Союз нерушимый (СИ)

И тут же в меня ударили первые пули - грудь, живот, рука. Первые два попадания не были страшными - сдержала броня, зато плечо прошило насквозь и едва не оторвало. Раздробило кость, отчего конечность повисла на остатках трицепса. Из перебитой артерии фонтанировала кровь, но это ничего: спустя доли секунды система кровообращения сама должна была определить повреждения и перекрыть кровоток.

Ильич поднял голову, следя за гранатой, которая, прочертив дугу, врезалась в неведомое устройство на потолке и взорвалась, рассыпав сноп осколков, пламени и искр. Разорванные чёрные провода вздрогнули, как живые змеи, строительные леса накренились, раздался треск - и на Ильича, заслонившегося рукой от повалившегося сверху сверху хлама, с размаху рухнуло огромное неошкуренное бревно. Удар - и тщедушное тело буквально размазало по броне САУ. Отскочив в сторону, я бросился бежать, пригибаясь и прижимая к груди автомат уцелевшей рукой. Покалеченная конечность болталась и билась о бедро.

И в этот момент словно прорвало связь - в сознание ворвались одновременно, перебивая друг друга, Яша и Палыч.

- Эй! Эй! - остановил я обоих, когда шмякнулся на пол и прислонился спиной к ребристому металлу. Зажав оружие между колен, я со всей возможной сноровкой перезарядил подствольник. - По очереди!

Сзади уже рычал двигатель и грохотал пулемёт.

- Фух! - выдохнул Палыч. - Я уж думал, тут всё... Что ты сделал?

- Выключил трансляцию - вклинился Яша.

- Это кто ещё? - спросил шеф.

- Свои, - прошипел я. - Что там снаружи?

- Жуть, - ответил начальник. - Люди хватались за головы, умирали, мне в мозги кто-то будто дрель вкручивал. Есть жертвы. А у тебя, у тебя-то что?

- Ай, ты всё равно не поверишь... - сказал я и, помогая себе автоматом, как посохом, поднялся на ноги и понёсся галопом, поскольку за моей спиной послышался приближавшийся рёв мотора. Лестница - надо любой ценой попасть вниз, причем, чем раньше, тем лучше. Но самоходка с мозгом Ленина оказалась быстрей: длинная очередь из тяжёлого пулемёта отрезала меня от выхода и продырявила левую створку покорёженных ворот. Вместе с ней, грохоча, обрушился кусок стены. Всё вокруг окутала серая бетонная пыль. Снова загромыхал пулемёт самоходки - эх, мне бы его на заводе имени Лебедева... Огненная трасса написала жирное длинное многоточие на бетонной стене.

Нужно было что-то делать, поэтому я, пригибаясь и отчаянно матерясь, метнулся к ближайшему укрытию, коим стала толстая колонна из железобетона, рядом с которой находился очередной шкаф.

Однако даже они не могли меня спасти. Крупнокалиберные пули играючи выбивали бетон за и надо мной, осыпая колючими комочками так, словно кто-то занёс у меня над головой мешок с песком и развязал горловину. Мерзкие крупинки сыпались за шиворот, пыль разъедала глаза, а деваться было решительно некуда.

Первая граната. Выудив её из подсумка, я быстрым движением вышвырнул ребристый кругляш наружу. Раздался взрыв - и я побежал так, как не бегал никогда раньше. Моей новой целью были деревянные паллеты, на которых лежали мешки цемента - вполне достойное укрытие. Хорошо, что лебедевцы не додумались оставить пушку.

Ноги несли вперёд, а слух и остальные чувства, казалось, атрофировались: я видел бумажные мешки и не обращал внимания даже на очередь, которая настигала меня, вышибая из стен целые глыбы. Последние метры я проехал на заднице, поскользнувшись и подвернув ногу, - нутром почуял, что сейчас надо мной прожужжит рой свинцовых пчёл - и не ошибся.

- Палыч, выручай! - рыкнул я.

- Да как? У нас целая орава ко Дворцу ломится!

- Нахрен их! Центр здесь, уничтожим его - и всё кончится!

- Какой ты умный! А откуда снять силы, не придумал?

Душное облако поднятой выстрелами цементной пыли создавало неплохую завесу, чем я и поспешил воспользоваться: снова сменил позицию, на всякий случай выпалив в сторону боевой машины из подствольника.

