Истребитель 2Z

Хессель вдруг заглушенно крикнул:

— Слушайте! Они мяукают… Спичку… Светите… Они живы!

Все столпились у клетки. Коты яростно и громко мяукали. При свете спички можно было видеть, что коты здоровы, жизнерадостны и рвутся на свободу. Так приятно было бы теперь, после грозы, побегать по мокрым крышам, подышать освеженным воздухом…

— Они живы…

В дверь постучали. Мерц вырвал ключ у Хесселя из рук, отпер, распахнул дверь. Хессель не успел помешать шефу.

За дверями стояли Мерман и два лаборанта с зажженными свечами.

— Освещение будет исправлено через десять минут, профессор. Я не помешал вам?

Хессель посмотрел на Мермана в удивлении. Ведь вокруг — устойчивое ядовитое облако. Взглянул на опытную камеру… Дымчатый кот царапал стеклянную стенку и беззвучно разевал рот, умоляя выпустить его. Мерц сорвал с себя противогаз:

— Замечательно! Совершенно новые данные заставляют по-новому осмысливать все, чего я не понимал раньше.

Повернулся к опешившим лаборантам:

— Опыт блестяще удался, господа!

Знакомство в автомобиле

Урландо выбежал на улицу. Ему показалось, что туман как будто еще больше сгустился. Еле видным силуэтом вырисовывался кузов стоявшего авто. Урландо перебежал тротуар и вскочил в машину:

— Домой!

Мотор загудел. Урландо увидел, как засветился туман впереди машины. Это шофер включил свет. Сирена взвыла. Автомобиль медленно двинулся.

Вокруг стояла седая, неприятная тьма. Урландо всунул в зубы сигарету и принялся шарить в карманах, ища спички. Левым локтем неожиданно дотронулся до живого человеческого тела. Догадался, что в авто сидит кто-то посторонний, но виду не подал. Не спеша достал спички, вынул сразу три, быстро зажег, повернул лицо влево.

В уголке кабинки прижалась крохотная фигурка изящной девушки. Блестящие глаза смотрели из-под вуали остро и нежно.

— Это ты, Ганс?

— А это ты, Нелли? — в тон девушке спросил Урландо.

— Нет, я не Нелли.

— А я не Ганс. Ужасная ошибка, не правда ли? Расскажите, как вы заблудились, спеша на свидание. Вас должен был дожидаться автомобиль на углу Крейцштрассе. Но вы ошиблись из-за этого проклятого тумана и сели не в свою машину.

— Да, да, сударь. Именно так. Или, вернее, почти так. И я не знаю, что мне делать.

— Ничего не делайте. Мы сейчас проедем мимо парка, переберемся через Южный мост. Даже в таком тумане и при такой скорости нам на это понадобится минут десять, не больше. Мы очутимся около Сплендид-отеля, где я вас надеюсь благополучно высадить.

— Благодарю вас, — прошептала девушка в темноте.

— Я должен благодарить вас. Это приключение отвлекает меня от самых мрачных мыслей, которые когда-либо владели моей душой. Ах, дорогая, если бы вы только знали! Представьте себе: гениальный молодой человек изобретает машину, которая способна одна уничтожить все танки и аэропланы европейских армий. Но… гениальный юноша должен пресмыкаться, выпрашивая подаяние.

— Я не совсем понимаю, — услыхал Урландо голос девушки.

— Тем лучше для нас обоих. На Западе нет места для больших идей. Разве может что-либо сравниться по грандиозности с идеей убить сразу все человечество? При дворах королей, в военных министерствах, в тайных кабинетах идет игра, тасуются карты. Готовится всемирная грандиозная бойня. И вот, прихожу я и говорю: «У меня есть идея. Я продаю ее. Давайте деньги».

— Сколько вы просите? — по-новому, деловито и сухо, спросила девушка.

— Теперь я ничего не прошу и не стану просить. Деньги сами придут ко мне. Я слишком много знаю и могу быть кое-кому полезен. Сейчас меня выгнали из одного почтенного учреждения. Спасло меня только то, что я имею иностранный паспорт. Но… теперь я многое понял. Я понял, что я буду торжествовать. Знаю, что целая свора охотится за мной, желая даром получить чертежи и цифры. Но их нет. Они в голове!

