Гражданская война

На какие-то секунды все провалилось в никуда, а затем пришло оцепенение -- когда Вы не в силах превозмочь себя, заставить себя даже не поднять, просто повернуть голову, взглянуть в лицо врага... Я так ясно представил, как он медленно встает, перебегает к сараю, крадется вдоль стены... и уже в двух шагах...

Пистолет! Он попался мне на глаза, стоило лишь протянуть руку... Ниспосланный то ли ангелом-хранителем, то ли дьяволом...

Я опрокинулся на спину и всадил ему пулю в живот. Он и на самом деле был в двух шагах.

Мир снова поплыл перед глазами, зашатался и провалился в бездну.

7.

Сознание возвращалось ко мне медленно... было очень холодно, левый бок онемел, хотя боль ушла, и я слышал чью-то речь...

-- А, что сержант, те парни, которых увезли в больницу, они из спецслужб?

-- Наверное, иначе зачем бы примчался этот полковник.

-- Однако ж, круто он с шефом обошелся...

-- То-то и оно...

-- Чего ж этого сразу не забрали?

-- Нет ничего проще, вот увидишь: к полудню и заберут...

Я через силу разомкнул, словно свинцовые, веки: наручники,.. автомобиль, полицейский рядом, полицейский впереди за рулем...

-- А, дьявол! -- выругался в этот момент водитель. Огромный грузовик, обогнав нашу машину, неожиданно сбросил скорость: не позволяя обойти себя, он ушел влево и вернулся вправо, снова влево...

Сержант приказал остановиться. Грузовик, будто нашаливший ребенок, выпустив клубы черного дыма, протяжно просигналил, рванулся -- и тут же скрылся за лесным поворотом.

-- Напился, сволочь... Ты не приметил номер?

-- Грязью был замызган.

-- Ладно, Жан Клод, поторопись,.. -- разговаривали полицейские.

Затем водитель почему-то вдруг осипшим голосом произнес:

-- Он возвращается...

-- Влево!!! -- рявкнул сержант... Но было поздно...

Грузовик, уже развернувшись, урча мотором, вылетел из-за деревьев нам навстречу. Он врезался в нас на полном ходу, протащил метров сто по шоссе, корежа и сминая в гармошку, превратив автомобиль в груду изуродованного металла. И то, что я уцелел, -- чистое везение. Навалившийся на меня сержант спас мою жизнь, отдав за нее свою. О водителе не приходится и говорить -его стерло в порошок.

Мотор машины-убийцы заглох. Кто-то выпрыгнул из кабины на бетон, подошел к делу рук своих. Увы, я видел лишь затылок сержанта и часть салона.

-- Ты перестарался, Руз, -- произнес где-то снаружи спокойный и тяжелый голос, -- как мы теперь возьмем документы?

-- Главное, чтобы они не достались им,.. -- отозвался голос потоньше, юношеский, извиняющийся.

-- А если их там вообще нет... Парис будет недоволен. И времени, как назло, нет. Неси канистру...

Послышались торопливые шаги, потом вновь тяжелый голос:

-- Обливай...

Поверьте, мне стало все равно, пристрелят меня или переедут грузовиком, -- все лучше, чем сгореть заживо... Но крик застрял у меня в горле...Я услышал, как чиркнула спичка, увидел, как вспыхнуло пламя, взвилось к небу...

Когда понимаешь, что конец твой близок, дышишь даже не страхом, -отчаянием и надеждой. Тем отчаянием, что способно задушить надежду, той надеждой, что обретает плоть через отчаяние... Ох, уж эта надежда, если б не она, можно было бы спокойно, без лишней суеты ждать смерти. Ну разве не самая большая несправедливость, когда Его Величество Случай дает вам шанс, а у последней черты, в последний миг, под гомерический смех (вашим внутренним голосом) его отнимает?

И, если я остался жив, не злая ли это шутка случая, -- подумалось в тот миг.

С трудом освободившись из-под грузного тела сержанта, я нашел у него на поясе ключ и открыл браслеты... Вообразите, что Вас поставили к стенке и сказали -- помилуют, если успеете прочесть от начала до конца "Отче наш..." между двумя ударами сердца...Почти мгновенно накаляющийся металл и воздух сотворили вокруг меня огнедышащую печь. Дверь не поддавалась. Окна сузились до размера бойниц. Я заметался и уже не владел собой. Грузовик и в самом деле сотворил с нашим джипом нечто невероятное: местами он выглядел, будто израненный зверь, оттого и пол подо мной был вспорот, словно ножом. Я замер, вдруг обнаружив эту зияющую дыру. Но было ли у меня время на размышление... Ломая ногти и пальцы, я принялся расширять этот единственный мой путь к спасению; и в те секунды, наверное, именно отчаяние придало мне силы -- я на удивление быстро добился своего, но, увидев бетон, понял -- слишком тесно, не развернуться, не бежать, не спастись...Потом понял -- Ложь! И превратился в змею, не иначе: извиваясь, просунулся сначала ногами, затем, содрав кожу с мясом на бедрах, туловищем, и, наконец, -- плечами и головой. Заметил придорожный столб, который едва не разрубил автомобиль, схватился за него и, вытащив себя, -- одежда на мне, изорванная в клочья, горела,-- скатился в кювет, в лужу и грязь. Обессиленный, я упал головой в дочерна замутненную воду, глотнул ее, заскрипел на зубах песок; но, приподнявшись, придавленный прогремевшим взрывом, упал вновь.

Лежал я недолго. Мозг лихорадочно работал: "Быстрее, быстрее... Уходи отсюда!" Я пополз. Полез на коленях. На ногах -- от дерева к дереву. Пошатываясь, побежал. Сторонясь дорог и машин, домов и людей. На рассвете вышел к Сене. Очень кстати нашел телефон и в который раз за сутки позвонил Скотту. Он оказался дома.

-- Мне необходима твоя помощь, Вильям, -- без предисловий сказал я.

-- Морис? Что случилось? Пять утра,.. -- голос его казался обеспокоенным и слабым.

-- Где Элизабет?

-- В клинике... разумеется...

-- Ты уверен?

-- Я ничего не понимаю...

-- Прошу тебя, приезжай немедленно, я у железнодорожного моста у Ле-Пек, на левом берегу. Я сам к тебе выйду...

Повесив трубку, я вдруг ощутил слабость и головокружение; опустился на пол телефонной будки; только теперь осмотрел кем-то заботливо и надежно наложенную на рану повязку, от души поблагодарил его про себя; в полузабытьи просидел, наверное, с полчаса, затем поднялся и побрел к мосту...

Может быть, в унисон моему настроению, мост в те утренние часы был одинок и тосклив. Я глядел в убегающую подо мной воду реки, а на душе "скребли кошки". Я не фаталист, но посудите сами -- не окажись Элизабет замешанной в эту историю, просто уверен: провидение не толкнуло бы меня на авантюру с посещением дома Томашевского, и цепь событий не выстроилась бы в том нелепом порядке.