Таймири (СИ)

При звуке их имен Ипву проняла дрожь, глаза забегали, но сын этого не заметил: ночной покров скрывает чувства, написанные на лице.

— Минорис уже моя ученица, поэтому не рассчитывай на нее, — сказала Ипва. — На Таймири тоже особых надежд не возлагай. Она подопытная…

— Подопытная? — Каэтта изогнул одну бровь и обратил взгляд на ардикту, которая в этот момент повернулась к нему спиной. Она поняла, что проговорилась. — Подопытная? Мама, не ожидал от тебя такого!

— «Мама»! Как давно я не слышала этого слова! — попыталась сменить тему Ипва.

— Нет! Ты мне лучше скажи, с каких это пор ты ставишь эксперименты над людьми?

— Ах, избавьте меня от нравоучений, господин Каэтта! Я не намерена раскрывать перед вами карты, — сказала ардикта и заспешила к лестнице. Но философ с быстротою молнии схватил ее за запястье:

— Как вам будет угодно, — проговорил он. — На самом деле у меня к вам очень много вопросов, матушка. И на все эти вопросы вы дадите мне ответ. Не сейчас — так потом.

В тот самый миг, как он ее отпустил, своевольный месяц спрятался за тучами. И философу показалось, будто тень наползла на весь мир.

«Берегись, Каэтта, дотошный сыночек! Настанет тот день, когда могущество, которым я тебя наделила, обратится тебе во вред! Тебе и твоему городу. Я проучу тебя — будешь знать, как совать нос в мои дела! — рассерженно думала ардикта, обходя подземелье и отключая приборы от источника питания. Она гасила лампы, задувала свечи. И чем темнее становилось вокруг, тем отчетливее виднелся позади нее светящийся, как у кометы, хвост, или, лучше сказать, шлейф. — Будь я на твоем месте, взяла бы из замкового хранилища свиток с драгоценными именами и бежала бы обратно в город Цвета Морской Волны. А еще лучше — в пещеры массива. Хотя и там, в облике черной кошки, настигнет тебя провидение…»

Праздник в честь парада планет удался на славу. На носилках тетушку Арию, конечно, не унесли, но она так боялась опозориться, что напрочь забыла слова своего стихотворения. Суфлеру пришлось изрядно потрудиться, прежде чем его подсказки были услышаны.

Сейчас тетушка Ария спала сном праведника. Из костюма Марса ее благополучно вытащили. Напоили успокоительными и притащили в комнату целый поднос с угощениями, какие остались после сладкого стола. Благоухали эти угощения со вчерашнего вечера, да так аппетитно, что унюхала даже непоседливая Минорис.

— Вставай! Ну, вставай же, — тормошила она подругу. — Я тут та-а-акое обнаружила! Пойдем, покажу! У старого дерева…

— У дерева? — спросонья пробормотала Таймири. — Не пойду, — И зарылась в одеяло.

— Но ты просто обязана! — напирала Минорис. — У тебя же с Эльтером свидание!

— Не свидание, а встреча. Встреча! — раздраженно поправила та. — Отстань. От тебя голова трещит.

— Тогда поищу врача! В мастерской ведь непременно должен быть врач. Я сейчас, я мигом!

Впопыхах Минорис забыла закрыть за собой дверь.

Таймири со вздохом откинулась на подушку.

— И почему только она меня так угнетает?! Что-то в ней изменилось, — устало пробормотала она. — Минорис плохо на меня влияет. А значит, кто-то плохо влияет на нее. Выяснить бы, кто.

Кое-как выбравшись из-под одеяла, она прошаркала к двери, заперлась на все возможные засовы и, потягиваясь, направилась в ванную.

Сегодня Эльтер назначил ей встречу у дерева в пустоши. Таймири почувствовала, как пульсирует жилка на виске.

«Да пропади она пропадом, эта встреча! Никуда я не пойду. Какой здравомыслящий человек решится убивать другого, да еще таким изощренным способом?! У меня хватит ума остаться в комнате», — думала она.

Таймири поймала себя на том, что уже минут пять смотрит на свое отражение в зеркале. Глаза стали просто огромными, черные зрачки — размером с вишневую косточку. Растрепанные волосы точно воронье гнездо, рот приоткрыт. Щеки впали, сильно выдаются скулы.

— Что-то ты совсем исхудала, — заметила из дверей тетушка Ария. — Питаться надо лучше. Без меня, небось, ела, что придется.

— На себя взгляни, сухофрукт, — мрачно рассмеялась Таймири. — Чтобы съела всё, что на подносе.

