Певец из Кастагвардии (Онд - 2)

- Эта история начинается с волков. - Голос его стал глубоким и звучным, и Каспар, слышавший многих превосходных рассказчиков, понял, что юный овиссиец неплохо владеет этим искусством. - И раз уж вы просите начинать с начала, вам придется выслушать еще одну историю.

Горовики согласно закивали.

- Мы в Овиссии из рода в род выпасали овечьи стада. Но потом с севера пришли волки. Они спустились с торра-альтанских гор и принялись охотиться на наших овец.

- При чем же тут медведи? - перебил Папоротник. Каспар легонько пнул его в бок.

- Сиди спокойно и не мешай. Мы должны понравиться этим созданиям... Хотя бы попробовать. - Голос его дрогнул.

- Потом овцы кончились, - продолжал Нейт. - И звери переключились на нас. Они убивали беззащитных детей и женщин, приходя в деревни. Когда волки явились к нам в долину, я спрятался на дереве, как последний трус, и видел, как они рвут моих односельчан на куски. В панике кто-то подпалил соломенную крышу, и вскоре деревня уже полыхала, как огромный погребальный костер. К утру волки ушли, и я побежал домой и нашел в живых из всей семьи только сестренку. Глаза ее были совсем белыми, она смотрела в одну точку и все повторяла, что видела волка с человеческим лицом.

Неожиданно вмешалась Лана и перехватила нить повествования:

- Мама меня спрятала в печку, где мы пекли хлеб. Печка еще не остыла, и я чуть не задохнулась там, но задвинула заслонку и сидела тихо-тихо. Там была щелочка, и я сквозь нее видела все, все. - Девочка сильно задрожала, по лицу ее текли слезы. - Я слышала, как мама кричит, а потом вдруг стало тихо. Только остались шаги... Такие мягкие, тяжелые шаги по всему дому. Я поглядела сквозь щелочку и увидела, что это большой-пребольшой волк. Серый, с черной гривой, оскаленный, он стоял как раз напротив печки и принюхивался. Я видела его лицо, совсем без глаз, но такое, как у человека, ужасное, ужасное... Я... я его видела совсем близко. А мама...

Тут голос девочки прервался, она зашлась рыданиями.

Нейт потянул ее из объятий Урсулы и крепко притиснул к груди. Плечи Ланы часто вздрагивали. Горовики опустили ладони в воду и важно закивали.

- Да, да, это правда. О нем рассказывает вода. Каспар дернулся всем телом, но не посмел прервать рассказ.

Нейт потер повлажневшие глаза.

- Вот так получилось, что мы ушли из деревни. Нам больше было негде жить. А на дороге нам повстречались солдаты, люди барона Годафрида. Когда я объяснил, что мы пострадали от волков, они сказали, что для меня есть работа - убивать этих тварей. Если уж торра-альтанцы не могут с ними справиться, то мы должны пойти в их горы и сделать за них эту работу - это были их слова, и я тут же согласился. Нам было не на что жить, а за волков хорошо платили. Кроме того, я горел жаждой мести, как и многие другие люди в нашем отряде. Нас таких было немало. Волки причинили горе множеству народа.

Парень уныло смотрел в сторону и прервался, чтобы тяжело вздохнуть.

- Но волков нам попадалось мало. Я переходил из одного отряда в другой и так добрался до восточных предгорий. Там люди уже не говорили ничего о волках, как будто забыв про них; и людей барона Годафрида среди нас уже не было, только разные отщепенцы вроде меня. Я бы счел, что мне не повезло, если бы не зарабатывал хорошие деньги.

Нейт похлопал по тугому кошельку на поясе.

- Но мы уже не охотились на волков: нас посылали на медведей. Полагалось ловить по медведю в неделю. Мы заманивали их в ловушки, а потом переправляли через горы, к медвежатникам. - Он кивнул в сторону Урсулы. Это была тяжелая работа, и она очень отвлекала от волков, но деньги платили хорошие. Ну и... В общем, вот и вся история, - неожиданно оборвал он рассказ. - Больше мне нечего сказать про медведей.

Выразительные лица горовиков были как у детишек, которым в праздничный вечер позволили подольше оставаться У огня в компании взрослых. Они казались довольными, пока Нейт говорил, - но теперь на всех лицах написалось разочарование.

- Разве же это история? Это всего лишь коротенький случай! - Один из горовиков встал и бросил в озеро огромный камень, как обиженный ребенок, швыряющий игрушку. Каменные великаны, уже перебравшиеся с острова на берег, недовольно зароптали.

- Ну вот, мы принесли им подарки, и какова благодарность...

Урсула неожиданно поднялась на ноги, поглядывая на Каспара, словно ожидая его одобрения.

- Я могу рассказать... Я много об этом знаю, потому что медведи мне как родичи. Такие, как Нейт, ловили медведей и переправляли их через горы, а я, понимаете, как раз поджидала там. Ну, я забирала этих медведей и, понимаете, уводила их дальше. - Девушка нервно стискивала руки. - Дальше, к морю, а потом их сажали на корабли и увозили, ну, то есть далеко за море. Я это видела.

Она запиналась и с трудом подбирала слова. В отличие от Нейта, у Урсулы не было таланта рассказчика.

- Море, великое, безбрежное море, - загудели горовики. - О, как прекрасно прикоснуться к величию, безбрежности, вечности воды. Широкие, глубокие воды, воды без конца и начала!

Многие из них снова опустили неуклюжие руки в клубящееся озеро и пили воду с ладоней. Прежде чем снова взглянуть на Урсулу, странные создания дружно вздохнули.

Один наставил на девушку обвиняющий палец.

- Но ты маленькое существо; как бы ты могла приказывать медведю? Нам нужны истории, а не выдумки.

- Это не выдумка! Но я сама не знаю, как у меня это получается. Я совсем никто, даже имени у меня нет, только прозвище - Урсула, это из-за того, что я вожусь с медведями. Но в сердце своем я знаю, что это не настоящее имя.

Горовики выражали живейший интерес и ловили каждое слово девушки. Каспар был в этом с ними солидарен - более интересной истории он давно не слышал.

- Меня нашли на восточном побережье Ориаксии.

Это утверждение вызвало общее оживление. Урсула больше не обращала на слушателей внимания, и речь ее потекла более ровно по мере того, как девушка сама увлекалась своим рассказом.

- Ориаксия - самая восточная земля, какую только знают в Кабаллане. Что за ней, неизвестно никому в мире. На том побережье всегда дуют ветры и гонят большие волны, которые лижут пустынные берега. В бурные дни волны поднимаются выше, чем на сорок футов, гонимые штормовыми ветрами неведомых далей. Первое мое воспоминание - это лицо женщины, наверное, очень-очень старой. Она махала рукой кому-то на прощание и плакала, и слезы падали мне прямо на лицо, и я помню их вкус, когда они скатывались мне на губы. Потом я помню высокое небо, добела выгоревшее от жары. И дни, бесконечные дни... В те дни я забыла все, что было до того, и знала только о знаках на моей руке.