Васка

Провожала меня мать

Прово-жа-ла-а! - подхватили все.

И пошла.

--------------

- Волгарь! Петька идет!

Это Коська вскрикнул и мячом отскочил от комса.

Весь хохот точно захлопнуло крышкой и смяло. Чужое и враждебное повернулось к комсомольцам.

Из темного угла выходил Волгарь.

Вся гамазуха, точно проглотив холоду, подалась к Волгарю и встала против комсомольцев как-то боком, как бы наготове ударить хлеще или убежать. И хотя поза эта сейчас была смягчена какой-то нерешительностью и даже, может быть, смущеньем, все же видно было, что присутствие Волгаря быстро овладевает парнишками.

После вчерашнего примера Волгаря выперло из уровня местной шпаны заметной силой. Эта сила, как и всякая новая, привлекала особенное внимание, порабощала и обязывала. Было почти сладко подчиниться ей, встать под ее покровительство, ознакомиться и проверить ее, чтобы через все это, овладев ею, снизить ее до обыденности, то-есть отомстить хотя бы и за временное превосходство.

Но пока Волгарь властвовал. И он, это чувствуя, так и рвался еще более выдвинуться и окончательно подавить гамазуху.

Колесом изогнув руки и подпрыгивая, точно собираясь начать чечотку, он пятерней зачесал в паху и расставил ноги перед комсомольцами.

- Парле-марле со шкварками, га, га, га! А это какая же растыка со мной-то познакомится, э? Какая же она, э? Нет что ли такой, га, га, га! - глумился Волгарь над молчащими комсомольцами.

Шмары подстрекающе хихикнули. Парнишки встали боком резче и определеннее. Перевернулось что-то и среди комсомольцев.

Волгаря же так и задвигало от сознания своей силы. Он заворочал плечами и уже злобно, с прямым вызовом, крикнул:

- Которая же, говорю! Ну?

Нависла грузная тишина. И ее нарушить смел только Волгарь. Но когда эта тишина сгустилась настолько, что душно стало дышать, в эту тишину вонзилось короткое и четкое:

- Я!

Против Волгаря встала Васка.

- А хочешь и я, ха.

Это сквозь закуриваемую папироску подал Клява.

Две дюжины разинутых ртов повернулись к Васке, и в тот же миг эти рты искривились и стиснули челюсти, вернувшись к Волгарю. Покривились и стиснулись они так же как и у Волгаря, точно лица парнишек были зеркалами.

Но эти зеркала все же не отражали всю ярость Волгаря.

Он, по-бычьи выкатив глаза, задвигал нижней челюстью, точно растирал песок зубами. Его руки бросались то в один, то в другой карман, что-то отыскивая и не находя. Он всем своим видом как бы говорил: "Ну уж погоди! Теперь-то погоди! вот сейчас, вот сейчас я! сейчас, сейчас!"

И эта подлинная ярость как-то жестко восхитила парнишек, возбудила в них чуть ли не жалость к Волгарю и толкнула их на его сторону. Не струсь Волгарь, и все бы ему простилось, даже сегодняшний обман, что он утопил Васку. Но в нравах не было у парнишек легко сдавать свои позиции.

Волгарь же, не найдя ничего в карманах и даже в своей ярости (а может, просто в ошеломленности) почувствовав, что "ждать" больше не будут, надо действовать, побежал к мусорной куче.

- У будки! У будки! - крикнул ему в помощь Коська и дьяволенком глянул на Васку.

Но уже Волгарь полубегом надвигался на Васку, как-то деловито взвешивая на руке полупудовый камень.

- Васка! Ай-яй!

- Стреляет!

- Петька!

Шарахнулась гамазуха. Волгарь же встал как врубленный.

Он встретил направленную на него Васкину руку, которая угрожала смертью.

Оторопь еще слепила глаза отскочивших парнишек, но и сквозь ее они все устремились к Волгарю. Жаль, до злости было жаль такого скорого и бесславного поражения Волгаря. У всех рвались слова: "Эва, лярва, с бобиком-то тебе можно, лярва". И почти дрожа от нетерпения, парнишки мысленно подталкивали Волгаря: "А ну же, ну! докажи! Сделай что-нибудь!"

- Хвати ее и хряй! - визгнул Коська и убежал.

И Волгарь "хватил". Но он что есть силы хватил своим полупудовым камнем по дереву. И, всплескивая клешем, пошел из сквера.

- Спутал! - скорее с облегчением, чем с сожалением проговорил Дворняжка.

И точно сдавливающий горло ворот расстегнули парнишки. Только тут они почувствовали, что Волгарь их все же насиловал.

