Холм демонов

- И на водку ни хрена не дает.

- Эт точно - ни хрена-с не дает.

- Но сразу видать, не из бедных.

- Это видать точно-с.

- Так пошто на водку не дает? - уже с досадой вопрошал первый, размахивая самокруткой под носом у своего невозмутимого коллеги.

- Воровка-с, - все так же спокойно отвечал второй, грустно разглядывая очищенное яблоко.

- А я думаю, - торжественно заявил первый, - она ведьма! Во как.

- А может, и ведьма-с, - откликнулся второй.

- А то чевой-то она лицо свое под черной тряпицей прячет? А?

- А действительно-с - чего-с? - без какого-либо интереса в голосе спросил второй.

- А вот от того! - многозначительно отвечал первый.

Но тут, к сожалению, их содержательный разговор был прерван самым грубым образом - откуда-то из недр дома раздался громогласный рык:

- Федот! Данила!

Половые в мгновение ока преобразились, на их лицах появились сладкие улыбочки, а спины угодливо согнулись.

- Уже бежим! - пискнул первый, отбрасывая окурок в урну.

- Спешим-с! - откликнулся второй, отправляя туда же так и не попробованное яблоко.

И труженики приторно навязчивого сервиса понеслись по коридору на хозяйский зов. Бог-то далеко на небесах, а хозяин - вот он, здесь, и кулаки у него ох какие тяжелые.

***

Василий медленно брел по главному проходу мангазейского базара, на котором к вечеру уже затихала бурная жизнь, присущая подобного рода местам всех времен и народов.

"Лягушачью" лавочку Данилы Ильича детектив искал не для того, чтобы пополнить свой "золотой запас", а чтобы встретиться и побеседовать с ее владельцем. Дело в том, что Данила Ильич долгие годы был ближайшим помощником покойного воеводы Афанасия и одновременно - осведомителем Рыжего. После смерти Афанасия Данила Ильич собирался отправиться в Царь-Город и продолжить военную службу под началом столичного воеводы, но Рыжий попросил его выйти в отставку и даже снабдил средствами на покупку лавки, с тем чтобы он уже в качестве частного лица продолжал наблюдательную миссию в Новой Мангазее.

Данила Ильич, невысокий и плотно сбитый человек с мужественным лицом и длинными усами, уже собирался закрывать свою лавку с неумело намалеванной над входом лягушкой, когда к нему подошел Дубов.

- Вообще-то я ухожу, - сказал хозяин лавки низким хрипловатым голосом, - но ежели вам чего нужно, то могу продать.

- Нет-нет, мне просто нужно поговорить с вами, - откликнулся детектив.

- А, ну что ж, можно и поговорить, - как будто совсем не удивился Данила Ильич и, пропустив гостя в лавку, прошел следом. - Прошу, - указал он на стул возле прилавка. Детектив непринужденно уселся и стал с живым интересом разглядывать обстановку - огромные жбаны с лягушками и несколько аквариумообразных сооружений, в которых резвились лечебные пиявки и неподвижно сидели виноградные улитки.

- Вот это вот и есть мое хозяйство, - Данила Ильич не без гордости окинул взором лавку. - Лишь нильского крокодила не хватает, да токмо места для него маловато... Да, так о чем бишь вы хотели со мною поговорить?

- Я - актер и драматург, - начал Василий заранее придуманный монолог, и собираюсь написать трагедию для скоморошьего представления о покойном воеводе Афанасии. И вот, чтобы не выдумывать разных небылиц, решил обратиться за помощью к людям, которые его хорошо знали. В частности, к вам, уважаемый Данила Ильич, как к его ближайшему сподвижнику. - Дубов замолк, ожидая отклика, однако его собеседник молчал, насупленно глядя куда-то вниз.

- Надеюсь, что вы не откажете в помощи?

- Чепуха все это, - угрюмо сказал Данила Ильич. - Не таков был Афанасий, чтобы о нем скоморошьи представления устраивать. - И, пристально глянув на Дубова, спросил: - А скажите, вы еще к кому-нибудь с этим делом обращались?

- Ну разумеется, - дружелюбно улыбнулся Василий, - и не к кому-нибудь, а к весьма влиятельному царь-городскому деятелю. - И, чуть помедлив, добавил:

- К Рыжему.

- Ну, нашли к кому обращаться, - иронично хмыкнул Данила Ильич. - Он ведь человек не военный, да и с Афанасием знаком почти не был.

- Вот он-то и посоветовал мне пойти к вам, - подхватил Дубов, - и попросил передать вам лично вот это. - Сыщик порылся во внутреннем кармане своего кафтана и извлек оттуда обрывок какой-то зеленой бумажки.

- Ах, вот оно что... - пробормотал Данила Ильич и, пошарив у себя во внутреннем кармане, достал похожий обрывок. И когда он сложил обе бумажки на прилавке, то их рваные концы совместились и образовали прямоугольный листок, а точнее - долларовую банкноту. - Значит, вы от Рыжего, - уже деловым тоном сказал Данила Ильич. - Давненько поджидаю. Да, так как вас звать-величать?

- Василий Николаевич Дубов, - ответил гость. - Но формально я здесь как скоморох Савватей Пахомыч. И одно из моих заданий - расследовать, кто и зачем убил Афанасия. Но главное - выяснить, что происходит в Мангазее.

- Да уж, ничего хорошего здесь не происходит, - проворчал Данила Ильич. - Всякая бесовщина.

- Может, для начала вы мне и расскажете, что именно здесь творится, предложил Дубов, - а то я совсем не в курсе.

- Да и так видно, - буркнул хозяин, - готовится вторжение.

- Чье?

- А что, Рыжий вас не просветил? Вторжение полчищ князя Григория. Да ведь он, стервец, не просто хочет сюда войти, а еще и с малой кровью. Вот почву и готовит.

- Да, я слышал о каких-то подметных письмах, - кивнул Василий, - но что они из себя представляют?

Вместо ответа Данила Ильич извлек из-за жбана с лягушками листок бумаги:

- Вот что распространяют у нас на базаре. - Отставив листок на расстояние вытянутой руки, Данила Ильич зачитал: - "Я, князь Григорий, владетель Белопущенский, явлюсь в Новую Мангазею, чтобы дать ей волю и восстановить в правах свободного города, злодейски отнятых Кислоярским царем Степаном два века назад. Довольно Царь-Городским бездельникам грабить вас, довольно им наживаться на вашем труде", ну и так далее в том же духе.

- И что, неужели эти воззвания имеют какой-то успех? - опешил Дубов.

Данила Ильич на минуту задумался:

- Видите ли, Василий, все не так просто. В народе сохранились предания о тех стародавних временах, когда Новая Мангазея была вольным городом и сама торговала со всем миром, без оглядки на Царь-Город. Помнят и о том, как царь Степан, разбив хана Басая, заодно и присоединил к своему царству Мангазею, причем сделал это, что называется, не выбирая способов. Здесь, в воззвании князя Григория, дальше описываются зверства степановых воинов, и в большинстве это - правда. Так что нельзя сказать, что подметные письма не падают на плодородную почву. Но здесь не помнят, вернее - стараются не вспоминать, чего стоила мангазейцам их независимость. Например, они ковали тому же хану Басаю наконечники для стрел и чинили его боевые колесницы, а чтобы не ссориться с Царь-Городом, выдавали противников царя Степана, когда те бежали в Мангазею. Да и много чего было, это вы на досуге у столичных древлехранителей поспрошайте.