Планета Багровых Туч ( Собрание сочинений: В 11 т. Т. 1: 1955–1959 гг.)

— На дальних подступах?..― Юрковский прищурился.

— Да, на дальних.

— Данные относительно полны,― осторожно проговорил Дауге,― но…

— Вами закончено в первом приближении изучение качественного и количественного состава полезных ископаемых окрестностей Урановой Голконды.― Теперь Ермаков говорил громко и резко.― Вы доказали пригодность окрестностей Голконды для разработок. Собрали основательный материал о природных условиях района. Определили режим радиоактивности. Составили карту местности ― геологическую и топографическую. Провели геофизическую разведку недр Венеры в этом районе…

— Но данные расплывчаты и недостаточно полны,― ворвался в речь командира Юрковский.― Имея возможность получить гораздо более точные данные…

— Мы не имеем такой возможности! ― отчеканил Ермаков.

— Как так ― не имеем?!

— Я уже сказал. Готов повторить. Воды осталось на четверо суток. Связи нет. Положение «Хиуса» на болоте небезопасно. Поход в Дымное море в наших условиях является авантюрой. Любая серьезная неисправность транспортера может привести к провалу всего дела. Кроме того…

— При чем здесь авантюра, когда речь идет о задании прави тельства? ― Юрковский вскочил.― Нам поручили ответственнейшее дело, а мы выполняем его только наполовину. Это же позор! Когда еще сюда придут люди!..

— Если мы вернемся, они придут скоро, а если останемся здесь ― никогда… Или через двадцать лет!

Дауге сказал негромко:

— Ведь вы обещали… Вы дали согласие на этот поход после оборудования ракетодрома…

— Да, я собирался исследовать Дымное море, если будет на то возможность. Но этой возможности нет. Рисковать результатами экспедиции я не намерен.

— Риск! Опять риск! ― бушевал Юрковский.― Я не боюсь риска! Говорите что угодно, Анатолий Борисович, но вы не в силах сделать нас трусами! (Ермаков невольно вздрогнул: это были его собственные слова.) Основная задача экспедиции не будет выполнена!

― Не так,― вмешался в спор Быков.

Он неожиданно вспомнил свой разговор с Ермаковым в самом начале перелета и сразу понял причины, заставлявшие командира быть осторожным. Геологи, привыкшие к тому, что Быков обычно не вмешивается в разговоры на эту тему, удивленно воззрились на него. Только Ермаков не шевельнулся.

Быков продолжал:

— Основная задача экспедиции не в этом. Вы плохо помните приказ комитета. Испытание «Хиуса» ― вот основная задача.

— Алексей Петрович прав. Наша основная задача ― доказать, что только снаряды типа «Хиус» могут решить проблему овладения Венерой. Доказать это! Кроме того, доставить на Землю результаты предварительной разведки. Мы их добыли. Ракетодром создан. Остается главное ― вернуться.

Неудачливый именинник принялся с отвращением жевать роль—мопс ― видно было, что он сдается. Юрковский воскликнул с горечью:

— Бросать на полдороге такое дело!

— Лучшее ― враг хорошего, Владимир Сергеевич. И потом, мы сделали свое дело…

— Вы не специалист,― дерзко сказал Юрковский.

— Я командир! ― Ермаков заиграл желваками и проговорил, сдерживаясь: ― Я отвечаю за исход всего дела. Я мог бы просто приказать, но я выслушал ваши доводы и… считаю их неубедительными. Не будем больше об этом… И, кроме того, если Михаил в течение ближайшего часа свяжется с нами и приведет «Хиус» сюда, я дам вам еще два—три дня…

— Утешение,― язвительно проговорил Юрковский.

— Надеяться на связь ― надеяться на бога,― криво усмехнулся именинник.

— К сожалению, вы правы, Григорий Иоганнович,― холодно согласился Ермаков и поглядел на часы.

Вечер был испорчен несомненно. Геологи сели бок о бок и понурили головы. Ермаков снова занялся приемником. Репродуктор выл и надсадно каркал. Бежали минуты. Связи не было. Забытая бутылка одиноко стояла посреди белой салфетки.

«Кр—ра, кр—ра, ти—иу—у, фюи—и…» ― затянул приемник. Индикаторы на стене медленно налились красным. Заверещали счетчики радиации.

— Венера приветствует тебя, Иоганыч,― деревянным голосом сообщил Юрковский.

— Ах, боже мой, боже мой!..― проговорил именинник с невыразимой тоской и принялся ругаться вполголоса по—латышски.

«Фюи—и—и—у—у»,― неслось из репродуктора.

вдруг негромко пропел Юрковский на мотив знакомой лирической песенки.

— А, это что—то новое! ― оживился Дауге.― А дальше?

— Подпевать будешь? ― спросил Юрковский немного смущенно.

— Конечно! Давай!

Юрковский повторил, и Дауге ужасным голосом подхватил:

― «Вернутся не скоро… Когда?» ― задумчиво повторил Дауге.― Молодец, Володя, хорошо…Разлили и выпили по одной. Юрковский, приуныв, склонил на руки красивую, чуть седую голову. Ермаков о чем—то напряженно думал, ежеминутно механически взглядывая на часы. Быкову стало совсем грустно, он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. В памяти вставали милые сердцу, страшно далекие образы ― синее глубокое небо, легкий ласковый теплый ветерок, белые клочки облаков в темной дрожащей лужице… Земля…

― Хватит, Иоганыч,― раздался голос Юрковского.

Быков поднял веки. Дауге наливал в стаканчик. Руки его дрожали, янтарные капли, весело сверкая в электрическом свете, падали на салфетку, разбегаясь по ней маленькими яркими шариками.

― Это не мне,― строго сказал Иоганыч,― и не тебе…

Он потянулся через закуски:

― Выпей, Богдан… Ну, знаю, что не терпишь, но ради меня ― должен!

Юрковский отшатнулся. Держа стаканчик в вытянутой руке, Дауге говорил убеждающе:

― В Дымное море нас все равно не пустят. Эрго ― поход окончен. Ради этого абсолютно нельзя не выпить…

Ермаков вдруг поднялся. Совершенно спокойно, не отрывая глаз от циферблата часов, он сказал:

— Извините, я выключу свет. Надо осмотреть окрестности.

— П—пожалуйста,― с трудом проговорил Быков, не отрывая глаз от белых щек Дауге.

— Помогите мне, Алексей Петрович,― проговорил Ермаков. Он словно ничего не замечал.

— П—пожалуйста,― повторил Быков.

Они поднялись в командирскую башенку. Ермаков погасил свет. В наступившей темноте зазвенел резкий, нездоровый смех Дауге.

― Ты прав, Богдаша… Ты прав.

Ермаков развернул дальномер в сторону юга и прильнул к окулярам. Быков нагнулся ко второму дальномеру. Он не понимал, что делает. Он слышал только резкий смех за спиной, непонятные слова (Дауге начал громко говорить по—латышски), шепот Юрковского:

― Григорий… Гриша… Успокойся… Гриша…

А потом перед его глазами в свинцово—черном круге, расчерченном фосфоресцирующими штрихами, вдруг вспыхнули одна за другой две яркие кроваво—красные звездочки ― невысоко над черной бездонной полосой горизонта.