Единоборец

была. Никогда.

– Но ты рассказываешь очень подробно.

– Эта память была вшита в мой мозг при рождении. Девяносто седьмой уровень. Это последний. Мы приехали.

Дверь открывается, и мы оказываемся в широком коридоре. Коридор выходит прямо на улицу, если только это можно назвать улицей. На самом деле это всего лишь еще один, лишь более широкий коридор. Его ширина метров пятнадцать, а высота потолка метров десять. Боковые стены напоминают электронные платы, поставленные на ребро. Местами на них расположены выступы странной формы, возможно, другие платы. Но в основном их поверхность гладкая. Время от времени по ней быстро проезжают прямоугольные устройства, механизмы величиной с крупный чемодан. Иногда они останавливаются, но всегда ненадолго, на несколько секунд. Скорее всего, это обслуживающие роботы, а стены коридора – сами жители этого мира. Роботы, как мне кажется, не имеют колес или других механизмов для перемещения; они передвигаются очень проворно, но всегда вдоль серебристых полос, которыми разукрашены стены. Несколько таких же полос лежит у нас под ногами. Их толщина около сантиметра. Я наклоняюсь и рассматриваю ближайшую полосу. Она устроена очень сложно.

– Не задерживайся, – говорит Клара. – Если ты хочешь что-то узнать, то запомни, что это бесполезно. Ты все равно уже никому не сможешь об этом рассказать.

– Спасибо за добрые слова, – отвечаю я.

Это, конечно, можно было предполагать. Оставь надежды всяк, сюда входящий. Глупо надеяться, что меня оставят в живых после того, как я узнаю хотя бы одну важную тайну. Уже сейчас я знаю достаточно, чтобы убить меня десять раз. И Фемида здесь не спасет.

Меня не покидает ощущение, что я нахожусь внутри одного громадного компьютера, возможно, компьютера размером с планету. Я знаю, что это ощущение ошибочно. Наша планета все еще остается собой: шесть миллионов миллионов миллионов миллионов грамм дикого камня, который плавится от собственной тяжести. Но машины уже начали прогрызать в этом камне свои длинные ходы, собираясь превратить его в один колоссальный термитник. Возможно, в этом будущее нашего мира. И я не знаю, хорошо это или плохо. Как говорит Клара, применительно к машинам эти два слова вообще не имеют смысла.

Пока я размышляю об этом, переулок заканчивается, и мы выходим на улицу, скорее всего, на одну из центральных.

Эта улица уже напоминает обыкновенную земную, но только на первый взгляд. На ней примерно такие же деревья и дома, только дома более приземисты, а деревья изготовлены из гибкого, и явно не органического материала. Я отламываю прутик и пробую его на вкус. Безвкусно, как речной песок. На месте слома выделяется пена, и повреждение закрывается плотной пробкой. Зачем садить деревья под землей, пусть даже искусственные деревья?

В домах нет окон, их заменяют широкие горизонтальные полосы, скорее всего, чисто декоративного назначения. Там и тут торчат широкие вертикальные столбы, скорее всего обыкновенные конденсаторы, как на исполинской компьютерной плате. Дома