Счастливчик Климов (СИ)

Незнакомец поднял голову и глянул Питеру в глаза.

- Почему именно эта?

Питер задумался.

- Ну, что-то в этом есть очень характерное для России, такое свойственное русским первобытное простодушие, - сказал и тут же спохватился, - Простите, не хотел Вас обидеть.

Землистолицый махнул рукой.

- Ничего. Чужие заблуждения не столько обижают, сколько развлекают. Давно у нас?

- Пятый день.

- И как?

В глазах незнакомца Питер увидел неподдельный интерес.

- Вы знаете, очень интересно, но ничего не понятно. Все совсем не так, как я ожидал. Хотя я много читал о России - Достоевского, Чехова...

- Ну, тут Вы - не одиноки, - незнакомец усмехнулся, - Здесь у нас многие читали и Достоевского, и Чехова. И тоже большинство ничего не понимает и получает от жизни в России совсем не то, чего ожидали.

Питер рассмеялся.

- Раньше у нас не бывали?

Питер помотал головой.

- Нет. Но очень хотел. Видите ли, мои предки - из России. Прадед, которого я не знал, приехал в Штаты после Второй мировой войны. Я все собирался съездить, да откладывал. А тут вдруг нашлись родственники в Ваших краях и позвали к себе.

Питер осекся.

- А это Вы пытаетесь меня разговорить, чтобы понять, сколько с меня можно содрать за эту поделку? Много я за эту штуку все равно не дам. Хоть и знаю, что этого парня здесь очень ценят. Возможно, больше, чем он на деле стоит.

Питер ткнул прямо в лицо космического маугли. Человек с лицом покойника неопределенно пожал плечами.

- Я бы сказал, что Васятку, наоборот, недооценивают. Тем, чья жизнь с его пересекается, эта встреча может обойтись очень дорого.

Питер вздохнул.

- Вы - занятный человек. С удовольствием бы с Вами поболтал, но меня жена ждет, нервничает. Она тут все время нервничает. Назовите цену и я поеду.

- Две тысячи пятьсот рублей. Наличными, естественно.

Питер молча отдал деньги. Забрал иконку, споро упакованную теткой в бумажный пакет. Пошел к внедорожнику. Обернулся.

- А он, ведь, Вам очень не нравится, - он показал собеседнику на сверток, - Хотя, казалось бы - спаситель больных детей, благодетель всего мира и особенно Вашей страны. Почему?

- Что Вы! - возразил землистолицый, - Васятка распоряжается жизнью и смертью людей. К таким понятия "нравится - не нравится" не применимы. Их либо любят без памяти, либо...

- Ненавидят?

- Стараются жить, будто их нет, мистер... Впрочем, я не узнал Вашего имени. Да и незачем.

- Отчего же? Меня зовут Питер Клайм.

- Как Вы сказали? - глаза незнакомца расширились, - Это случайно не от русской фамилии Вашего предка?

- Да, Вы угадали - от фамилии Klimov. А в чем дело? - удивился Питер.

- Н-ни в чем, - беспокойство землистолицего прошло, - Счастливого пути, мистер Клайм. Удачи Вам.

Питер подошел к машине. Сел рядом с женой.

- Почему ты так долго? - она вцепилась в его руку.

- Разговорился с этим забавным русским, Иса. Его английский ужасен, но даже на нем он умудрялся выражаться весьма загадочно и многозначительно.

- Он мне не показался забавным, - сказала Иса, - Вряд ли ты мог заметить, но он поразительно похож на тебя. Я даже на какое-то мгновение испугалась, что тебя им подменят. Смотри, он все еще смотрит на нас!

Питер глянул в окно. Недавний собеседник, действительно, все еще стоял у лотка и неотрывно провожал внедорожник взглядом. Иса вздохнула.

- Я все больше убеждаюсь, что эта поездка - не самая лучшая идея. Вы все русские - безумцы. Мне надо было прочитать "Братьев Карамазовых" до того, как я за тебя вышла замуж.

- Так я же и посоветовал тебе их прочитать после свадьбы, - улыбнулся Питер.

Женщина вздохнула.

- Покажи, что купил.

Питер вытащил иконку из пакета.

- Полюбуйся, Иса, это новый русский святой....

***

Лето. Москва.

