Феникс Побеждающий (ЛП)

— Что это значит?

— В залоге. Он им распоряжался, ведь я неплатёжеспособен.

— Понял, продолжай.

— Ксенофон прикинулся другом и уговаривал открыть шкатулку воспоминаний и вернуться к старой жизни, что привело бы к исполнению предписаний Наставников — я бы стал банкротом, а корабль, как гарант долгов, перешёл бы к тем, кто эти долги держал — к Нептунцам. Иными словами, Феникс Побеждающий оказался бы в руках Ксенофона, а не у Семи Пэров.

— А это кто такие?

— Если вы знаете Аткинса, которого не каждый историк помнит, то как можете не знать Семерых Пэров?

— Фаэтон, я не верчусь в твоих кругах.

— Ладно. Пэры — тесное собрание самых крупных монополистов, которые договорились сообща сохранять свою власть и богатство. Ганнис с Юпитера, производит суперметаллы; Вафнир с Меркурия, снабжает генераторы антивеществом; Колесо Жизни управляет биосферой; Гелий обуздывает солнечные бури; Кес Сеннек возглавляет Единую Библиотеку Космических Городов и организует среди Инвариантов научные и семантические исследования; Благотворительная Композиция переводит на все языки и форматы; Орфей дарует бессмертие.

— А, эти. Это не монополисты, закон не запрещает с ними соперничать. В мои времена Управляющий Комиссариат ссылал несогласных в поглощающие камеры, и тех между собой делили Композиции.

— Подождите, но Комиссариат распустили в конце эры Четвёртой Структуры. Вы не можете быть настолько старым. Это же тысячи лет до открытия бессмертия!

— Второго Бессмертия. У членов Композиций была совокупная бессмертность. Личности умирали, общий разум жил.

— Вы из Благотворительной Композиции?

— Не настала моя очередь говорить, закончи рассказ. Ксенофон обманом заставил открыть память?

— Да, так и было. Его агент, наряженный клоуном, выслеживает меня.

— Клоун-преследователь? Затейливо.

— Хм. Этому есть объяснение, сэр. Я встретился с Ксенофоном в облике Арлекина, и поэтому он нарядил своего человека в персонажа из той же комедии. Скарамуш — агент — загрузил в меня через ментальность вирус, даже целую вирусную цивилизацию, на самом деле, и он ждёт, пока я снова в неё выйду. Вирус найдёт меня в Ментальности, сотрёт и заменит.

— И Софотеки допустили такое?

— Софотеки не могут понять происходящее. Враг запускает информационные частицы в защищённые системы. Эта технология не из Ойкумены.

— И в прошлом, до Ойкумены, ничего подобного не существовало.

— Я не говорю про прошлое, уважаемый сэр, Я говорю про внешнее. На меня напали пришельцы с другой звезды.

Две головы переглянулись, и даже на лице стервятника явственно читалось недоверие.

— Занятно. С какой звезды? В космосе пока не нашли никакой жизни сложнее одноклеточной, а колония на Лебеде X-l давным-давно ужасно сгинула.

— Они с Лебедя. Нечто пережило крах Молчаливой Ойкумены — враждебный софотек по имени Ничто.

— Похоже на сюжет развлекательного сна. На вздор, — сказал стервятник. — Где доказательства? Ваши хвалёные Софотеки могут взглянуть в мозг и отличить правду от лжи?

— Да, была такая проверка. Она показала, что атака была мнимой.

— И ты считаешь…

— Я считаю, что в проверку вмешались.

— И кто же?

— Очевидно, данные подделал злой вирус.

— Так, аристократик, давай разберёмся. Наше общество может перестраивать мозги по желанию, вплоть до самых глубинных мыслей, желаний, инстинктов и побуждений, и поэтому никакому воспоминанию нельзя верить. Ты помнишь, что на тебя напал несуществующий вирус, созданный несуществующим софотеком из давно погибшей колонии, а проверка показала, что воспоминания поддельные, но ты убеждён, что эта бредовая история случилась наяву, а проверке верить нельзя? Я всё правильно понял?

— Правильно.

— Ага. Просто хотел убедиться, что ничего не упустил.

— История, правда ли она для вас или нет, правдоподобная она или нет, произошла со мной, и я отношусь к ней как к истине, а иначе не могу. Правда или нет, правдоподобно или нет — я завершил рассказ. С удовольствием послушаю вашу историю, если позволите, ибо не представляю, кем вы можете быть.

— Мне не стоит раскрывать нынешнее имя, но раньше меня звали Композицией Воителей.

Фаэтон отшатнулся:

— Невозможно! Их уничтожили две эпохи назад!

— Нет, их распустили. Воспоминания записаны, и во мне их часть.

