Васка

Стронин М

Васка

М. Стронин

ВАСКА

I.

Про Савку Кляву и про галку. Тут и про Васку и про парнишек разных.

Не такой, как вы, читатель, был Савка Клява, и говорить про него я буду по-другому.

Ну так буду говорить, как рассказывал комсомолец Митька Пирожок.

Братва с "Ящичной" сразу же признала Кляву, как его прислали с биржи. Да и Клява парнишка был что надо. Мог держаться против любого, да и "бобика", говорил, не боится.

- Меня замел милюк один с самогоном в живопырке. Ну и "дуру" в нос, чтоб за ним хрял. А я ему: "Скинь, говорю, дуру, а то не пойду, вези на извозце тогда".

Ну, известно, братве и крыть нечем. А чтобы не поверить ему - и в голове не было. Потому, кто как горловит: шпана, револьвер в пример, шпаллером зовет, а милицейского - милифраном. А Савка - "милюком", да "мильтоном" его, а револьвер - "бобиком", да "дурой". Значит из грачей, из настоящих...

Признавала Савку и комсома после того, как он частушки на попа сочинил.

- Кляву бы в работу взять, парнишка полезный.

Это организаторша комсомола, Васка Гривина говорила.

А он тут как тут, за куревом в коллектив прихрял.

- Даешь, братва, дыму, - частушку настучу.

Ну, дали. А он и начал. Вначале все честь-честью выходило. А потом такого начал лепить горбатого, да все матом, что только на его боках бы и отыграться, кабы дисциплина комсомольская позволяла бы.

- Хулиган! - не устояла все же Васка, да как хлестанет его по басам только щелкнуло, и вся щека как из кумача стала. И выгнали его.

Само собой комсома не знала, что Клява впервые частушки свои вслух читал. А как же, по его выходило: горловить что-либо вслух и не крыть матом? Думать и то никак нельзя без мата... Да и девчонки его слушали.

А девчонок он презирал хуже чего нет на свете. У него и язык бы не повернулся назвать какую-нибудь девчонку по имени. Шкица или шмара - самое настоящее их имя.

А назови его кто-нибудь Савой, в пример, - сдохнет со стыда от такого уничтожения. Хулиган, братишка, жиган - вот самые истинные слова.

Но тут от Васкиного "хулигана" впервые Савка скривил рожу.

Само это слово, говорю, привычное, и никакой в нем обиды. Но то-то и оно, как оно было сказано. По-настоящему было сказано, всурьез, без всякой похвалы выходило, а с самой что ни на есть обидой. Положим, бабы и всегда норовят без похвалы и с обидой говорят, только ничего не получается у них, а тут получилось. Потому Васка не какая-нибудь мокроносая, а самый делаш, которую хоть в налет бери, кабы не комсомолка...

И стало в Савке что-то крутить с той поры. Присмирел будто. Так что братва и решила:

- Сошел Клява. Барахлил только... А бухтел, что его матка шмарой на Лиговке, а батьку китайцы на мыло сварили. Вот барахло.

--------------

Треск был в "ящичной" такой, что в ушах зудилось. Круглая пила с гудящим шипением резала доски, словно они не деревянные были, а из податливого сливочного масла. Только брызги душистых опилок выдавали дерево. Но больше всего стуку и треску было в углу мастерской, где сколачивались ящики.

Кипы фанеры, пахнущие кисловатым столярным клеем, не успевали еще отлежаться и просохнуть, как уже складывались в огромные короба и накрепко сколачивались.

Братва в парусиновой прозодежде прямо кипела. Каждому скорее хотелось выработать норму. Вескоголовые стальные молотки прямо горели в руках и меткими клевками аппетитно загоняли упругие гвозди в дерево. Ящики грохали и гудели как барабаны.

Хлеще же всех работал Савка. Его ящики вертелись, словно сами; горки гвоздей перед ним таяли через каждую минуту. Ну и работа же была чистая. Не успевал еще гвоздь почувствовать своим кончиком доску, как с одного удара молотка до самой шляпки пропадал в дереве. Чистая была работа.

И Савка скакал стуканцем по ящику, словно его лихорадка била. И никакого внимания к Васке, которая пришла из коллектива газеты раздавать.

- Налетчиков, налетчиков ведут! - заверещал шкет Филька и выскочил от работы на улицу.

