Delirium tremens (Страсти по Николаю)

отсюда, чего хозяина беспокоить… Да! А ящик где?

Двое громил внесли и звучно выставили на стол пластмассовый ящик водки.

— Ты, Коля, их не слушай, — громыхнул добродушно бывший борец. — Пей, Коля, пей. А с ними сейчас разберемся. Они больше не будут…

Комната опустела. Николай где-то еще с минуту сидел неподвижно, затем заставил себя подняться и выбрался в коридорчик. Заранее содрогаясь, приотворил дверь туалета — и долго смотрел на желтоватый унитаз без крышки.

Прикрыл, прислушался с надеждой.

— Ну скажи что-нибудь… — жалобно попросил он. — Обругай…

Голос молчал. Николай всхлипнул.

— Гады… — сказал он. — Гады… За что?..

За спиной гулко звякнуло. Николай повернулся и побрел в комнату, догадываясь уже, кого он там увидит.
* * *

Витюлек, застенчиво улыбаясь, снимал пробку. Нинка угрюмо, как пушка в форточке, смотрела на пластмассовый ящик.

— Где взял? — отрывисто спросила она.

— Принесли, — выдавил Колян и снова всхлипнул: — За что?..

— За что? — живо переспросил Витюлек и встал, держа локоток на отлете. — А действительно — за что? Кому, я спрашиваю вас, мешал голос из санузла? Звучный бархатный баритон — кому?.. Пришли, замочили… Страшно это все, господа, просто страшно… — Витюлек позволил себе скорбную паузу. — Можно, конечно, успокоить себя, сказать: «Ну и что? Одна белая горячка замочила другую. Вдобавок явно по ошибке. Делов-то!..» Но я заклинаю вас, господа: бойтесь подобных рассуждений! Ведь так легко ошибиться и спутать нашу реальность с белой горячкой! Они не просто не отличимы друг от друга — они тождественны!.. Это трагедия, господа! В мире бреда идет борьба, и борьба беспощадная. Одним необходимо, чтобы Николай Цоколев бросил пить, а другим — это нож острый. Или — или. Или демократия, или фашизм. Третьего не дано.

Ошеломленный Колян хотел перебить, но Витюлек возвысил голос:

— «Как? — воскликнете вы. — Стало быть, не только пушка, но и вся окружающая нас реальность — белая горячка Николая Цоколева? Какой кошмар!..» Вот именно, господа, вот именно! И кто бы другой сумел допиться до такого кошмара? Сон разума рождает чудовищ. Взгляните хотя бы на наших лидеров, господа! Взгляните — и ваши сердца содрогнутся при мысли о том угарном мучительном похмелье, которое пришлось пережить Николаю Цоколеву!

Витюлек приостановился, давая возможность Коляну покрыться мурашками. Нинка слушала и кивала с улыбкой физического наслаждения. Смысл речей Витюлька, по всей видимости, до нее не доходил, но интонации ласкали слух.

— «Как? — воскликнете вы вторично. — А наше прошлое? Что же, и великая русская история — тоже, выходит, горячечный бред Николая Цоколева?.. Призвание варягов! Переход Суворова через Альпы!..» Ка-нечно, нет! Николай Цоколев велик, но такое не под силу даже ему. Наша история всегда была, есть и будет плодом всенародной, я бы сказал, соборной белой горячки! Вспомним Владимира Святого, господа. Народная мудрость гласит: когда кажется — креститься надо. Какие же глюки явились нашим предкам в 988-м