— Значит, вы изучали Воителей?

— Нет, я сам — Воители. Сколько мозгов достаточно для массового сознания? Тысяча? Сотня? Десяток? Пара? Как по мне, хватит и одного, и это — я, всё ещё член Композиции, пусть даже и последний. Последний участник, но участник когда-то великой силы. Начальствующая над авиацией ветвь разума Восточной Противочародейской дивизии сдалась альтернативно-организованному Соломону Над Душами после Трёх Секунд Ужаса во время битвы за пекинское Сетевое Ядро. Ты вообще историю учил? По лицу вижу, что нет. Они сдались в пре-эпохе 44101, в трёхсотом году Пятой Ментальной Структуры. Я был с ними, я тоже сдался. Договор о перемирии позволил сохранить личности.

— И вы просто так гуляете? Вас не казнили?

— Ты точно плох в истории. Меня держали под землёй, в цементной кисте, столько веков, сколько оставалось жить жертвам бомбардировок по их гороскопам — вместе взятым. Когда срок кончился, Король-Чародей Кореи записал меня в лотерею смерти.

— Лотерея смерти?

— Историки врут. Они говорят — "война началась из-за Сумрака Мозга — практики изменённого сознания Чародеев, позволившей лгать под ноэтической присягой". Вздор. Настоящая причина в том, что масс-сознания просто не понимали Чародеев. Они несовместимы. Композиция Воителей судила строго и неуклонно, без страха и снисхождения, а Чародеи мыслят, перепрыгивая логику, повинуясь чутью или понятию о соразмерности, и для них наказание должно быть поэтическим, должно дополнять преступление, пародировать его, иначе это не наказание вовсе.

Королю-Чародею показалось забавным обречь нас на постоянный страх, такой же, какой вызывали наши налёты, поэтому меня с товарищами отпустили, но перед этим вшили в черепа взрывные заряды. Они срабатывали от радиосигналов, в случайное время, в произвольном месте. Порой для детонации было достаточно сигнала от определённой двери или автонавигатора. Сотню лет прожил только я. Теперь я перевожу чувствительных Глубинных между подводными царствами.

— Какой ужас!

— Это в прошлом. Мои биологические ткани уже много раз сменились, всю взрывчатку удалили.

— Но как вы выдержали постоянную неопределённость?

— Ага. Об этом спрашивает Фаэтон, человек, вознамерившийся вылететь за пределы Ноуменальной Ментальности? Смерть в этом путешествии, соверши ты его, тоже непредсказуема и мгновенна, а потом, когда будут заложены колонии, настолько же могучие, как и мы, повторится война, и смерть нависнет над каждым.

— Люди разумны, такого не будет.

— Разумны? Разумны? Ты, молокосос, войны не пережил. От кого ты прячешься на моём дирижабле? От разумных убийц с другой звезды? От воображаемых врагов? Да брось ты. Ты либо заблуждаешься, либо вовсе спятил, и ни то, ни другое не вселяет надежду в мирное освоение звёзд, — существо раскрыло и захлопнуло клювы. — Мне жаль, что ты провалился так сокрушительно.

Палуба наклонилась, но в комнате без окон было непонятно, как изменился маршрут.

Фаэтон спросил:

— Почему жаль? Ты хочешь новой войны?

— Ни в коем случае. Ужасы войны не описать, но их можно стерпеть, поскольку есть вещи куда хуже. Нет, я хочу не этого.

— Просвяти меня.

— А! Йях! Я жил в конце Четвёртой эры, когда Землёй правили объединения разумов. Не было преступлений, не было войн, грубости. Индивидуальности не было (исключая некоторые области в Европе и Америке). Мир замер, перемен тоже не было.

Пятая эра началась, когда Композиции стали использовать в себе новые виды разумов. Чародеи — быстрые, интуитивные, творческие, проницательные. Инварианты — стойкие перед страхом, страстями и угрозами. Цереброваскуляры — видят со всех точек зрения сразу, понимают сложнейшие устройства с одного взгляда. Мы не могли с ними равняться, а они не подчинялись общей нужде или общему разуму. Но Пятая эра лучше Четвёртой. Правили изобретатели и гении. Чародеи покорили Юпитер наперекор экономическим интересам, Инварианты освоили астероидный пояс наперекор трудностям. Цереброваскуляры, воспринимая мыслительные системы целиком, доказали Единую Ноэтическую теорему, что привело к развитию таких технологий, которые мы, Композиции, и вообразить не могли. Без самоссылающихся формул из пьесы-диссертации Матери Чисел мы бы не построили самоосознающих машин, а без самоосознающих машин мы бы не добились бесчисленных прорывов — в том числе и Ноуменальной математики, проводившей нас в нынешний век Второго бессмертия.