Нф-100: Хозяйки тумана (СИ)

- Да... - Люк попытался улыбнуться. Страшно не было. Он погружался в заполненную сладким, тягучим сиропом бездну. "Медовки" - выскочило откуда-то из дальнего уголка памяти слово. Что оно означало, Люк вспомнить уже не успевал. Из последних сил он шевельнул пальцами, стараясь дотянуться до ладони подруги. Прошептал немеющими губами: - Люда, я люблю тебя...

- Я знаю, хороший мой!

- Больше всех... больше жизни...

Сироп растворял его, превращал во что-то бесформенное, мягкое, тягучее. Медовки... Люк закрыл глаза.

Весь кошмар этого мира свалился на Людмилу в один день. Утром её вырвали из постели, из любовной неги и сразу швырнули в ужас, кровь, грязь. Но тогда она ещё держалась, ещё сломя голову неслась спасать... Не успела.

Когда увидела искромсанное тело Иришки, решила - всё. Самое страшное, о чём и помыслить боялась, случилось с ней. И надо не сломаться, выдержать, выкарабкаться... но это было лишь начало кошмара!

Когда ранили Люка, она заставила себя поверить, что это поверхностный ожог. Не хотела понимать, что луч бластера не задел по касательной, а вспорол живот, разрезал подвздошную артерию, и время пошло на минуты. И было этих минут слишком мало, чтобы успеть...

- Люк, нет! Слышишь меня?! Ты должен, обязан держаться! - истошно трясла она за плечи провалившегося в забытьё Уайтакера.

- Людмила, быстрее! - Мюррей был уже возле машины. - Нужно взлетать, пока не поздно! Тебе помочь донести его?

- Да, помоги.

- Сейчас!

Пол рванул дверь пассажирского салона... кабина флайера расцвела грохочущим огненным цветком. Взрывная волна толкнула Людмилу на камни, на миг в глазах потемнело, забегали хороводом искры. А когда она вновь смогла видеть, флайер лежал на боку, беспомощно задрав ноги-опоры, и густой ядовитый дым валил из развороченной кабины. Мюррей исчез. Только страшные клочья, в которых не хотелось узнавать части человеческого тела, и тёмные, поблёскивающие в лучах солнца потёки на камнях.

Она заскулила. От тоски, от холодящей тело и душу беспомощности. Будто хватаясь за последнюю соломинку, начала вызывать Петра.

Сорокин откликнулся минуты через три:

- Люда, ты где?!

- Терраса ниже купола, выход технического туннеля. Петя, помоги! Вытащи меня отсюда! Они наш флайер взорвали!

- Понял. Нас в шлюзе сильно прижали, вдвоём с Альментьевым остались. Попытаюсь вырваться. Держись!

"Держись"... Чем держаться? Людмила оглянулась на решётчатые ворота. Что она сможет сделать, если появятся эти? Разве что зубами рвать... Да, она готова их рвать зубами, но вряд ли получится.

Красно-сине-белый флайер выскочил откуда-то сверху. Опустился, кое-как пристроив опоры между изломанными каменными плитами. Сорокин выпрыгнул из кабины, распахнул дверцу пассажирского отсека. Окинул взглядом Людмилу и Уайтакера.

- А третий ваш где? - и сам заметил кровавые клочья у взорванной машины. - Понятно.

Вдвоём они осторожно подняли парня, уложили на сиденье. Как ни странно, их не преследовали. Должно быть, были уверенны, что никуда беглецы не денутся. Днём раньше, днём позже - новая власть подомнёт под себя всех, живущих на Альбионе. Сорокин вёл машину на предельной скорости, не жалел двигатель. Едва внизу показался посёлок, пошёл на снижение. Но Людмила запротестовала:

- В институт!

- Но там же нет ничего. А у нас отличное реанимационное обо...

- Я говорю - в институт!

Сорокин оглянулся удивлённо.

- Как хочешь.

Ещё несколько минут полёта, и они сели на площадку возле прозрачных дверей купола. Ивон ждала их в холле, выбежала навстречу, бледная и осунувшаяся, как никогда. Но Людмила не замечала её состояния, не видела и не слышала ничего вокруг.

- Ивон, спаси его, пожалуйста! Он полтора часа без сознания!

Бигли попыталась нащупать пульс. Отрицательно качнула головой:

- Люда, он уме...

- Нет!! - заорала Людмила, отметая безжалостную правду. - Слышишь?! Нет! Мы вытащим его! Слышишь?!