— Вы говорите поразительные вещи. Я страшно люблю такие интересные рассказы… Говорите!

Девушка нежно прижалась правым плечом к Урландо. Тот слегка отодвинулся:

— Я наговорил вам ужасов и прошу прощения. Но люди часто ошибаются. Вы думаете, что сейчас мы подъезжаем к Сплендид-отелю, а на самом деле шофер везет нас в противоположном направлении.

Девушка сделала нетерпеливое движение. Урландо осторожно взял ее за руку:

— Мне страшно, дорогая. Люди дерутся из-за денег, из-за этих проклятых желтеньких металлических кружочков. Даже вы не представляете исключения. Ведь вы часто бываете в «Золотом льве», и я имел удовольствие несколько раз наблюдать вас и ваших друзей.

— Я не знаю вас.

— Вы не ошибаетесь. Вы думаете, что сидите с молодым черноусым человеком, фотография которого находится у вас в сумочке вместе с полицейским удостоверением, подписанным генералом Хох. Но это не так. Смотрите…

Урландо направил сноп электрического света от карманного фонаря себе на лицо. Девушка вскрикнула. На нее смотрела одноглазая, изуродованная маска с кривым заштопанным носом.

Правой рукой Урландо осторожно нащупал ручку дверцы:

— Скажите Хоху и его чиновникам, что их методы устарели по меньшей мере на двадцать лет. Прощайте!

И Урландо выпрыгнул на ходу в молочное месиво густого тумана.

Автомобиль остановился. Шофер повернулся к девушке:

— Ты жива, Мици?

— Ах, Эдвар! У него такое ужасное лицо!

Эдвар сдвинул котелок и философски почесал нос:

— Разве я не говорил тебе, что это настоящий дьявол!

Лебедев совершает прогулку в прошлое

В сущности говоря, Лебедев — человек чрезвычайно скромный. Но судьба дала ему статную, высокую фигуру, крупные красивые черты лица, четкость движений, уверенный взгляд, — и все это выделяло его из окружающих.

Нередко, смотрясь в зеркало, ругался Лебедев:

— Тебе уж за сорок перевалило, Антоша, а ты все молодой красавец!

И действительно: не старел Лебедев, хотя куда-то далеко назад отступала его юность.

В этот день, проснувшись рано утром, подумал Лебедев о том, что никогда не забывалось, хотя уходило все дальше в прошлое.

Приподнял голову, оглядел знакомую комнату. Холостяцкая походная кровать. У широкого окна — письменный стол с книгами и чертежами. На стене — большая карта полушарий, а на другой — большой портрет в раме: седенький, аккуратно причесанный сухонький старичок и под руку с ним худощавая женщина.

«Папа и мама», хорошо подумалось Лебедеву.

Вспомнилось: отец всю жизнь работал на кожевенном заводе, никогда не болел, а умер неожиданно. Принес с базара мешок с мукой, меньше пуда и было, присел в кухоньке на табурет, да потихоньку и сполз вниз. Так сразу и умер.

— Один ты у меня, Антоша, — ласкала сынишку мать, мягко водя шершавой рукой по кудрявой голове Антона.

Кудрявый паренек в детстве мечтал сделаться химиком. Был у него приятель, Колька Бутягин, сын счетовода с соседнего двора. Заберутся бывало в сарай, в пузырьках скипидар с керосином смешивают. Называлось это у них — «делать опыты». Бывало молодые самоучки-«химики» — Лебедев с Колькой Бутягиным — так наскипидарят воздух, что жители крохотного сибирского городка, проходя по улице мимо лебедевского домишка, только отплевываются:

— Опять кто-то дохлую кошку подбросил!

А старик-отец Лебедев придет с работы с кожевенного завода, учует носом, что ребята опять баловались в сарае, начнет по двору с ремнем гоняться за «химиками»:

— Сарай сожжете, озорники!

Потом всю «лабораторию» в сарае разорит. А через неделю ребята опять за свое.

Всерьез возиться с пузырьками, пробирками и колбами позже выучил их студент-естественник, сосланный царским правительством в сибирскую глушь за участие в университетской забастовке.

После смерти отца, когда ребята стали постарше, химия приобрела для них какую-то новую значительность.

Сидят бывало в сарае «химики», смотрят, как студент показывает им в пробирке цветные реакции, изумляются: