Древолюция (СИ)

— И в своих тоже, я не отказываюсь.

— Если ты хочешь чего‑то от меня добиться, то ты все делаешь не так! Все не так! — повторила она.

— А как? — искренне удивился Павел. — Я сражаюсь за тебя, как могу. Гёте читала? «Ведь каждый человек, рассудок свой имея, берет оружие, какое бьет вернее!»

— «С волками жить — по–волчьи выть», — продолжила Светлана. — Читала. Но я и Поборцев — не волки, чтобы нас так обкладывать. Умей проигрывать, Паша.

— Я не умею проигрывать, и ты это знаешь. И не хочу.

— Так. Улица Панфилова, дом сорок пять, корпус один, — вслух прочитал Поборцев и сверился с адресом в записной книжке. — Это здесь.

Он достал новенький, высокотехнологичный смартфон, подаренный Светой, и нажал на кнопку. С экрана вместо заставки смотрело далекое и ставшее родным лицо. Влюбился, констатировал Поборцев, и когда успел? И как не вовремя! Сейчас, как никогда, необходим трезвый, расчетливый ум, никаких эмоций, но в жизни всегда так бывает, с улыбкой подумал Алекс. После этой миссии он отправится в Москву, и это будет опасно, очень опасно. Алекс чувствовал, что в любой момент может оказаться под колпаком спецслужб и пропасть, и потянуть за собой Светлану. Но иначе никак. «Гни свою линию!» — говаривал его дед, давно уже умерший и, вспоминая о нем, Поборцев познавал всю мудрость этих слов. Надо идти до конца! Он хочет узнать правду о дендроидах, хочет донести ее людям и еще… Хочет увидеть ее. Ее глаза, ее тело…

Он очнулся от нахлынувших мыслей и порылся в меню, раздумывая, включать ли диктофон или вообще снять разговор на камеру? Впрочем, разговор с этой девушкой вряд ли будет иметь какую‑то ценность. Важнее то, что она умеет, и если это окажется правдой…

Адрес этот раздобыл Николай. Он постоянно разъезжал по области, рассказывая людям правду о дендроидах, и в одном из городков услышал о девушке, которая будто бы понимает живые деревья. Мало того, тот человек утверждал, что она может управлять ими! Доказательств собеседник не привел никаких, но проверить было заманчиво. Лесник Поборцев считал, что дендроиды разумны, и племянник разделял его мнение. Но насколько разумны? Человек, который мог бы общаться с ними, был настоящим сокровищем в создавшейся ситуации! Сам Вожаков поехать не смог и доверил дело Поборцеву, к тому времени прибывшему из Москвы.

Алекс вышел из машины, закрыл ее и прошел в конец унылого панельного дома. Разломанные скамейки и разрисованные граффити парадные напомнили о доме в Екатеринбурге, хотя какой там дом — съемная квартира. Дом был в Дымове.

Домофона в парадной не наблюдалось, и Поборцев пешком поднялся на нужный этаж. Позвонил в квартиру семнадцать. Тишина. Но через минуту щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стояла худощавая женщина неопределенного возраста, похожая на последнюю классную руководительницу Поборцева Наталью Кузьминичну. Женщина смотрела настороженно и молчала.

— Я звонил вам. Я приехал поговорить с Инной. Я журналист, моя фамилия Поборцев. Если нужны документы, пожалуйста, — он полез в задний карман джинсов, в котором лежало удостоверение сотрудника издательства, в котором он уже не работал.

— Не надо, проходите, — сказала хозяйка. В ее голосе слышался характерный украинский акцент. — Инна, иди сюда.

Из комнаты появилась девушка. Рослая, ростом не ниже Поборцева, она остановилась в коридоре и, улыбаясь, смотрела на гостя. Из‑под цветастого домашнего халата, обтягивавшего внушительный животик и полную грудь, выглядывали толстые икры в полосатых вязаных носках. Курносый нос и полные румяные щеки дополняли портрет русской красавицы, весящей не менее ста килограмм. «Бедная девушка, — подумал Алекс, — мало того, что слабоумная, так еще и бесформенная, как мешок с картошкой… У нее и парней, наверно, никогда не было и не будет. А впрочем, не мое это дело и не это сейчас главное»…

— Меня зовут Алекс, — представился он. — Александр.

Девушка молчала, разглядывая Поборцева.

— Она стесняется, — сказала мать.

