Обретение Энкиду

Кроме того, в мои обязанности теперь входили инструктирование и подготовка частных клиентов. Ицхак клялся взять на должность инструктора специального человека, а пока что поднял мне зарплату.

Все мы разговаривали друг с другом только по работе. Луринду поставила себе на стол второй компьютер, соединила их в локальную сеть и вообще выключилась из общения.

С Мурзиком-Хаштой я почти не виделся. О его присутствии в доме свидетельствовали только помытая после меня посуда и остывшие завтраки по утрам.

Кошка перебралась спать ко мне и по ночам шумно мурлыкала. Иногда я просыпался оттого, что она холодным мокрым носом обнюхивает мое лицо.

Так минула седмица.

В день Нергала ко мне явилась матушка. Я вытряхнул ее из гигантской шубы и провел в комнату. Матушка была разгневана. Я понял это сразу - по тому, как она отводила глаза, как поджимала губы. Даже по цвету ядовито-фиолетовой помады.

- Чаю? - предложил я.

- Где твой раб? - спросила матушка.

Я не нашел ничего умнее, как ответить ей правду.

- По бабам пошел.

Мурзик и вправду оставил мне в этот день записку: "БУДУ ПОЗДНА, ПАШЕЛ ПА БАБАМ".

- И ты дозволил! - взорвалась матушка. - Ты!.. Ты распустил его, да ты распустил его... Я подарила тебе хорошо вышколенного... квалифицированного... И вот результат!.. Ничего сам не можешь!.. Только портить можешь!..

- Я его испортил? - неожиданно заорал я на матушку. - Я? Да вы хоть знаете, КОГО мне подарили?

Матушка не слушала.

- Любую хорошую вещь, попади она тебе в руки, ломаешь!.. Тебе ничего доверять нельзя!..

- Мне нельзя?!. - ревел я.

- Поясок я тебе в детстве дарила - сломал!.. Пряжку оторвал!..

- Это не я!.. Его собака погрызла!

- И веер мой взял с туалетного столика и сломал!..

- Какой веер?

- Он даже не помнит! Испаганский, вот какой! Из перьев! А сверху домики на шелке!.. Сломал!..

Я вспомнил этот веер. Я им своего друга, дворницкого сына Кадала огрел по башке, когда мы подрались. Мне было тогда шесть лет.

- Думала, он вырос!.. Думала, он большой!.. Раба ему подарила!.. По бабам пошел!.. Надо же!.. И ты позволяешь!.. Испортил!..

- Матушка! - возопил я на октаву выше. Визг проник в матушкины уши, и она на мгновение замолчала. - Матушка, вы хоть знаете, кого вам всучили на бирже?

Пауза. Потом матушка совершенно спокойно спросила:

- Кого?

- Беглого каторжника - вот кого.

- Да? - почему-то не удивилась матушка. - Так давай его обратно сдадим. Гарантия еще не закончилась.

- Поздно, - сказал я с неприкрытым злорадством. - Я его отпустил. Он теперь вообще вавилонский гражданин. И реализует свои гражданские права на полную катушку. В частности, шляется по бабам.

Матушка на миг задохнулась. Я видел, как она быстро произвела необходимые расчеты: почем нынче стоит отпустить раба, какой жилплощадью я его, скорее всего, обеспечил...

Я приготовился...

- Вот как ты обращаешься с материнскими подарками! - закричала матушка с новой силой. - Тебе ничего дарить нельзя! Ты все портишь, все ломаешь!..

Эти разговоры я веду с ней всю жизнь. Я никогда не понимал, почему должен отчитываться перед ней за каждый ее подарок. Ведь это теперь МОЯ вещь, МОЯ!

- И паровозик сломал, я тебе дарила!.. - начала матушка свой обычный поминальный список.

- Это был мой паровозик! - завопил я как резаный. - МОЙ! Вы мне его УЖЕ подарили! В СОБСТВЕННОСТЬ!.. Я мог делать с ним, что хотел!.. Вы же сами сказали: теперь он ТВОЙ!

- И компьютер уронил, - продолжала матушка. - И чашку разбил, синюю с золотым цветком на донышке!..

Тут у двери завозились, и в квартире появился Мурзик. Он был весел и румян. От него вкусно пахло пивом. В руке он держал еще две бутылки. Он зазывно позвякал ими друг о друга.

- Пива хотите, господин? - закричал он еще с порога.

Матушка напряглась. На ее щеках проступили красные пятна.

Мурзик ворвался в комнату, увидел матушку.

- Госпожа... - сказал он, расплываясь еще шире. - Ох, радости-то!.. Пива хотите?

Матушка встала. Выпрямилась. И огрела его по морде.

Мурзик моргнул, отдал мне бутылки.

- Это... - промолвил он. На щеке у него отпечаталась матушкина ладонь, выкрашенная охрой.

- Каторжная морда! - ледяным тоном промолвила матушка. - Мерзавец! Подлец! Обманщик! Втерся в доверие! Разорил моего сына!.. Заставил его связаться с комми!.. Заманил его в секту!..

- Какую секту? - пролепетал я. Это было уже что-то новенькое. Какие... комми?..

Она повернулась ко мне.

- Одумайся, Даян! А пока не одумаешься - ты мне не сын!..

И швырнула в меня какой-то скомканной бумажкой.

- И не смейте меня провожать! - крикнула она, выходя из комнаты. Хотя ни один из нас не пошевелился.

Хлопнула дверь. Мурзик пошел заложить засов. Я развернул бумажку. Это была вырезка из "Ниппурской правды".

Товарищ Хафиза постаралась. Расписала нашу неудачную попытку слиться в едином герое как омерзительное сектантское радение.

Я был выставлен в очерке как грязный и растленный рабовладелец, жестокое животное и главарь бесстыдной шайки, а Мурзик - как моя жертва, вовлеченная в отвратительные сектантские практики побоями и запугиванием.

Досталось и остальным, в частности - Цире ("испорченная до мозга костей проститутка, использующая похотливые устремления кровососов в целях собственной наживы"), Луринду ("погрязшая в расчетливом разврате с хозяином так называемой фирмы"), Ицхаку ("кровосос, эксплоататор, растленный тип, извращенец, чье грязное воображение..." и т.д.)

Очерк назывался "КРОВОСОСЫ РАСПОЯСАЛИСЬ". Кто-то заботливо вырезал его из газеты и потрудился прислать моей матушке.

Мурзик спросил жалобно:

- И что теперь будет?

- Позлится и перестанет, - сказал я. Но на душе у меня стало погано.

Мурзик взял бутылки и пошел на кухню их открывать. Вернулся. Сел рядом на диван, протянул одну мне, к другой приложился сам.

- Хорошо хоть по бабам прошелся? - спросил я. Я понял вдруг, что скучал без Мурзика.

- Ага, - сказал Мурзик между двумя глотками пива.

Нам вдруг разом полегчало. Я фыркнул.

- Паровозик я сломал, надо же! До сих пор обижается...

- А что, правда сломали?

- Да не помню я...

Мы помолчали. Мурзик вздохнул тихонько. Хорошее настроение постепенно возвращалось к нему.