Истребитель 2Z

— Вот.

Хох с почтением посмотрел на мрачный четырехугольник, торжественно положенный на стол. Пумпель медлил раскрыть папку:

— Тут всего лишь несколько вырезок из газет и журналов. Важным будет то, что мы добавим к этим материалам. Но здесь нужны особые методы.

Морщинистое лицо Хоха выразило почтительное внимание.

— Да, Хох, после длительных размышлений я пришел к убеждению, что нет ни одного словесного или цифрового шифра, который не был бы расшифрован красными специалистами через несколько часов после того, как им в руки попадет шифрованный документ. В то же время ясно, что наша тайна должна быть так засекречена, чтобы ни один посторонний не мог проникнуть в нее. Переговоры с посылаемыми людьми должны быть завуалированы чрезвычайно.

— Я разработал несколько остроумнейших кодов, ваше превосходительство, — заметил Хох.

— Я был знаком с ними раньше, чем узнали их вы, ваше превосходительство, — сдвинул брови Пумпель. — Мне теперь ясно одно: если в кодах фигурируют слова и цифры, то им цена один пфенниг в валюте двадцать первого года.

— И ваше превосходительство предлагает…

— Ввести в код предметы.

Пумпель раскрыл траурную папку. Листок папиросной бумаги в ней был покрыт мелкими аккуратными строчками. Под листком Хох увидел несколько старых почтовых конвертов.

— Смотрите, Хох. Моя личная переписка с заграничной агентурой. Я сделал маленький опыт кодирования предметами. Каждое из этих писем было в ваших руках, Хох, и вы ничего не заметили. Вот письмо из Афин, вот — из Брюсселя, вот — из Осло… Ничего особенного: сообщаются новости, известные по газетам каждому грамотному. Открытие нового отеля, свадьба кинозвезды Доры Мокей, объявление о новых моделях дамских шляп и прочие пустяки. Вы, несомненно, пробовали приложить к расшифровке этой переписки ваши коды…

Хох смущенно отозвался:

— Виноват.

— Да, вы не имели права интересоваться моей личной перепиской. Но дело не в этом. Ни один из ваших кодов здесь не дал результата?

— Эта переписка не была зашифрована, — возразил Хох.

— Вы ошиблись. Переписка была кодирована. — Пумпель довольно улыбался. — Впрочем, ваша ошибка вполне извинительна, Хох. Возьмите это письмо.

Повертев в руках старый конверт, Хох вынул из него листок бумаги и прочитал:

— «Дорогой дядя, я очень довольна поездкой. Крепко целую. Твоя Мици. Триест, 18-го июня…» Ничего особенного не вижу. Письмецо, я полагаю, от одной из многочисленных племянниц вашего превосходительства, — скромно сказал Хох, все еще держа письмо в руках.

Рыжие усы Пумпеля как бы сами собой поднялись вверх, а губы сложились в самую приятную улыбку:

— Я, милый Хох, получив это письмо, даже и не читал его. Над чтением трудились до меня вы в своем кабинете. По мне было достаточно увидеть письмо, и, не вскрывая его, я узнал, что…

Пумпель закрыл черную папку и заговорил начальственным тоном:

— Детали вы узнаете. Главное, я получил интереснейшее сообщение от Любителя… Он уже вступил в дело.

— Неужели? — удивился Хох.

— Да. Всеми средствами усильте ему помощь. С молодым человеком постарайтесь развязаться. Сейчас нам важен восток, а не юг. А пока возьмите конверт и опять посмотрите на него внимательно. Неужели вы ничего не замечаете?

— Ничего, — со вздохом сознался Хох.

Прием в кабинете № 18

Сырой плотный туман, будто маскировочный дым, стоял на улицах города, скрывая очертания домов. Начинался печальный, холодный день. Мощный свет прожекторов таял в тумане, и они светились слабыми подобиями лун, равнодушных и скучных. Редкие авто, отважившиеся пуститься в путешествие по мертвым, скованным туманом улицам, блуждали, терялись в пустых пространствах огромных площадей и давали тревожные гудки, жалобные и беспомощные.

Швейцар взглянул на часы, возвышавшиеся на мраморном пьедестале в парадном вестибюле. Без пяти девять. Через пять минут начнется прием в кабинете № 18 у господина Хох. Записано на прием пятнадцать посетителей, а налицо нет ни одного.

