Спонсор

что! Вот где наука-то разбушевалась! Брали сифилитика, заражали кандидомикозом. Или брали кандидомикозного больного и прививали ему сифилис. А потом изучали развитие смешанной инфекции. Какие-то очень поучительные выводы делали. И это не где-нибудь в гитлеровских концлагерях, а в Ленинграде, в больнице у Калинкина моста, что Саша Чёрный воспел. Потом всё засекретили, но не думали, что рукописные отчёты сохранятся. Меня это чтение сильно избавило от юношеских иллюзий. В тридцатом году все научные общества к общему знаменателю привели, согнали в один колхоз – Научно-Техническое общество. Тридцатым годом архивы и заканчивались. А знаете, какой самый последний доклад был прочитан в обществе Тарновского? Ни в жизть не догадаетесь! «Борьба с правым и левым уклонами и правильная марксистско-ленинская позиция в лечении венерических заболеваний»!

– Как это? – промолвил Тимолев, возвращаясь к жизни.

– Очень просто. Вот если к врачу приходит больной, и врач принимается его лечить, то это правый, мелкобуржуазный уклон. А требование лечить классы: пролетариат – стационарно, трудовое крестьянство – амбулаторно, а прочих – не лечить вовсе, это уже левацкий загиб.

– А правильная марксистско-ленинская позиция?

– О! Она заключается в лечении трудовых коллективов. Скажем, труженникам морского порта всем без исключения – курс неосальварсана. Работницам ткацких и табачных фабрик – обязательное спринцевание перманганатом и так далее…

– Неужто всё это правда? – тихо спросил Тимолев.

– Правда. Я сам читал этот доклад.

– Да нет, я не о том. Вернее, не только о том. Торговля людьми… человеческими органами для пересадки?

– И это правда, – жёстко сказал Борис Анатольевич. – Особенно активно этим делом львовская криминальная группировка занимается. А поскольку мы с вами по их бизнесу нанесли чувствительный удар, то следует ожидать вульгарных бандитских разборок. Так что не удивляйтесь, что охрана будет усилена, и постарайтесь, чтобы информация о вашей работе никуда не просачивалась. У наших конкурентов длинные руки и очень большие уши.

Разговор этот произошёл два дня назад. А вот сейчас в университетской аудитории на месте нерадивого студента сидит господин силовой министр и требует… ничего он не требует, у него просто умирает дочь. И если бы это был всего лишь бывший однокашник, можно было бы попытаться помочь. Но ввязывать в игру министра никак нельзя.

Когда, лет десять тому, фамилия сокурсника замелькала среди руководителей компетентного ведомства, кто-то из общих знакомых обмолвился в невесёлую минуту:

– А ведь получается, что он уже и тогда работал в органах. Опекал нас, обормотов. А мы при нём разговоры разговаривали.

– Так ведь никого не посадили, – возразил Тимолев, – хотя на нашей болтовне прекрасный процесс можно было сварганить. Значит, совесть у него живой оставалась.

– Или его начальству всё уже было по-фигу, – возразил оппонент.

Вот так вот… сиди и гадай.

– Открою тебе служебную тайну, – медленно произнёс министр. – По