Вариант "И"

Проснувшись, я убедился, что еще рано. И позволил себе долго смотреть на лицо спящей рядом женщины, смотреть с нежной радостью. И вспоминать еще раз, как неожиданно просто все получилось — как будто тысячу раз уже с нею это было. Но ведь не зря говорят, что все великое — просто. А это событие было для меня великим — независимо от того, получит ли оно продолжение или здесь и закончится. Я ведь Наталью совершенно не знал и сейчас мог бы сказать о ней очень немного: только то, что дышала она бесшумно даже во сне, и еще — что опыт у нее, конечно, имелся. Да и что удивительного: была замужем, а чувственна так, должно быть, от природы.

В соседней комнате — той, что побольше — хрипловато и негромко пробили часы — восемь раз. Да нет же… Я взглянул на свои: конечно, на самом деле было только семь. Можешь еще поспать, Наташа. Хотелось бы думать, что это я так утомил тебя; увы, прошли те времена. Просто вчерашний день оказался достаточно нервным и для тебя, и тело требует отдыха. Ну а мне пора приниматься за дела — их и на новый день хватит с избытком.

Я выбрался из-под одеяла, стараясь не разбудить ее — и в этом преуспел.

Не сразу, но собрал все свое барахло, что раскидал вчера, и оделся.

Телефон у нее было длинным шнуром; я взял его, вынес в соседнюю комнату и набрал номер. Надо было установить, прослушивается ее номер или нет.

Для моей связи это никакой роли не играло, моя аппаратура по-прежнему покоилась в кармане. Но таким путем можно было установить, держат ли уже это обиталище на прцеле, и попытаться выяснить — кто именно.

— «Реан».

— Фауст. Проверьте линию.

— Последовала десятисекундная пауза.

— Грязно.

— Спасибо. А какая грязь?

— Там немного помолчали.

— Не табельная. Третья степень сложности. Попробуем проследить.

— Благодарю. Конец.

Я положил трубку. Призадумался ненадолго. Оперативно работают мои не опознанные пока оппоненты: уже выяснили, где я ночую, определили номер и присосались к телефонной линии. Хотя накануне я никого и не засек. Но такие вещи как раз были заранее предусмотрены, это был нормальный элемент работы.

Однако придется выйти. Подслушивание — это одно, а засада или даже осада — уже другой разговор. Выйти отсюда просто. Но желательно и попасть обратно. Может быть, Наташа еще не проснется, а будить ее мне ни в коем случае не хотелось бы. Интересно, есть у нее вторые ключи? Наверное, но сейчас некогда искать. Придется воспользоваться ее комплектом. Я раскрыл ее сумочку. Запустил туда пальцы и довольно быстро нашарил кошелечек с ключами. На всякий случай проверил, приотворив дверь. Те самые.

Я вышел, при помощи ключа закрыл дверь без щелчка. Прислушался. Похоже, лестница пуста. Я не стал вызывать лифт. Спускаясь или поднимаясь в кабине лифта, ты почти совершенно беззащитен против тех, кто может поджидать тебя в конечной точке маршрута. Пойдем пешком. Я и пошел — но не вниз, что было бы логично, а вверх. Конечно, не стопроцентная гарантия, но все же… С последнего этажа металлическая лесенка вела к чердачному люку, запертому простым висячим замком. От пацанвы он, быть может, и предохраняет, но опытному репортеру… М-да, вот именно… репортеру…

Замок держался восемь секунд, и я оказался на чердаке. Неудача: чердак в этом многоподъездном доме делился на глухие отсеки, пробраться на другую лестницу было невозможно. Ну и ладно; на что же существует крыша? Она-то уж не разгорожена. Отворил дверку — и вышел, и всего делов.

Крыша, к счастью, была плоской и сухой. Я миновал четыре подъезда, остановился около пятого. Без проблем проник на чердак. Фигушки: люк и здесь был заперт, изнутри его было не открыть. Я задумался. Вчера, когда я проезжал вдоль дома, заметил около одного из подъездов валявшийся здоровенный маховик с канавками для троса — значит, основательно ремонтировали лифт. Если мастера в этом подъезде, уходя, заперли за собой чердачный люк — значит, я ошибся адресом и нахожусь в какой-то другой стране. Какой то был подъезд? Один, два… Третий с того конца.

Ладно, не станем терять времени.

Россия не подвела. Люк оказался распахнутым. Лестница и здесь была пуста. Я немного постоял внизу, в подъезде, потом не спеша вышел и зашагал. Телефон-автомат, как я запомнил, находился за углом, направо.

Если Наташин подъезд действительно под наблюдением, то, возможно, меня и упустили. Телефон, надо надеяться, в столь ранний час окажется свободным. Хотелось бы также, чтобы он оказался исправным.

Телефон работал, и вокруг никого не было. Я занял будку, но пользоваться аппаратом не стал, а вытащил из кармана свою снасть. Дал вызов, на сей раз неконтролируемый.

— «Реан».

— Фауст. Передача.

— Секунда, другая.

— Готовы.

— Код восемь.

— Принято.

— Идет передача.

Мой специальный магнитофон был уже в руках. Я поднес его к микрофону, нажал кнопку. Приборчик мелодично посвистел и умолк. Весь мой вчерашний разговор с полковником ушел туда. Как бы я его ни заверял накануне, что ничего не затеваю, но дело остается делом. Хотя и Батистов наверняка имеет возможность прослушивать нашу беседу… Я сказал в микрофон:

— Конец записи.

— Записано целиком. Дополнения?

— Вопрос. Мой вчерашний заказ?

— Пока в процессе. Лицо находилось в окраинном районе, неудобном для мероприятий; охранялось. Сейчас остается на недоступной территории.

Ожидаем его выхода.

Понятно: Изя после кладбища окопался в посольстве и так скоро оттуда вряд ли вылезет. Заниматься им до съезда будет затруднительно. По дороге, если даже выедет куда-то? Он может воспользоваться посолъской машиной. Конечно, государственной службе не составило бы труда остановить его, но мы-то лишь собираемся стать таковой, а пока считаемся в лучшем случае самодеятельностью, хотя можем сойти и за преступную группу. Нужно, чтобы он высунулся побыстрее и оказался там, где нам удобно.

— Вытащу его, — сказал я «Реанимации». — Готовьте встречу.

Я назвал место, удобное для нас.

— Если будут изменения — перезвоню через пять минут. Если нет — остается в силе.

— Все поняли.

— Что относительно телевизионной проблемы?