Швейцар подошел к стеклянной двери и посмотрел на улицу. Обычно, в ясный день, он увидал бы широкую площадку, обсаженную развесистыми липами, асфальтовый гладкий тротуар со снующими прохожими, плиточную мостовую с мчащимися автомобилями и велосипедистами; через улицу он увидал бы цветистую вывеску кафе «Золотой лев» и шуцмана, художественно дирижирующего резиновой палкой посредине площади. Но сейчас за стеклом висела молочная простыня, сквозь которую едва просвечивали тусклые шары прожекторов и уличных фонарей. Как тени, проплывали фигуры редких прохожих. Вот прошагал, засунув нос в поднятый воротник пальто, агент наружного наблюдения…

Слева в тумане вдруг показались два тусклых глаза авто, ощупью пробиравшегося вдоль тротуара. Жалобно гудя, машина подъехала к подъезду и остановилась. Человек в широком макинтоше выпрыгнул из авто и быстро взбежал по гранитным ступеням.

Швейцар распахнул тяжелую дверь, мягко повернувшуюся на роликах.

— Господин Хох здесь? — осведомился прибывший.

— Да, но ваша очередь шестая, сударь, — ответил швейцар. — Вам придется подождать.

Посетитель прошел в приемную. Его встретил чрезмерно любезный чиновник.

— Прошу садиться. Ваша очередь — шестая.

— Я уже слышал это. Прием у господина Хох начался?

— Нет еще.

— Я не вижу ожидающих.

— Вы прибыли первым.

— Так вы хотите, чтобы я дожидался, пока прибудут пятеро записавшихся передо мной?

Чиновник ничего не ответил. Руками он перелистывал бумаги на столе, а движением левого колена осторожно нажал под столом кнопку сигнального звонка. Посетитель не заметил, как через отверстие, скрытое в завитке архитектурного украшения на стене, его внимательно и остро осмотрел живой человеческий глаз.

— Удивительная сегодня погода, сударь, — мягко начал чиновник. — Такое время года, и вдруг невероятнейший туман. Кажется, что он даже наполняет здание…

Лицо чиновника поднялось к потолку, как будто он там искал следов уличного тумана. И в это время в изгибе карниза, высоко над головой посетителя, скромно мигнула зеленоватая крохотная лампочка.

Чиновник привстал:

— Я думаю, сударь, что вы совершенно правы. Нет смысла дожидаться других записавшихся на прием.

Из кабинета раздался резкий звонок. Чиновник предупредительно улыбнулся:

— Прекрасно. Господин Хох просит вас. Пожалуйте.

Опередив поднявшегося посетителя, приоткрыл дверь, сказал:

— Господин Хох, к вам номер шестой! — Тотчас же повернулся в приемную, пробормотал еще раз: — Пожалуйте, — пропустил посетителя и плотно притворил за ним дверь.

Господин Хох, в черном мундире, стоял у маленького стола и медленно наливал в стакан воду из графина.

Вошедший остановился около двери и слегка кашлянул, давая знать, что он здесь. Хох не выразил ничем, что обратил на это внимание. Он долил стакан до краев, поднес его к губам, и только тут, как бы случайно, его взгляд упал на вошедшего:

— Господин Урландо?

— Да, это я, генерал.

Хох поставил стакан на стол:

— Вы начинаете мне надоедать. Сегодня я принимаю вас в последний раз.

Посетитель усмехнулся:

— Очень рад слышать это. Я также сегодня посещаю вас в последний раз. Мне надоело ежедневно приходить и доказывать, что предлагаемое мною — чистый клад для вашего правительства.

— Но я не вижу ничего конкретного, господин Урландо, — наморщил брови Хох. — Где выкладки, чертежи? Я хочу их видеть.

Хох заволновался и отпил глоток воды из стакана.

Урландо жестко улыбнулся:

— Осторожность, к сожалению, — наследственная черта моего характера, генерал. Поэтому я избегаю документации раньше времени. Мне необходимы деньги. Одна лишь идея стоит больших денег. Она грандиозна.

Урландо сел на один из стульев у стены и заговорил волнуясь:

— Я считаю, что вы достаточно богаты, чтобы финансировать мою идею… Вы нуждаетесь в ней. Если вы не поняли сущности моих мыслей, я готов их повторить.