Мир под лунами. Начало будущего(СИ)

Приспособиться к ветру оказалось сложней, чем к собственному страху. Пока я не вижу системы в воздушных потоках. Они непредсказуемы. Подозреваю, что, будь у меня знания о воздушных течениях Земли, они не помогли бы. Здесь все другое: не только продолжительность суток, но, может, и направление вращения планеты, и расположение континентов, - а значит, старые знания бессмысленны. Лететь по прямой невозможно: ветер то и дело швыряет в сторону, прижимает к земле гигантской ладонью или, наоборот, подбрасывает меня вверх, как воздушный шарик. Иногда он на ровном месте завивается штопором либо неожиданно ударяет в лицо и швыряет меня назад, как отскочивший от стены мяч. Над крупными озерами воздух образует провалы, разрежается - проваливаешься вниз, как в трясину. Из-за всего этого меня так и тянуло в небо: здесь невозможно думать о чем-то кроме полета.

Больше всего страшит перепад температур. Моя родная планета не балует теплом; даже на земле несложно замерзнуть, а уж что творится на высоте, и представить жутко! Но здесь - совсем иной мир! Хотя солнце пока невысоко, уже понятно, что я нахожусь в умеренном поясе, далеко от экватора. Ночь длится несколько лет, и все же она тепла, даже горяча. От утренней жары раньше меня защищала скала, сильный ветер нес туда прохладу. Сейчас, паря над пустыней, я чувствую, как она раскалена. Что же будет днем, когда солнце засияет во всю силу? На Земле мне было бы комфортно летать на высоте деревьев, максимум девятиэтажных домов. Здесь это сложно, слишком жарко. Приходится подниматься на километр-два, где температура оптимальна для меня, если не обращать внимания на ветер. Он сушит кожу, вызывает резь в глазах и носу, старается перевернуть, сбить с курса. Выше есть коридоры, где ветер стихает, но зато там холодно. И все-таки придется мне переместиться туда, если не хочу ослепнуть, - попозже, когда обживусь здесь, на нижнем уровне.

Цель моя - добраться до моря. Из окон оно казалось близким, километров тридцать. На самом деле до него как минимум семьдесят. А перемещаюсь я очень медленно, со скоростью пешехода. Вот еще одна задача: необходимо как можно скорей научиться летать быстро. И поворачивать на ходу. Пока, чтобы свернуть, я вынуждена останавливаться и разворачивать тело, а потом снова набирать ход. По-другому никак не получается. Чувствую себя неуклюжей, как куль картошки, и вместе с тем мне явно не хватает веса для ловкого маневрирования. Море почти не приближается; как только я приноравливаюсь к одному воздушному течению, оно сменяется другим, которое уводит в сторону.

Удивительное ощущение: меня ничто не держит. Я сама по себе между небом и землей, совсем беззащитная. Далеко-далеко внизу расстилается серая пустошь. Она кажется безжизненной, но это не так. В черных озерах кто-то плещется, а у берегов по колено в воде стоят знакомые желтые псевдо-страусы, всматриваются в воду. Да и небо не пусто. Дважды ко мне подлетали существа вроде огромных летучих мышей, с голой головой на круглом теле, без ног, зато в густой черной шерсти, которая растет даже на широких плоских крыльях. Они похожи на черных призраков, беззвучно парят на большой высоте и спускаются ко мне, распахнув крылья точно плащ. Вряд ли это хищники, нет у них ни клюва, ни клыков. Не нападают, только, зависнув в нескольких метрах, рассматривают меня красными глазами, изредка делая взмах крыльями, чтоб удержаться на одной со мной высоте. Затем резко поднимают правое крыло, разворачиваясь, и уносятся прочь. Похоже, фауна здесь крайне бедна, и пищевая цепочка сложилась давным-давно; местные звери просто не воспринимают меня как добычу. Очень может быть, что и на вкус я им не понравлюсь. Надеюсь, мне не придется проверять это на практике.

У постоянного дня есть свои положительные стороны. Нет вечера, нет ночи - не срабатывает рефлекс лечь спать. Проходили часы, а я все летела на восток. Когда уставала, спускалась ближе к земле и отдыхала уже оттого, что вдыхала ее запах. Набравшись сил, взмывала как можно выше. И постоянно уговаривала себя расстаться с подаренной канистрой. У меня есть две фляжки объемом около полулитра каждая - тоже не пушинки! А впереди море, и может оказаться, что вода в нем такая же питьевая, как в озерах.

Наконец, спустя часов пятнадцать после прощания с нихегг, я нашла место, где можно оставить флягу. Три маленьких озерка сложились в равносторонний треугольник; друг от друга их отделяло метров двести. Я опустилась прямо между ними. Только когда ноги коснулись земли, стало понятно, как я устала. Но спать здесь нельзя: где вода, там и звери. Вдоволь напившись из канистры, я оставила ее на земле, завалила камнями, сложив их пирамидой. Кто знает, вдруг она еще спасет меня когда-нибудь? Едва не задевая ногами грунт, отлетела на пару километров к востоку, расчистила от камней ровную площадку и заснула, сжимая топор, наслаждаясь гудением в уставших мышцах.