Вся "ящичная" за ним высыпала. Кругом народ.

И верно: ведут милюки двух делашей, а третий, говорят, совсем мальчишка, затырился в четвертом этаже и не выходит, "бобиком" грозится.

Людей насыпало - и не обобрать. И хоть открыто все стояли, а будто жались друг к другу: "гляди еще застрелит".

Вдруг Савка бухтит всякому:

- Даешь, кто хочет, пачку дыму, - достану жигана, а так не буду.

Известно, покосились только. А Петька Волгарь и подкусывать Савку стал.

Только подкатывается к Савке како-то фрайер и стучит, доставая осману горсть:

- Держи. А достанешь - добавлю.

Клява дым в зубы, стуканец из-за пояса переслал в шкировой карман и скок на водосточную трубу. Да по ней и пошел наматывать в четвертый этаж.

Дивятся, охают. А на третьем этаже, глядят - ух, труба!

- Ох! - зажмурился народ.

Ан нет, видят, схватился Клява рукой за ухват, который трубу поддерживал, и дальше. Да и все равно, назад-то уж нельзя было.

Добрался. Труба в аккурат рядом с окном была, а окно открыто. Ну и скок в квартиру. Там и пропал.

Вот минута - нет, две - нет. Кто-то уже пожарных хотел вызвать. Глядят, смотрит Савка из окна и горловит, что значит готово.

Оказывается и верно: подкрался он к жигану, который в другой комнате затырился, да как кокнет его стуканцем по кумполу, - тот и с катушек долой.

Ну вернулся к братве как ничего не было, только сплевывается стрелкой, да стуканец свой обтирает будто от крови. А братва за ним, тоже без внимания к народу. - Наши-де и не такие вещи могут. И тоже сплевывают, да османа клянчат у него. - Свои-де все.

Только подошла тут к Савке Васка и показывает ему лимаш.

- Дам весь - поцелуй кобыле копыто.

Заозирались парнишки, сгорбили этак щетинисто свои плечи, потому ясно было, хошь и баба она, а возьмет ее Клява в резку, тут и думать нечего. Отполощет шкицу, чтоб не барахлила вкрутую.

Но не то вышло.

Правда, счиркнул Савка стрелку сквозь зубы, потом даже папироску перебросил языком с правого угла рта в левый и... похрял в "ящичную".

- Пачкаться со шкицей не хочет, - решила братва.

И также счиркивая стрелки, да перебрасывая во рту папироски, покатилась за ним. На Васку они даже не посмотрели.

Только Митька Пирожок, задумчивый парнишка, хоть и дрался в кровь, сказал про Савку себе с совестью:

- Застыдился.

--------------

После шабаша братва гамазом валила из "ящичной" и прямо в сад. Это потому, что жиган Петька хвастался наворотить Кляве ежели один-на-один. Ну и решили перехлеснуться "пока кровь", - кто кого.

Петька все время ежил плечи, да клеш подтягивал и кепку приминал. А Савку и не разберешь. Хоть и счиркивал он стрелки, но будто от привычки только, а не для страху. Так и думалось, что "спутал" Савка. Ведь не знали парнишки, что замутилось что-то в нем после Васкиных обид.

Вдруг:

- Лови, лови! Держи! - загорловил шкет Филька и повинтил к дереву.

- Птенец! лови! - Сорвались и остальные за выпавшим из гнезда галчонком.

Тут воронье как увидело, что за галчонком бегут, повисло всей оравой над братвой и закаркало, как ошалевшее. Даже клеваться лезли другие. А парнишки еще пуще в задор от того. И пошла травля.

Но галчонок уже летал чуть и никак не давался. Филька уже было и накрыл его, да из рук почти вырвался. Ну, никак не давался.

Тут Петьку словно торкнуло что, и как сорвет он с Клявы кепку и на галчонка с ней.

У братвы даже дух захватило. Ну, сейчас подлетит Савка и всего искрошит жигана за такое дело. Тут хоть шабаром пощупай - так и надо. Больно уж жиган Петька сволочь был. Филька и тот бы не сдержался за такое дело - шапки сдирать.

Петька же, как ничего не было, загнал галчонка в кусты и хлоп его кепкой.

- Готов! - полез он под кепку и вдруг отскочил, как на гвоздь напоролся. - Ох, сука! - засосал Петька кровь на пальце и зашарил кругом камень или палку.