Взрыв, лязгающий звук, словно кто-то уронил рельс. В паре сантиметров от моего уха с тонким свистом пролетел страшно зазубренный осколок размером с ноготь большого пальца. Он впился глубоко в бетон, и от мысли, что на его пути могла оказаться моя драгоценная голова, стало страшно.

Снова рывок, полёт, шершавый пыльный пол больно бьёт по локтю и коленям, которыми я начинаю судорожно сучить в попытке убраться с открытого пространства. Пулемёт опять опаздывает: как бы быстро ни соображал Ленин, технические ограничения никто не отменял. Самое обидное, что я могу лишь тянуть время - осколочные гранаты ничего не сделают с самоходкой и бронированным стеклом "аквариума".

Мои лихорадочные размышления были прерваны приближавшимся рычанием двигателя, и я понял, что сейчас произойдёт. Из положения сидя, совершенно не предназначенного для подобных пируэтов, я нырнул вбок. Пальцы скользнули по цевью уже в полёте, я с неподдельным ужасом осознал, что остался без оружия: автомат лежал на полу, за техническим коробом, который на моих глазах сминала тяжёлая туша САУ, поливавшая пространство перед собой свинцом. Обрез не в счёт: дробь против брони никак не поможет.

- Палыч! - закричал я, стараясь переорать грохот выстрелов и скрежет железа. - Палыч! Где твоя подмога? - я уже не сидел на месте, а наворачивал круги по залу, стремясь продержаться как можно дольше. Все мои укрытия пережёвывали гусеницы бронемашины, и очень скоро прятаться будет просто негде. Стало жарко, из-за мелкой серой взвеси было нечем дышать, я весь покрылся липким потом, стекавшим на глаза.

- В пути! Две минуты, нас тут снова жмут! - судя по пальбе на фоне, ему и впрямь приходилось несладко. Надо же, даже многоуважаемый шеф в кои-то веки оказался на передовой.

- Нет у меня двух минут! - споткнувшись обо что-то, я растянулся на полу и обнаружил перед глазами ярко-рыжий переносной топливный генератор.

Идея пришла мгновенно: я подхватил его и рванул с низкого старта дальше, прячась за пока ещё целыми укрытиями и пригибаясь от свистевших над головой пуль, металлических осколков и бетонной крошки.

Плюхнувшись на задницу, я зажал генератор между колен, предварительно встряхнув его и убедившись, что в баке есть бензин. Затем достал осколочную гранату, закрепил в ручке для переноски, выдернул чеку и швырнул, сориентировавшись на звук.

Громкий хлопок, вихрь пыли, пламя, я бегу дальше, оборачиваясь, и во мне что-то обрывается. Всё напрасно: я безнадёжно промазал - и лужа горящего керосина из раскуроченного генератора растекается вдали от самоходки.

- Палыч! Палыч!

Ленин стреляет короткими очередями - видимо, экономит боеприпасы.

Остаётся последняя граната.

Ну что ж, товарищ майор, значит, пришло время... Взрыв опрокидывает меня на землю, в глазах двоится и троится, с потолка летят каменные глыбы. Слух отключается - в ушах тонкий звон. Изображение заваливается на бок. И в этот момент, когда я всё ещё не осознаю, что случилось, вместо привычных пыли, гари и копоти моего лица касается порыв холодного ветра со снегом.

Зрение фокусировалось с трудом, но всё было понятно и так: в памятнике зияла дыра, в которой виднелся чёрный вертолёт, с характерным шипением выпустивший ещё одну ракету. Однако Ленин тоже был не лыком шит: каким-то образом он почуял опасность, развернул машину и теперь палил в ответ - навстречу КГБ-шной "птичке".

Пуля столкнулась с ракетой - и та взорвалась огненным шаром. Раскалённая волна прокатилась по всему залу с оборудованием, подняв облако пыли и запекая мои волосы. Несколько тупых и почти неощутимых ударов.

Я увидел, что взрывная волна изрешетила вертолёт: его двигатель заработал с надрывным свистом, после чего винтокрылая машина, закрутившись, исчезла внизу. Та же волна опрокинула САУ набок - и теперь беззащитная самоходка шевелила уцелевшей верхней гусеницей в бесплодной попытке перевернуться.

Спустя какое-то время ко мне вернулся слух, но я долго не мог этого осознать, потому что стало удивительно тихо. Даже ветер не свистел в проломе, лишь снежинки медленно опускались на серый пол и изжёванный гусеницами металл.