Ничего со мной не случилось. Проснувшись через час или через сутки, я огляделась. Ни одной живой души вокруг, только в вышине, на пределе видимости, чернеет крохотная точка. Я была бодра и готова к приключениям. Когда взлетела, море блеснуло, позвало. С новыми силами я устремилась к нему.

Повеяло влагой. Внизу появилась растительность. Это были те же образования, из которых нихегг построили свой дом: огромные, до ста метров в диаметре живые шатры высасывали воду нитями корней, уходящих глубоко в землю. Они наползали друг на друга, нарастали гигантскими разноцветными гроздьями, отпочковывались в стороны аккуратными круглыми каплями. В зеленоватых супер-грибах темнели круглые отверстия - то ли поры, через которые они дышат, то ли звериные норы. Серо-голубые были самыми крупными, но казались безжизненными, одеревеневшими. А ядовито-желтые были мягкие, влажные, как гигантские грузди, и активно наползали на соседей. Чем ближе к морю, тем их становилось больше, а серых - меньше.

Я экспериментировала со скоростью. Тело привыкало к новым способностям медленно; пожалуй, так же неторопливо, как привыкают ноги ребенка к ходьбе. До сих пор непонятно, за счет чего я вообще перемещаюсь. Птицы и насекомые машут крыльями, самолеты включают двигатели, но у меня-то нет ни того, ни другого! Импульс к движению зарождается в районе поясницы и передается выше, к плечам. Загребающие движения руками помогают ускориться, но очевидно, что это - лишь психологическая поддержка. А ноги - тормоза, без них было бы куда удобней. Похоже, для того, чтобы овладеть техникой полета на уровне профи, надо научиться по-особому группироваться, как-то по-иному ощущать свое тело. Я только в начале этого пути, но времени полно, и черные мохнатые птицы еще позавидуют мне! Уже удается рывком наращивать скорость, теперь еще бы сообразить, как сделать, чтобы она не падала через пять минут.

Море приближалось, росло, поглощая горизонт. Под бледно-голубым небом и оно было мутно-голубым. Ветер дул в его сторону; наверное, вода в нем теплая. Желтые грибы заполнили все пространство внизу. Своим новым внутренним зрением я видела, как они тянут влагу из-под земли и жадно дышат, испаряя ее пористой губчатой поверхностью. Они были похожи на живые мягкие камни, и в них, как в нагромождениях камней, водились всякие мелкие твари. Я устала, а отдохнуть было негде: грибы в качестве взлетно-посадочной полосы совсем меня не устраивали. Даже если сами они не едят млекопитающих, их деловитые жильцы могут попробовать меня на зуб. Поэтому я через силу поднялась выше, поймала сильный попутный ветер и за полчаса одолела последние километры до моря.

На прибрежной полосе шириной метров в пятьдесят грибов не было. Скорей всего, они просто не могут закрепиться на этих черных острозубых камнях, которые в часы штормов море перекатывает и разбрасывает. Но сейчас оно было спокойно. К сожалению, я увидела это слишком поздно. Не сообразила вовремя выбраться из воздушного течения, попытки затормозить и снизиться ни к чему не привели, и меня вынесло в открытое море. Ветер усилился и увлекал меня прочь от берега. На всякий случай я поднялась еще выше. Наверное, до воды теперь не меньше километра! Вниз я старалась не смотреть. Но тут, к счастью, слева и чуть ниже возникло встречное течение, стремящееся на северо-запад. Уж не знаю, как я его учуяла посреди прозрачного воздушного океана, в то время как сухой горячий ветер нес меня на восток. Как-то почуяла, вытянулась стрункой, лицом вниз, отвела в сторону правую руку и заложила широкий вираж, уходя влево. Перед глазами рябили голубые волны в желтых пенных барашках, но я их словно и не видела. Ветер овевал лицо, полы куртки то вибрировали с гудением, то громко хлопали. Еще полминуты - и ударит встречный ветер, может сбить, опрокинуть. Я еще повернулась, так что меня несло теперь боком, чуть наклонила корпус вниз, вытянула вперед левую руку, чтобы балансировать при смене курса. Вот оно! Между встречными течениями не было никакой тихой зоны, теплый западный ветер мгновенно сменился восточным, холодней всего на один-два градуса. Меня швырнуло вниз, но я была к этому готова и имела пространство для маневра. Красиво и неспешно, как большая птица, я развернулась над голубым простором чужого моря и, раскинув руки и ноги, самым достойным образом спланировала на берег. Торжество было испорчено приземлением: как ни старалась я сделать это изящно, скорость оказалась велика, я не удержалась на ногах при соприкосновении с землей, запнулась и проехалась животом по черным камням, ободрав руки и расквасив нос.