- Фи-й! - беспощадно, хотя и трусовато пустил ему вдогонку Филька и торнулся, было, к своей новой знакомой Шуре.

Но, взглянув на Васку, шибко захлопнул свой рот ладонью и уставился на ее протянутую руку.

Да и верно, что это она. Вот Волгарь уже вышел на панель. Вот он уже подобрал с дороги чинария и закурил. Вот он уже завернул за угол, а Васка все еще ведет за ним протянутую руку. Одурела, что ли?

- Теперь видели его? - спросила всех Васка, держа попрежнему руку.

И вдруг все разом задвигались, заговорили, захохотали, указывая на Васку.

Никакого, оказывается, бобика у Васки и не было. Просто она все время указывала на Волгаря пальцем. И все.

А в темноте показалось, что она бобиком ему грозит.

--------------

- Ну, а как же потом было?

Это комса у Митьки Пирожка спрашивала.

Пирожок сдунул пылинку с бюста Ильича, потом подтолкнул пальцем свисившийся со стола журнал в обложке с мавзолеем и поддернул клеш.

- Волгарь запоролся. Сходил он раз на чердак, бельишко себе сменить. А хозяйка жабра была и за милюками. Милюки: "Слезай!" говорят. А он кирпичом в одного: "Не ваше, грит, дело в мою внутреннюю политику касаться". Тут мильтон ему рукояткой шпайки в рыло. А Волгарь - в бутылку.

- Я, - грит, - на вас, лярвы, прокурору касацию вынесу. Нет вашего права чужой рыльник портить. Не вор я вам какой.

Ну, его в дежурке и спрашивают: "Как же ты не вор? А узел?"

- Дык очень просто. На октябринах я был. Известно, не выдержал, выпил. А утром, отчего и не знаю, спать захотел. Вот я пошел искать, где покимарить бы. Да и позвонился в одну квартиру.

- Кого дьявол сунул?! - заорал мне кто-то.

Вижу, горловить может, а думаю, мне бы твою плевательницу увидеть, может и сплантуем.

- Дайте, - говорю, - попить, гражданин. Страсть хочу.

- Сейчас дам, подожди.

Гляжу выносит он целое ведро, даже плещется сверху.

- Пей.

Я пригубил глоточек и в сторону.

А он:

- Пей все, коли пить хочешь.

Я было пятиться, а он забежал за меня и ни в какую.

- Пей, - грит, - все! - и только.

Почти полведра выкачал.

- Хватит, - говорю, - гражданин, напился теперь. Дай, - говорю, - вам и вашей распромамаше вечной памяти.

Опрокинул тогда он мне на голову ведро с остатками, хряснул кулачищем по донцу и захлопнул за собой дверь.

Отряхнулся я и по лестнице выше. Иду, иду, вижу чердак. Ну и лег.

- А узел зачем?

- Чево узел? Я его под головы сделал.

- Тогда для чего же ты милиционера-то кирпичом резнул?

- А спросонья! Думал, что налетчики какие.

Засмеялись милиционеры и заперли его. А потом оказалось, что он с мокрого дела смылся тогда. Не иначе "налево" поведут. Семью вырезал.

Этим, видно, и кончит.

А с Ваской так было.

Когда она пальцем-то Волгаря прогнала, гамазухе хошь не хошь, а смешно, да и Васка фортач. (Ведь заметь тогда Волгарь, что только с пальцем она, убил бы.) Обступили, значит, Васку а самим все же завидно: не соглашаются, что она такая.

- Я видел, что палец, не говорил только.

- А я не видел? - это Дворняжка обиделся. - Бобик блеснул бы, а тут сразу видно.

Комса же только поддакивает. Потому ведь все по Васкиному плану было. Она так и сказала на собрании.

- Комсома виновата, что у нас еще хулиганов много. Одни на пару с ними, другие же наоборот, воротятся, презирают их, гордятся, а их же только и ищут, милюкам сдать. Вот и вся борьба. А к чему она приводит? Только разозлит и все. Давайте-ка, ребята, вспомним, что они дети таких же, как и мы, да пойдем вот прямо с собрания в сквер и перезнакомимся с ними. А когда они начнут выделывать всякие штуки, то не кислить рожи, но и не ржать на это, а молчать пока. Конечно, они начнут, может, подкусывать да разводить нас, а мы мимо ушей. По несознательности же. А главное, самим примером быть. Хорошие примеры куда заразительнее худых. Только надо от них отодрать Волгаря. Его уже не исправить нам. Но за это я берусь.