Настя СИ)

— Четыре!

— Неважно… четыре дня, а уже знаешь столько всего, сколько многим неизвестно и на втором году обучения.

— По-твоему, я слишком умная?

— И не только по-моему, — подняла глаза Саша, увидела, что я стою перед ней на коленях, опустила их, уставилась на меня. Не знаю, что за взгляд у неё был, но меня рефлексивно передёрнуло. — Умных в нашей школе любят, но очень умных — нет. И стараются их по возможности нейтрализовать.

Мне не очень понравилось слово «нейтрализовать». Окружающий лес из уютного и красивого превратился в декорацию к «ужастикам». Со всех сторон нас обступали сосны с толстыми стволами, тёмными от времени и постоянной влаги, какие-то другие корявые деревца без листьев, с одними только ветками, короткими и толстыми, словно обрубки пальцев.

— Ты не понимаешь, что тут происходило, когда вы приехали, — неожиданно звонким голосом заговорила Саша. — Над вами издевались все подряд. Первоклашки в подгузниках! Ребята заключали пари, куда вы пойдёте дальше, кого выберете главным, у кого что будете спрашивать… Так здорово мы ещё никогда не веселились. А те ребята, которые сначала пришли вас бить, а потом мириться — это было апофеозом. Ваш разговор записали, как ты перетягивала их на свою сторону, — вся «Штука» до сих пор корчится под столами от хохота. Ты, само собой, делишь первое место с этим вашим страшненьким психологом… Как вы там его называете? Кошмарик? «Какое впечатление я на них произвела? — Нужное!», — довольно удачно скопировала моя собеседница голоса из нашего с Мареком диалога. — Жалко, что Иванова уехала, над ней смеяться было ещё веселее, всё-таки Германовская дочка. Ты, кстати сказать, тоже довольно забавный персонаж, не переживай. — Саша вдруг посерьёзнела, так резко, словно рубильник переключился. — И тем неожиданнее стало то, что из всего этого спектакля, который перед вами играли все, кому не лень, ты сделала правильные выводы. А это не есть хорошо.

— И что теперь?

— Теперь я должна тебя убить.

Саша сказала это просто, словно сообщала, что теперь нужно погладить кошку. Она встала, разминая затёкшие от долгого сидения ноги.

— Только не надейся, что я шучу. Я уже убила двух человек. Совсем недалеко отсюда, вот за той сосенкой. Был такой факт в моей биографии, чего уж тут скрывать. Мальчика и девочку. Когда они узнавали, что хочу их убить, они до самой последней секунды думали, что я шучу. А я совсем не шутила. — Саша упорно смотрела себе под ноги. — Ты думаешь, что убить человека — это очень трудно? Нет, легко. Просто нажимаешь на курок — и всё. Самое трудное — подготовиться к этому. А я подготовилась. Самого первого — мальчика — я убивала ножом. Вот это действительно оказалось трудно. Много крови, грязи, он ползал по земле, смотрел на меня и орал, словно поросёнок — было очень противно. Я вообще чуть из «Штуки» не уехала. А потом оказалось, что лучше всего — пистолет. Одно движение пальца — и всё… Не подходи ко мне! — Предупредила она, хотя я не сделала ни одного движения, и отступила на шаг, продолжая смотреть в мою сторону. На несколько секунд мне удалось рассмотреть её глаза: большие (словно у моей сестрёнки), но бессмысленные и затуманенные. — У меня есть пистолет. Вот. — Саша вытащила из кармана джинсов бластер. Совсем крохотный, но настоящий. Это было видно по монитору: слишком уж он был детализирован. А на первый план выступал столбик интенсивности заряда.

«FULL».

Что это значит?

— Ты ничего не хочешь мне сказать? Ну, хоть что-нибудь. — Её речь стала перерастать в горячечный шёпот. — Мне просто интересно, что может сказать человек, который через минуту умрёт. Ты мне скажешь что-нибудь? О чём ты сейчас думаешь? О папе с мамой? О сестричке? Или о Полине? — Саша облизала розовые губы. Это странно выглядело на чернокожем лице. — А у тебя много очков? У тебя ведь много очков, правда? Дай мне их, пожалуйста. Я знаю, ты не жадная, ты ведь мне их уже давала.

