Вейская империя (Том 1-5)

- Граждане присяжные, - сказал он. - Гражданин Ванвейлен предоставил в распоряжение суда вот эту вещь, найденную, по его словам, после посещения злоумышленников. Рассмотрим же ее хорошенько. Что мы видим? Мы видим морской апельсин. Как известно, морские апельсины раньше водились у песчаных плесов. Теперь их там нет. Этот же апельсин - весьма необычный. Скажем прямо - уродливый. А кому неизвестно, что Марбод Ятун носил с собой, как потайного личного бога, морское уродство? Воистину - волею судьбы обронил он своего кумира, чтобы тот не сгорел с его костьми, но устранил у суда последние сомнения в том, кто именно в ту злосчастную ночь проник на корабль.

Зал заревел. Присяжные передавали апельсин из рук в руки. Ванвейлен, с растерянными глазами, подтвердил слова обвинения об обстоятельствах, сопутствовавших находке. Последние сомнения отпали.

- Сегодня мы, - сказал обвинитель Ойвен, - судим не мертвые кости. Мы, горожане, судим в лице Кукушонка всех разбойников, которые презирают законы божеские и человеческие. Которые считают, что благородное происхождение дает им право убивать и насильничать, истреблять наше добро и убивать наших детей. И вместе с вами, граждане присяжные, судит их Золотой Государь, оскорбленный нарушенным перемирием, судит их народ, который вы слышите на площади, судит сам король, который даровал Ламассе права свободного города.

О, граждане присяжные! Вас дважды по семь, и вы должны судить мертвого Марбода. Но как бы хотел я, чтобы вместо вас, сидящих здесь ныне, присяжными были ваши братья и сестры, ваши отцы и деды, - все те, кто погиб от рук Марбода, дважды по семь, и дважды по семьдесят, и дважды по семьсот! Уж эти-то люди осудили бы знатного убийцу, не испугались лая родовитых собак, доказали, что в стране правит закон, а не своеволие!

- Граждане присяжные! - сказал судья. - Сейчас вы удалитесь в закрытую комнату и там вынесете приговор, руководствуясь собственным суждением, законами Города и Золотого Государя. Вам надлежит решить следующее:

Первое: виновен ли покойный в смерти свободного гражданина Худды? По Законам Золотого Государя убийство карается смертью, но по городским установлениям в случае согласия семьи покойного позволительно заменить смерть вирой в тысячу золотых.

Второе: виновен ли покойный в поджоге морского корабля? По законам Золотого Государя такое преступление карается смертью. - Судья приостановился, погладил бородку и произнес: - В городских прецедентах подобного преступления не значится. Стало быть, тут присяжные должны судить по закону Золотого Государя, что и было публично признано противной стороной.

В зале ахнули. Адвокат-хромоножка схватился за голову: "Великий Вей! Вот это ловушка!"

- Негодяи! - закричал кто-то в зале. - Вы бы и пальцем не посмели дотронуться до живого Кукушонка!

Но Кукушонок был мертв. Присяжные, удаляясь на совещание, знали: королевский советник и сам король ждут от города подтверждения преданности. А мертвецу - мертвецу, согласитесь, все равно.

И вот, когда на столы для голосования стали выкладывать камушки, - на левый стол красные камушки обвинения, а на правый - белые камушки оправдания, то правый стол оказался пуст.

Суд постановил: покойник подлежит смерти, но так как боги уже исполнили приговор, для юридической гарантии вечером на площади сожгут его чучело. Кроме того, городскому сыщику Доню за вознаграждение в пятьсот ишевиков поручается разыскать второго сообщника.

Ликующая толпа вынесла присяжных из ратуши на руках.

Судьи покинули зал. Сыщик Донь, оставшийся в одиночестве, внимательно рассматривал морской апельсин.

Доню было около сорока лет. Он родился от городской шлюхи. Успел побывать писцом, наемным дружинником, контрабандистом, торговавшим с империей, и главой воровской шайки. Вражда с другой шайкой вынудила его предложить свои услуги городским магистратам. Испуганная ростом преступлений в городе за последние десять лет, ратуша пошла на беспрецедентное решение: взяла бывшего вора на службу, но, храня самые печальные воспоминания о всесилии доносчиков и ярыжек, отказалась от учреждения регулярной полиции.

Сотрудников себе Донь подбирал, исходя из принципа: "Вора может одолеть лишь вор". А сотрудники его исходили из принципа: "Сажай того вора, который не платит отступного".

Донь завел регулярные картотеки по образцу империи и за один только год с пятнадцатью сотрудниками арестовал сто восемьдесят семь грабителей и убийц и разогнал притоны, где детей сызмальства кормили человечьим мясом, дабы приучить к убийству.

Итак, сыщик Донь внимательно рассматривал морской апельсин. Ванвейлен подошел к нему со словами:

- Вы как будто сомневаетесь, что это - талисман Марбода Кукушонка?

Донь промолчал.

- Ратуша платит пятьсот ишевиков за сведения о втором сообщнике Марбода, - продолжал Ванвейлен. - Я плачу за то же самое три тысячи.

Донь сказал:

- Господин обвинитель сказал много верного. Морской апельсин был личным богом, хотя, конечно, и светильником тоже. Морские апельсины в городе теперь не водятся. У Марбода Кукушонка был бог - морской уродец. Кто говорил - крабья клешня, кто - раковина, кто - губка. Однако в этом деле есть два "но". Во-первых, морской апельсин - эмблема цеха ныряльщиков. Чтобы Кукушонок взял себе, хотя бы и личным богом, обывательского предка! Во-вторых, апельсин еще светится. Значит, выловили его не больше года назад. А Кукушонок, говорят, ходил со своим богом третий год. И третье. Не представляю, чего Кукушонок испугался так, чтобы выронить свою удачу? - И Донь внимательно поглядел на чужеземца. - А вы представляете?

Но Ванвейлен не ответил, а спросил:

- Значит, вы считаете, что апельсин принадлежал сообщнику? Кем вы его видите?

Донь пожал плечами.

- Вероятно, дружинник Марбода, иначе Марбод бы его с собой не взял. Вероятно, бывший ныряльщик, и добыл этот апельсин сам. Значит, он не из потомственных воинов и не посчитает бесчестьем остаться в живых после смерти господина. Странно, что Марбод именно такого взял с собой. Странно, что он вообще кого-то взял.