Внезапно обе вздрогнули. Наружная дверь сотряслась от ударов.

— Откройте! Откройте! — вопила в коридоре Минорис.

— Открой. Слышишь же, стучат, — прошептала тетушка Ария.

— А может, я никого не хочу видеть, — закапризничала племянница. — Мой дом — моя крепость.

— В мастерской мы всего лишь гости, поэтому не дури и открывай, — подтолкнула ее та.

Едва щелкнул дверной замок, Минорис пулей влетела в комнату и потрясла перед Таймири пузырьком с таблетками:

— Вот, нашла! Я настоящий сыщик! Может, в следопыты податься?

— Они, наверное, ужасно горькие! — раздалось в ответ. — Мне не помогут эти глупые таблетки, потому что голова у меня начинает раскалываться только в твоем присутствии!

— Намекаешь на то, что я болтунья? — поджала губы Минорис.

— Не совсем, — Таймири медленно обошла подругу. — Покажи-ка мне эту штуковину, — потребовала она.

— Амулет?

— Кто тебе его дал?

— Секрет!

— Признавайся, кто дал, иначе… иначе пеняй на себя! — разозлилась Таймири.

— Мне б-было приказано молчать! Под страхом смерти! — сбивчиво проговорила Минорис.

— Неужто под страхом смерти? — пренебрежительно отозвалась та. — Кто тебе важнее? Я или тот, кто приказывает?

— Но ты ведь тоже приказываешь! — смущенно возразила Минорис.

— Ладно, давай сюда свой амулет.

В мешочке оказались черные споры. Таймири высыпала их на стол возле окна. И тут ее скрутило: колени подогнулись, мышцы свело судорогой. Болела теперь не только голова. Казалось, каждый нерв горит, как свечной фитилек. Таймири сжалась и застонала. А Минорис — это в ее духе — лишь стояла да хлопала глазами. Одна тетушка Ария сообразила, что надо делать. Распахнув окно, она сдула споры, которые тотчас подхватил и унес ветер.

Ария отпаивала племянницу каким-то настоем, пока та приходила в себя. Минорис тихонько плакала в кресле.

— Что нюни распустила? Доверяешь всем подряд, — упрекнула ее Ария.

— Выходит, даже Ипве доверять нельзя?! — хныча, ответила Минорис.

— Ипва? Так звали кошку, которая натравила на нас тигров, — отозвалась все еще слабая Таймири.

— Тигров? — встрепенулась тетушка Ария.

— Кошку? — в унисон с ней переспросила Минорис. — Неужели мастерской счастья правит зло?!

— Как и всем миром, — пожала плечами Таймири. — Разве ты не знала?

Та лишь тяжело вздохнула.

— Прости. А я-то думала, что наконец стану музой…

— Ты станешь ею! — оживилась Таймири. — Забери мешочек и наполни его семенами. Я слышала, здесь есть хранилище семян. Нам ведь уже выдали участки земли, значит, и к хранилищу доступ открыт. Ипва ни о чем не догадается. А мы узнаем, почему она заставила тебя носить на шее эти проклятые споры.

— Она поручила мне повсюду ходить за тобой и следить за твоим настроением, — сказала Минорис. — Быть может, она имеет что-то против тебя?

По истечении определенного срока каждой новой ученице на общем участке земли отводилась небольшая делянка с плодородным черноземом. И не ради забавы, а для того, чтобы посвятить муз в таинство прорастания семян. Но если душа не лежит к садоводству, то никто не поставит вам этого в вину. Чтобы созрел плод, требуется время. Так же и с музами: раз еще не созрели, то и нечего их торопить. Таймири, по мнению старших, была плодом зеленым. Она просто не понимала, зачем в часы досуга копаться на грядке, если существуют занятия куда приятнее. Поэтому ее крохотный надел надолго остался в запустении. Зато Минорис сразу же загорелась желанием разбить свой садик. Порой она настолько увлекалась, что даже пропускала общие лекции, за что потом получала выговор.

Дважды в неделю она спускалась в подземелье и конспектировала лекции под монотонную диктовку ардикты. Ипва начитывала ей основы физики, и не было урока, на котором она бы ни прочила ученице великое будущее, при условии, конечно, что эксперимент со спорами будет выполнен к сроку. Что ж, теперь Минорис придется врать и надеяться, что Ипва не ясновидящая, потому что в мешочке отныне будут лежать семена. А черные споры унес ветер, и кто знает, что из этих спор вырастет, да и вырастет ли вообще…