Полдень XXI век, 2010, № 10

— Пошел бы в дежурку, прилег как человек, — посоветовал Влад.

— Да рано еще, — Кирилл зевнул, — это я так, после обеда расслабился. А ты чего хотел?

— Посоветоваться, — серьезно сказал Немцов и протянул флэшку.

Кирилл мельком взглянул в компьютер, где вечно гонялась в Интернете за всем подозрительным поисковая система «Рубикона», и, не заметив ничего, заслуживающего внимания, воткнул флэш-карту.

— Я тут вчера в театр ходил, — начал Немцов, и Кирилл чуть со стула не упал.

— Куда-а?!

Влад Немцов загадочно улыбнулся.

— Не куда, а с кем! В театр, — повторил он, — но щас не об этом. Гляди. Тебе не кажется странным это объявление?

Все еще улыбаясь, Кирилл перевел взгляд на фотографию афиши, появившуюся на дисплее.

— Экспериментальная студия представляет, — вслух прочитал он мелкий шрифт в правом верхнем углу афиши, — симфония «Театр прикосновений». Начало в 21.00.

Эта надпись была крупной. По краю плаката шел замысловатый узор из переплетенных человеческих рук на манер рисунков Эшера.

— А это что? — Кирилл увеличил изображение, вглядываясь в овальный предмет, похожий на коробку из-под леденцов, прикрепленную в самом низу афиши.

— Догадайся, — сказал Влад.

— Динамик!

Немцов кивнул.

— Я на сотовый снимал, качество так себе, — пояснил он. — Афишка висит в уголке, чуть больше альбомного листа. Ни состава актеров, ничего. Когда подходишь — играет тихая музыка.

Кирилл сел прямо и оглянулся на стоявшего за плечом оперативника.

— Симфония — звук, театр — зрелище, прикосновения — ощущения, — констатировал он. — Все три модальности задействованы. Ты думаешь, калибровка?

— Я осторожно поинтересовался, нельзя ли нам с подругой… Нельзя! Все билеты уже проданы. Малый зал, экспериментальный проект. Вот так-то. И я думаю, это — не просто калибровка типа кто на что поведется. Это очередная попытка синтеза, Кирилл.

Влад достал сигарету, закурил, не спрашивая разрешения хозяина кабинета, и уверенно прошел к полке, где стояли чашки, которые он обычно использовал вместо пепельницы в местах, не предназначенных для курения.

— Давай я тебя закодирую, — рассеянно предложил Кирилл, чуть поморщившись от запаха сигаретного дыма, поплывшего по комнате белесыми рукавами и кольцами. Влад привычно ухмыльнулся в ответ. Такие предложения он выслушивал как минимум один раз в неделю все время, что здесь работал.

— Лучше я окно открою. Не возражаешь?

Вслед за шорохом поднятых жалюзи в кабинет ворвался сырой осенний воздух и отдаленный шум улицы. Кирилл задумался. Создать систему, воздействующую сразу на все каналы, по которым человек получает информацию об окружающем мире, пока еще никому не удавалось, хотя попытки предпринимались регулярно. Но, к счастью для человечества и сотрудников «Рубикона», они не увенчались успехом. Какой-то из каналов всегда превалировал над остальными, и чаще всего это было зрение. Поэтому количество визуальных наркоманов не шло ни в какое сравнение с теми, кто попадался на аудионаркотики. А уж что касается ощущений — задача была довольно трудно осуществимая по техническим причинам. Человек мог взглянуть на предмет и углядеть что-то манящее, необычное в его причудливых формах и ярких красках. Но заставить человека, даже если он и был в чистом виде кинестетиком, что-то пощупать или облизать, да еще так, чтобы простое прикосновение захватило его настолько, чтобы он жить без этого не смог… Кроме того, уже существовала такая проблема, как передоз. Причем проблема не только для борцов с преступностью, но и для самих наркодилеров и их хозяев. Жертвы должны были как можно дольше сохранять здравый ум и платежеспособность, иначе затея теряла смысл. И кому нужен клиент, который полностью отключается от внешнего мира? Клиент должен испытать удовольствие, прийти в себя, снова испытать удовольствие. А если все каналы связи с реальностью напрочь перерублены, он просто не оживет! Так и помрет от истощения в иллюзорном мире иных звуков, красок и ощущений.

