Delirium tremens (Страсти по Николаю)

лил! Ссуды брал!..
* * *

— Ну ты где ходишь? — сурово осведомилась Нинка, непонятно каким образом снова оказавшаяся в квартире. Швабра стояла прислоненная к стенке. Из форточки угрюмо торчала все та же пушка. Пьяный в дымину Витюлек застенчиво ежился и, обаятельно улыбаясь, разводил руками.

— Т-там… — кривясь от ужаса, выговорил Колян. В позе иероглифа он лепился вдоль косяка.

Нинка насупилась.

— Чего морду скуксил? Давай вон разливай лучше!

У Коляна тряслись губы.

— Сосчитали меня!.. — Голос его сорвался в рыдание.

У Витюлька мистически просияли глаза, и он мигом наполнил стопки.

— Сосчитали! — воскликнул он, выпрямляясь и лихо отставляя локоток. — Это отрадно! Это знакомо до слез! Сосчитали… Но, господа! Мы все сосчитаны уже с момента рождения… Нет! С момента зачатия! Именно тогда начинают поступать на нас из женской консультации первые материалы… О нас помнят! О нас беспокоятся! И какой это ужас, господа, когда по чистой случайности мы остаемся иной раз несосчитанными!.. Юноша идет в армию, а там ему говорят: «Вас нет в списках. Восемнадцать лет назад военком праздновал День Победы и забыл, понимаете, забыл внести…» И я спрашиваю вас: как ему теперь жить дальше, этому юноше? Это трагедия, господа! Если он даже захочет отдать жизнь за Родину, то просто не сможет этого сделать. Разве что в частном порядке…

Колян подобрался к столу, сграбастал стопку и упал на табурет, не сводя с тамады завороженных глаз. Он понимал, что никакого Витюлька нет, что Витюлек — просто-напросто белая горячка, но черт возьми! Как говорит! Век бы слушал…

— Вы скажете: да, но ведь дом окружен бронетехникой! — вскричал Витюлек. Колян вздрогнул и чуть не расплескал водку. — Тем трогательнее, господа, тем трогательнее! В последнее время Родина о нас почти забыла. — На ресницах оратора блеснула слеза. — На нас не стучат, нас никуда не вызывают. Могут, правда, застрелить на выходе из подъезда, но опять-таки — как бы в частном порядке… Господа! — прочувствованно закончил он. — Я предлагаю выпить за то, чтобы мы всегда были друг к другу внимательны.

Цоколев прослезился. У него даже защемило сердце при мысли, что вот выпьет сейчас Витюлек — и снова исчезнет.

Ничуть не бывало. По-прежнему держа локоток на отлете, Витюлек лихо кувыркнул стопку в рот — и ничего не случилось.

«Ах да, — вспомнил Колян. — Это ведь я должен выпить… Не буду!»

Он решительно отставил водку, но тут на него прикрикнула Нинка.

С неохотой и сожалением Цоколев выцедил мерзкий самопал, оставив, однако, левый глаз приоткрытым, чтобы не пропустить момент исчезновения. И опять промахнулся. Гость исчез лишь после того, как выпила сама Нинка. Впрочем, оно и понятно: Витюлек ведь был порождением ее фантазии. Так сказать, мужчиной ее грез…
* * *

А потом и Нинка куда-то пропала. Наверное, вышла. Оставшись вновь наедине с дульным тормозом, Колян затосковал. Ну почему? Почему Витюлек — горячка, а пушка — реальность? Почему не наоборот? С ним так хорошо, а с ней так неуютно!