть для мира и переродиться - стать пророком, святым, непобедимым воином духа, рыцарем Искупителя и Марии, Предводительницы воинств Саваофовых.

Умереть для мира.

Надо уйти из дома вообще. Прекратить отношения со всеми, к кому привык. Стать отшельником.

Пойти сейчас на кладбище, превращенное в парк, сесть среди могил и отречься от себя. До конца.

Знают ли люди, с какой сладкой мукой желтые листья медленно падают на землю в лучах бесконечно умирающего осеннего солнца? Знают ли листья, с какой горькой радостью люди смотрят на них, кружащихся в прозрачной пыли, что плавно плывет в падающих лучах, и узнают себя?