Поборцев подумал, что нормальный человек, когда смущен, обычно дергается, не зная, куда себя деть, шевелит руками, отводит взгляд. Азы психологии. А Инна стояла неподвижно, опустив руки вдоль бочкообразного тела. А грудь у нее четвертого размера, не меньше, зорким взглядом подметил Алекс. Он улыбнулся:

— Привет, Инна!

Надо налаживать контакт. Интересно, как?

— Инночка, мужчина хочет поговорить с тобой об этих деревьях.

Чадо безмолвствовало.

— А давайте‑ка чайку попьем! — засуетилась мама. Алекс невольно улыбнулся: учись, психолог! Самый доступный способ знакомства — это чай. Он пожалел, что не купил ничего, даже тортика. А ведь в гости пришел, обругал себя Поборцев. Ему стало стыдно.

— Проходите!

Он нагнулся, чтобы снять ботинки.

— Не, не, не, не! — запротестовала хозяйка. — Идите так.

Алекс вошел на крохотную кухню. Маленький стол, холодильник, плита — для людей места почти не оставалось, но, слава Хрущеву, как‑то поместились.

— Попьем чайку, она к вам привыкнет и все вам расскажет, — говорила мама, зажигая спичку под синим эмалированным чайником.

Его усадили за стол напротив Инны, смущенно потиравшей пухлые сосиски пальцев. «Ей ведь всего восемнадцать, — подумал Поборцев, — скинула бы килограммов сорок, глядишь, такой красавицей бы стала! Рост высокий, длинные волосы… А ведь это мне надо, — вдруг заметил он, — и миру, погрязшему в сомнительных ценностях. А ей? Ей это надо? Ведь и калека может чувствовать себя счастливым, только здоровые не поймут его счастья».

Он размышлял, а тем временем на столе явился чай в чашках на блюдечках и десяток бутербродов с дешевой вареной колбасой. Увенчала стол вазочка со сливовым вареньем. Есть Поборцеву не хотелось, но он не стал отказываться и съел один бутерброд.

Инна преспокойно умяла шесть, стыдливо потупив глаза в кружку.

— Она стесняется, когда кушает, — пояснила мама. — Все ей говорят, что много вредно, но она любит.

— А кто же не любит хорошо поесть? — улыбнулся Алекс. Он решил поддержать девушку. — Я тоже люблю!

— Чего ж так мало скушали? — простодушно удивилась хозяйка, и Поборцев осознал истину, что слово — не воробей. Пришлось проглотить еще один бутерброд.

— Инна, я приехал издалека по очень важному делу, — наконец начал он. — Мне сказали, что ты можешь говорить с денд… с деревьями. Я…

Девушка оторвала глаза от тарелки и посмотрела на него:

— Ты любишь деревья? Они живые!

— Да, живые, — согласился он. — Я их люблю и не хочу, чтобы их убивали.

Голос у нее был не грудной, как почему‑то ожидал Алекс, а, напротив, высокий и звонкий. Надо разговорить ее, подумал он. Поборцев мог уболтать любую девушку, но здесь все его наработки были бессильны. Она ведь не такая, как все.

— Ты разговаривала с ними?

— Да. Когда они пришли.

— Я сама это видела, — вмешалась мать. — Я дворником здесь работаю. Мусор вывожу, а Инна иногда мне помогает.

— И что вы видели?

— Видела это дерево ходячее, о которых по телевизору говорят. Оно из леса пришло; да их много поначалу было, а наш сосед с приятелями его убить хотел. Так Инна заступилась, разогнала их, уж сама не знаю как, а там и я подбежала. Смотрю: а они стоят в обнимку.

— Как в обнимку? — не понял Поборцев. Обнималась с «живым» дендроидом?! Даже лесник не решался на такое!

— Она и дерево. И говорит мне: никому не дам его трогать, оно со мной разговаривает! Вот я и рассказала об этом брату, а уж он, наверно, вам. Да многие здесь это видели.

— И что ты ему говорила? — спросил Алекс, но девушка вдруг вскочила из‑за стола, едва не опрокинув стул:

— Они убили его! Мое дерево! Ночью срубили его!

Из глаз ее хлынули слезы, и она убежала.

— Инна не хотела его оставлять, как чувствовала. Насилу ее домой притащила. Утром, говорю, придешь.

Женщина вздохнула:

— Утром пришли, а дерева и нет. Только обрубки по двору разбросаны. Инна очень плакала и собирала эти кусочки. Потом зарыла во дворе. Страшное это дерево, конечно, но ведь никому не мешало, никого не трогало. И в нашем дворе ничего не поломало. Зачем срубили?