Сорокин помог им отнести парня на второй ярус, в амбулаторию. Потоптался в дверях, подождал, пока Ивон стащила с Уайтакера комбинезон и закатила кушетку-лоток в раструб диагноста, затем молча ретировался. Людмила его ухода не заметила.

Несколько минут Бигли перебирала режимы диагностики, наращивая чувствительность датчиков. Людмила стояла рядом, напряжённо следила за бегущими по экрану столбиками биопараметрии, твердила, как заклинание: "Пожалуйста... Ну пожалуйста..."

Заклинания не подействовали.

- Слишком поздно, - Бигли убрала руки с пульта.

- Нет, Ивон, нет! Попытайся ещё раз, я прошу тебя!

- Я ничего не могу сделать, я не бог. Мозг мёртв, ты сама знаешь, что это необратимо. - Неожиданно она упала лицом на пульт и зарыдала: - Люк умер, Пол умер... Почему мы не успели, Люда, почему?!

Сорокина стояла, покачиваясь взад-вперёд, и сама не замечала этого. Внутри было гулко и пусто, как будто большую часть её души вынули. Собственно, так оно и было.

- Я не верю, - ни к кому не обращаясь, она качнула головой. - Нужно попытаться. Вдруг...

Подошла к диагносту, выкатила лоток. Закусив губу, перетащила тело на стоящую рядом каталку.

- Это бесполезно, Люда! - крикнула ей в спину Бигли.

- Я должна попробовать.

В коридоре, ведущем к кабинету информ-моделирования, она столкнулась с пьяно пошатывающейся Холанд. Та прижалась к стене, пропуская тележку. И прошептала:

- Уайтакер успел смыться. Счастливчик.

- Заткнись! - зло рявкнула на неё Людмила.

Холанд вздрогнула, как от пощёчины, но осталась стоять на месте. Дождалась, пока Сорокина вернётся из экспериментального бокса, шагнула следом в дверь кабинета моделирования, стала в углу. Людмила покосилась на неё и тут же забыла о присутствии эзотерика. Уселась в кресло, открыла пенал. Пальцы мелко дрожали. Впервые она испугалась, что выронит шунт или не сумеет попасть в отверстие порта. Но серое жало скользнуло внутрь черепа легко и привычно, возвестило о подключении роем сиреневых мушек перед глазами и кисло-сладким привкусом на языке.

В соседнем зале на постаменте лежала мёртвая, остывающая плоть. Люка там не было. Может быть, он остался на залитой кровью площадке перед куполом? Или вылетел из бешено несущегося флайера? И бесследно исчез, растворился в ноосфере планеты. Люка Уайтакера больше не существовало. Как не существовало больше Иришки. Людмила Сорокина осталась один на один с окружающим миром. И этот мир готовился её уничтожить... Если она не уничтожит его раньше.

- Люда, перестань. Для Уайтакера так будет лучше, - чужой голос коснулся периферии сознания. И желтовато-зелёная пелена тоски лопнула, разорвалась, уступая место алой ярости.

Людмила обернулась, уставилась на Холанд.

- Для Люка лучше? А для меня?! Разве ты знаешь, что он для меня означа...

И прикусила язык, увидев, как в трезвеющих глазах Холанд проступают понимание и ужас. Знает. Теперь знает. Эта чёртова ясновидящая непонятным способом прочла её мысли, раскрыла тайну, так тщательно скрываемую. И вмиг превратилась во врага, как те, снаружи институтского купола.

Она облизнула прокушенные до крови губы. Отвернулась. Что ж, пусть будет так. На одного врага больше, на одного меньше - уже не важно.

- Что ты собираешься делать?! - подалась к ней Холанд.

Зачем спрашивает? И сама знает. Не оборачиваясь, Людмила процедила:

- Я дам людям оружие против тварей.

- Ты хочешь добавить в матрицу взлом ментозащиты?!

Вопрос был риторическим, и Людмила на него не ответила. Откинулась на спинку кресла, опустила веки. Вызвала из хранилища модель.

- Люда, это - нельзя! Ты не сделаешь этого! Скажи, что не сделаешь! Ты всех погубишь! Всех! Весь мир!

- Нельзя? - она зло скривила губы. - Можно! Существует единственный способ научить людей любить друг друга - заставить! Тех, кто достоин. Остальных уничтожить. Столько времени потеряли из-за собственной нерешительности. Сопли жевали о разной там морали - можно-нельзя, плохо-хорошо... Хватит! Теперь я решать буду. Я, одна!