Именно после этих слов я поняла, что Саша говорит абсолютно серьёзно. Если раньше у меня и была слабенькая надежда, что девочка шутит, что она может рассмеяться, хлопнуть меня по плечу и сказать: «Ну, как я тебя разыграла?», то теперь эта надежда, так и не вылупившись, умерла окончательно.

Её взгляд всё не мог сфокусироваться в одной точке и метался из стороны в сторону.

— Переведи на меня очки, тогда я убью тебя сразу и ты не будешь мучиться, честное слово! Не будешь мучиться — это ведь очень хорошо, как ты этого не понимаешь!

Я медленно покачала головой и сказала «Нет». Точнее, хотела сказать, но из горла не вырвалось ни одного звука, и только по выразительному движению губ моя собеседница поняла, что я отказываюсь.

— Ну и ладно. А ты просто дура. Тебе ведь очки всё равно больше не понадобятся. Жалко, да? Ты, значит, ещё и жадина. Я тебя и за это тоже накажу. В нашей школе жадинами быть нельзя. Совсем нельзя.

Даже после того, как я поняла, что меня будут убивать (по настоящему!) и глядя на энергетический наконечник лазера, который Саша направила мне прямиком в переносицу, я нисколько не боялась. В голове не умещалось, что уже через несколько секунд я перестану существовать. Вот только что я была, жила дышала, думала какие-то свои мысли, чего-то боялась, какие-то вещи любила, какие-то — не очень, что-то откровенно ненавидела, кого-то любила, кого-то — только пыталась полюбить — и всё это в долю секунды исчезнет. Я — со всеми своими радостями и горестями, со всеми антипатиями, симпатиями и вообще — вся я — исчезну! Полностью! И навсегда!

Вот скажите, лично Вы можете себе такое представить? Я — не могла.

И именно поэтому совсем не боялась. Если говорить совсем уж честно, я любовалась Сашиным лицо, которое сейчас, когда девочка была очень возбуждена, выглядело особенно красиво.

Последнее, что я увидела — дёрнувшийся на спусковом крючке указательный палец. И даже успела подумать, интересно, почему он называется спусковым крючком, ведь это — обычная кнопка?

А потом пёстро-жёлтая земля стремительно полетела мне навстречу…

00 8 _эпилог_превиртуал

Я открыла глаза и тут же зажмурилась. Прямо надо мной висела громадная полусфера, которая переливалась всеми цветами радуги и медленно пульсировала, создавая неприятное ощущение чего-то биологического. За те несколько мгновений, что глаза были открыты, я поняла, что нахожусь внутри этой сферы. и не просто внутри, а в самом центре. Оболочка сферы медленно пульсировала, создавая ощущение чего-то живого.

— Очнулась?

Я открыла глаза. На кровати рядом со мной сидела Красная Шапочка. Феерия света не затрагивала её: Красная Шапочка словно подсвечивалась изнутри голубоватым светом, поэтому казалась полупрозрачной. Я сделала движение, чтобы посторониться.

— Не бойся меня, я не кусаюсь. Меня ели — такое было. Я же сама на других людей никогда не набрасывалась.

Я часто и глубоко задышала, пытаясь до конца прийти в себя. Наконец, у меня это получилось.

Я прошептала несколько слов. Красная Шапочка наклонилась, чтобы расслышать, потом недовольно (как мне показалось) переспросила:

— Что?

— Я умерла?

От неожиданности она расширила глаза, а потом расхохоталась, запрокидывая голову и обнажая по-детски неровные зубы.

Я бросила на неё тоскливый взгляд. Быстрей бы эта комедия закончилась, то ли! Красная Шапочка явно не собирается осведомляться о моём здоровье или желать мне скорого выздоровления. Тогда зачем она здесь? И вообще — где я?

Стараясь сделать это как можно незаметнее, я пощупала ладонью место, на котором лежу. Что-то очень твёрдое, можето быть даже камень, но не холодное. Если ложе в самом деле из камня, то валяюсь я на нём давно — успела нагреть своим телом. Хотя, вряд ли — совсем не замёрзла. Да и температура… такая… комнатная.

— Нет, Бахмурова, ты не умерла, — отсмеявшись, сообщила, наконец, моя собеседница. — Я тебя, конечно, здорово по голове приложила, но чтобы твои мозги НАСТОЛЬКО повернулись — этого я, если честно, не ждала.