Климов сам не знал, что его принесло на "Белорусскую". Переодевшись в только что купленный секонд-хенд и сунув старую одежду в урну, он спросил время у кассирши. Понял, что до встречи еще два с половиной часа, которые надо чем-то занять. Несмотря на страшную усталость, события последних дней вызвали у него такой выброс адреналина, что оставаться на месте было никак невозможно. Климов заглянул в соседнюю парикмахерскую, где мужественная парикмахерша состригла и сбрила с него канавы, проселки, переход через границу и страшный беспамятный перелет в Москву. Алексей посмотрел в зеркало и увидел там вполне пригодного к выходу на московскую улицу человека. Дошел до метро, проехал один перегон от "Новослободской" и вышел в вечный ремонт перед вокзалом.

И увидев треугольное здание за Николой Чудотворцем, сообразил, куда пришел. Ноги уже сами дотащили его к входу в Госпиталь.

Дождливый день совсем не походил на летний и до боли напоминал тот вечер в начале октября. Алексей повернулся и остолбенел. Кошелев стоял на том же месте в том же пальто и с тем же плакатом. Только без шапки. Скользнул не узнающим взглядом по Климову. Опять со злобой уставился на витрину.

"А вдруг ничего не было? Вдруг все случившееся - кошмар, привидевшийся мне за пару секунд?" - в ужасной надежде обомлел Климов. Вот сейчас из-за угла выйдет Артём, веселый и живой. Климов посмотрел в сторону, куда глядел пикетчик, и увидел за витриной ростовой портрет Васятки. Художник изобразил анчола на фоне садящегося среди дальневосточного редколесья солнца. За головой нарисованного Васятки ненавязчиво проглядывал светящийся ореол. Ефремов изображался взрослым, но выражение его лица больше напоминало младенческое с незамутненной и почти бездумной чистой радостью бытия. С готовностью к встрече с людьми.

- Любуетесь?

Климов обернулся.

- Отец? - еще раз спросил его богато одетый господин в хорошем расположении духа, выходящий из дверей Госпиталя. На Алексея пахнуло дорогим алкоголем.

Климов кивнул. Господин остановился. Улыбнулся.

- Я часто тут вижу родителей детей, которые в Госпитале лечатся. Или лечились. Матери с портретом разговаривают, благодарят, некоторые даже на колени перед ним падают. А отцы молча стоят, вот как Вы, смотрят, пытаясь разгадать тайну этого человека. А загадки-то на самом деле никакой нет. Просто он - обыкновенный святой.

Господин помолчал, видимо, ожидая реакцию Климова. Алексею даже показалось, что его непрошеный собеседник пару раз слегка повернулся перед ним, меняя ракурс. Надеясь, что Климов его узнает. Не дождавшись, господин опять заговорил.

- Его определенно канонизируют. После смерти, разумеется. Вы знаете, конечно, что он живет весьма аскетично, довольствуется малым. При его нынешнем влиянии мог бы стать богатейшим человеком в мире. Но Васятка абсолютно равнодушен к деньгам.

Господин с многозначительной задумчивостью посмотрел на витрину, потом на Климова.

- Я по заказу Фонда социальных исследований при ВШЭ пишу книгу о философии и этике Василия Ефремова. Основная идея, которую я там пытаюсь обосновать - что этические законы едины для всех разумных. Это - не красивая фраза, а вполне доказуемое утверждение. Скажем, Золотое правило этики никакого отношения к физиологии разумных, количеству полов у них, способу размножения не имеет. Все разумные рано или поздно должны прийти к нему, как всеобщему нравственному закону, который, в конечном счете, заменит законы писаные.

Климов кивнул.

- Понимаю. Когда-нибудь. А пока - закон талиона.

Господин недоуменно посмотрел на него.

- Не понял?

- Ничего, это я про себя. Я слушаю Вас, мне очень интересно.

- Лейтенант Сидоров, - откозырял выросший как из-под земли молодой полицейский с простоватым лицом, - Прошу предъявить Ваши докумен... - Сидоров запнулся, - Ой, извините, товарищ Соколов, не узнал.

Господин, названный Соколовым, расплылся в улыбке.

- Да ничего, я понимаю - служба.

- Вот жене расскажу, не поверит... А Вы, гражданин?

- Он - со мной, - добродушно, но со значительностью в голосе сказал Соколов.