— Нет, Влад, — сказал наконец Гольцов, — слабовато для синтеза. Да и кому он нужен? Кроме того, место неподходящее: правило «все, что на виду, не вызывает подозрений» тоже имеет свои пределы.

Влад затушил окурок о дно чашки.

— Ну хорошо. Допустим, простая калибровка. Поиск жертв с целью выяснить, кто на что больше среагирует, и потом подсадить по одному. Или апробация чего-то свеженького. Хотя бы с тем, что туда надо наведаться, ты согласен?

— Это бесспорно. Пойдем к Разумовскому, — предложил Кирилл.

— А ты думаешь, чего я к тебе заявился? Он час назад в Москву вылетел на совещание.

— Черт! Как не вовремя… Что мы там с тобой вдвоем сделать сможем? Порубов уже домой уехал?

— Какой там! — махнул рукой Влад. — Порубов магазин громит. К вечеру, конечно, освободится, но он и так вторые сутки на ногах. Но спрошу. А из ваших кто?

— Надежду сейчас задержим, Игорь Залесский со мной в ночной смене… А Марта где, ты не знаешь?

— Марта сегодня на прикрытии сидит, — ухмыльнулся Влад, — лечит какого-то прыщавого подростка от несчастной любви. Я заглядывал — пропал подросток! Глаз с Маруси не сводит. На крайний случай два патруля еще по городу мотаются, но если мы отсюда всех возьмем и с улицы… — он с сомнением покачал головой.

— Сюда я кого-нибудь вызову, чтобы прикрыли на несколько часов, — пообещал Кирилл.

Влад кивнул, улыбнулся и с кошачьей грацией выскользнул за дверь, оставив в кабинете запах прокуренной осени.

Театральная площадь сияла огнями, отражавшимися в мокром асфальте, по которому дробно стучали каблучки двух красивых женщин, направлявшихся ко входу в сопровождении двух представительных мужчин. Марта с Игорем выглядели парой респектабельной. Кирилл и Надежда — интеллектуальной. Они вчетвером поднялись по ступеням и, не прерывая непринужденного разговора, скрылись за резными дверями здания девятнадцатого века, которое регулярно пытались отбить у провинциального театра под офис то местные, то столичные компании. Пока театр, заручившийся поддержкой властей и всевозможными охранными грамотами, успешно отбивал одну атаку за другой. И специалисты «Рубикона» вошли в фойе как раз к началу вечернего спектакля. Фойе остро отреагировало на появление Марты Валентиновны, она ослепительно улыбнулась, осознавая час своего триумфа, и вдруг что-то произошло. Кириллу показалось, что стало даже чуть темнее. Какая-то безвкусно одетая крашеная блондинка жалась к своему спутнику — средней руки бизнесмену с благородной сединой на висках. Она жутко боялась его потерять среди бесчисленного количества разодетых женщин. Марта растворилась в потемневших от времени дощечках паркета, отражениях зеркал, вычурных светильниках, в то время как несколько пар жадных мужских глаз все еще настойчиво продолжали искать сверкнувший на мгновение бриллиант. Игорь показал Марте большой палец, наклонился и что-то жарко зашептал на ухо. Утешал, наверное, и обещал, что они еще раз придут сюда всем коллективом, вместе с оперативным отделом и московским начальством, и позволят Марусеньке блистать, сколько ей вздумается. «Как она это делает? — в который раз спросил себя Кирилл, — ведьма, а не психолог!» Надежда скривила губки.

Они честно посмотрели первый акт бездарной постановки, а затем прочно обосновались в театральном кафе, куда перекочевала большая часть скучающей публики, заполнив помещение гулом голосов. Надежда открыла сумочку и проверила оборудование. Кирилл тронул цепочку на шее. Висящий под рубашкой черный диск семи сантиметров в диаметре казался тяжелым, как мельничный жернов. Второй такой же диск, одолженный у коллег, в этот раз лежал в кармане. Игорь задвинул подальше под стол небольшой дипломат с аудиозаглушкой, выпрямился и непринужденно сказал:

— Ну что, коллеги, по пятьдесят грамм для храбрости и чтоб скрасить ожидание?

С этими словами он направился к стойке и заказал коньяк. Этого от Игоря Кирилл не ожидал. Это должна была сказать Марта. Но Марты здесь не было. Сидела напротив какая-то тетка, которая испуганно озиралась, стоило ее мужчине отойти дальше, чем на два шага. Глаза Надежды благодарно блеснули.