Путешествие в страну ночи

- Судя по тому, что я слышала от мистера Холивелла, вас с моим мужем трудно назвать друзьями, - торопливо произнесла она, пытаясь унять дрожь в голосе. - Но, как я понимаю, существует еще нечто... вроде братства, не так ли? Вы все делаете одно дело, безразлично, на чьей стороне. - Она снова нацепила очки, прекрасно сознавая, что это придаст ей внешность школьницы. - Спасибо за то, что дали мне знать... Я чувствовала, чувствовала, что кузина Элизабет не ошиблась!

- Кузина Элизабет?

- Кузина Элизабет из Вены, - пояснила Лидия, как бы слегка удивившись, что Кароли не знаком с ее семейством. - Полторы недели назад она заняла моему мужу двадцать фунтов на поездку в Константинополь Это его кузина вторая, она живет в пригороде, названия которого все я никак не могу запомнить... Во всяком случае, я позвонила ей, когда мистер Холивелл передал мне записку от мужа...

- Записку? - Красивые брови тревожно сдвинулись.

- Он велел мне возвратиться в Лондон. Написал, что едет еще куда-то, но куда, не сообщил. Мистер Холивелл уговаривал меня вернуться в Англию. Я сказала ему, что так и сделаю, но я чувствовала, что мой муж в беде... Она вновь стиснула руки, пытаясь не выдать дрожь.

- А как вы оказались в Вене? - Кароли явно собирал кусочки мозаики воедино. Общаясь с Исидро, Лидия привыкла разгадывать любую, едва заметную мимику.

- Он послал за мной! - Она широко раскрыла глаза, будто вопрошая: "А как бы еще, по вашему мнению, я могла там оказаться?" Кароли смотрел на Лидию откровенно скептически, и ей пришлось пояснить: - Он прислал телеграмму, где просил меня приехать для проведения кое-каких медицинских анализов. Видите ли, я - врач, - добавила она, поправляя без нужды очки. Я провожу исследования в Рэдклиффской лечебнице.

- И в чем же вы специализируетесь?

- Редкие патологии крови. - Не совсем так, но вряд ли Кароли изучает медицинские журналы.

В глазах его она прочла некоторое облегчение.

- Понимаю...

- Но когда я прибыла в Вену, мистер Холивелл сказал, что произошло нечто ужасное и что доктор Эшер был вынужден покинуть город. Показал мне эту записку с просьбой вернуться в Лондон. После телефонного разговора с кузиной Элизабет я окончательно поняла, что мужу грозит опасность... И вот мне здесь говорят, что он исчез, и я не знаю, что мне делать. О, барон Кароли, если вы хоть что-нибудь знаете, помогите мне...

Он выглядел раздосадованным, но по руке похлопал Лидию вполне дружески.

- Успокойтесь, миссис Эшер, успокойтесь... Вы смогли уже выяснить о нем хоть что-нибудь?

Лидия прекрасно сознавала, что именно это ему и требуется узнать.

- Ничего! - сказала она. - И на рынок я пришла потому, что его арестовали где-то здесь. Торговцы могли что-нибудь заметить или узнать... Она сняла очки и, близоруко моргая, взглянула ему в глаза. - Князь Разумовский любезно согласился меня сопроводить, поскольку он знает язык...

Кароли тихонько фыркнул, и Лидия сообразила, что леди Клэпхэм была права, отрекомендовав князя как любвеобильную натуру. Надо полагать, здесь за ним уже прочно утвердилась репутация грозы женских сердец.

- Послушайте, миссис Эшер, - сказал Кароли, склоняясь и заглядывая Лидии в глаза. - Конечно, официально его сиятельство на стороне Англии, но, поверьте мне, он не тот человек, на которого можно положиться. Что бы вы ни узнали - даже мелочь, даже нелепый, как вам покажется, пустяк! - дайте мне знать немедленно. Если мы с вами объединим усилия, мы сможем найти вашего мужа.

Имеется в виду: найти укрытие Мастера Константинополя, - подумала она. Мгновением позже Кароли растворился в толпе, а вместо него появился Разумовский.

Они собирались покинуть лавочку, когда владелец, до этого тихо тачавший обувь в дальнем уголке, вдруг поднялся на ноги и, подойдя к Лидии, молча приколол к ее воротнику дешевую медную булавку с голубой стекляшкой в виде глаза. Затем поклонился с улыбкой и принялся что-то долго объяснять Разумовскому.

- От сглаза, - перевел князь, когда они вышли. Улица медников состояла из бесчисленного множества крохотных лавочек, где стучали молоточками старики, всячески изукрашивая медные блюда, долгоносые заварочные чайники и даже изображение оленя в натуральную величину. Были там и несколько продавцов инжира, лимонада, конфет, целый взвод нищих.

Не было только сказителя.

- Гелм Мусефир? - переспросил владелец самой большой лавки, когда Разумовский обратился к нему. Это был человечек с бородой цвета железа, вопреки реформам одетый, как в старину: широченные шаровары, пояс с серебряными бляшками, марокканские пурпурные туфли с загнутыми носами. Его зеленый тюрбан был заколот сияющей медной булавкой огромных размеров. Темнолицый, добродушный, во время беседы он перебирал бусины молитвенных четок. - Не видел его с самого понедельника. Подруга жены моего двоюродного брата живет как раз под ним. Так вот она говорит, что дома он тоже с тех пор не появлялся. И этот его армянский мальчишка Исак - тоже.

- А были к тому какие-либо причины? - спросил князь. Медник поколебался. Разумовский указал на Лидию и объяснил на французском, который тут понимали все: - У этой доброй мадам дело к сказителю, и она была бы весьма благодарна тому, кто хотя бы посоветует, как его найти.

- Ax... - Медник склонился, услышав со значением произнесенное слово "благодарна". - По правде сказать, я не знаю. Пусть добрая леди угощается... - Он подал медное блюдо с припудренными сахаром турецкими сластями. - У подруги жены моего двоюродного брата тоже есть подруга, сестра владельца дома, где проживает сказитель. Она говорит, что долгов у него не было и что за квартиру он платил вовремя. А дядя Исака, который захаживает в ту же кофейню, что и мой сводный брат, как-то упомянул, что старик хворает. Так что не знаю...

"Конечно, - думала Лидия, покидая лавку вслед за его сиятельством и облизывая с пальцев сахарную пудру, - никто из них сам не видел Джеймса и даже не слышал о нем. Но если Джеймс прибыл в Константинополь в субботу, то в воскресенье он вполне мог встретиться со сказителем..."

А в понедельник старика уже никто не видел.

16

После ошеломительных красок и запахов Большого Базара пить чай в отеле "Бристоль" было все равно что, переступив порог, оказаться вдруг на юге Франции. Иллюзия возникала полная - еще и потому, что в окне, выходящем на Золотой Рог, старый город не был виден. За широкими плечами герра Хиндла сияло лишь море. Бесшумно скользили одетые в белое официанты с серебряными подносами.