Феникс Побеждающий (ЛП)

О таких телах Фаэтон слышал. Они появились на исходе Пятой эры, когда масс-сознания, теряя деньги и последователей, попытались сберечь средства хотя бы на обслуживании космических установок, для чего заменили дорогие устройства для работы в открытом космосе специальными механохолопами. Холопы видели излучения самых разных частот, отличались недюжинной силой и хорошо справлялись со сборкой конструкций и переноской тяжестей. Подходящие механохолопу скафандры (иногда их роль исполнял дополнительный слой кожи) были гораздо дешевле и проще скафандров человеческих. Холопы мало ели и пили, а большую долю собственных отходов перерабатывали.

Холопская форма исчезла века назад, и, насколько Фаэтону было известно, в неё никогда не вмещали разум отдельной личности. Но для изгоя такое надёжное, бережливое тело подходило как нельзя лучше.

Выглядело оно, на Фаэтонов вкус, просто чудовищно.

Одежда этой тройки — не полимерные накидки и не рекламные плакаты — показывала, что эти трое относятся к высшему классу местного "общества" отбросов, в какой бы форме оно не существовало. Пэры нищих, так сказать.

Фаэтон заметил, что двое позади жадно и задорно что-то обсуждали, не отрывая глаз от нового уха Ошенкьё. Полумужчина издала смешок и поперхнулась от восторга, мужчина уважительно кивал, покачивая полями шляпы.

Из динамика в груди механохолопа в воздух выдвинулся шумный, плоский голос:

— Самоопознаюсь как Вульпин Йронджо Изначальный, основная нейроформа с Инвариантными расширениями, вне композиций и школ. Первого спутника опознаю как Лестера Хаакена Нулёвого, стандартного, изгнанного из ограниченного неиерархированного сотрудничества разумов под названием Школа Новых Обрядовых Убийств. Второго спутника опознаю как Друсиллет Свою-Душу, Нулевую, полуцереброваскулярной нейроформы, с замыканием множественных личностей, приверженку собственноручно созданной школы.

Полумужчина — Друсиллет, по всей видимости — выпрямилась и произнесла двуполым контральто:

— Неправда! Я из школы Вездесущей Благожелательной Опеки! К ней принадлежит множество детей, и каждый из них наполнен любовью и добротой! Они надёжно защищены от бед и горестей жизни! Скоро, ох как скоро они ответят на любовь признательностью, вспомнят все мои дары и заставят Наставников снять наказание!

Лестер тоже запротестовал, заразмахивал:

— Школу Новых Обрядовых Убийств придумали для страшилок, такой не существует. Я был и останусь в школе Неприкосновенности Частной Мысли. Мои мысли — мои собственные, и никому не позволено в них лезть. Если я жажду крови, жажду обманывать, воровать, мошенничать — это моё личное дело, до тех пор, разумеется, пока я этого не совершу, я ведь прав? Новичок, не позволяй Йронджо тебя дурить — мы не преступники, никто из нас.

Ошенкьё поддакнул:

— Не преступники, не любят нас просто, так?

Лестер ответил:

— Некоторые из нас — мученики за Справедливость.

Фаэтон слегка поклонился:

— Какое счастье встретить человека, полностью разделяющего мои взгляды, уважаемый сэр. Я, как и вы, страдаю за то, что полагаю достойным и правым.

— Ага! — воскликнул Лестер, по-братски похлопывая Фаэтона по наплечнику, — Родственная душа! Какое счастье! Нас обоих выбросили, но попомни слово моё, это порченое общество долго не простоит! Нет, сэр, скоро эта нафаршированная гнилью Ойкумена рухнет под собственной тяжестью! Эти станки думают, что людей можно обезболить, обезволить — изувечить до нечеловечия! Бесполезно — в один миг наш внутренний, исконно человеческий зверь взревёт! И тогда мятеж обрушит зиккураты компьютеров, насильники, влекомые мечтой, разграбят всё, что не познают, а мостовые смоет кровь! Прелестная, ярая кровь! Попомни слово моё!

Для пущей убедительности Лестер потрясал пальцем уже под самым носом Фаэтона.

Йронджо одной из левых оттащил Лестера назад.

— Неподобающе! Дай новичку привыкнуть. Потом поговорите.

Ошенкьё присоединился:

— Да, Лестер, от твоей теории бежать довольно некуда, — он обернулся к Фаэтону и продолжил. — Все тут Лестера слушают. Кто дольше стерпит — победил. Состя — зание.

Лестер то ли дружил с Ошенкьё, то ли слышал остроту уже в тысячный раз, так что на шутку внимания не обратил. Он вежливо поклонился Фаэтону, развернулся к Йронджо и сказал:

— Ошенкьё талоны свои заработал. Мой информант передаст счёт. Пятнадцать. По рукам?

Йронджо утвердительно буркнул, и Лестер поторопился прочь, напоследок обведя завистливым взором новое ухо Ошенкьё. Тот начал бормотать:

— Мало. Тут все двадцать. Глянь на улов! Адмантий! Как блестит!

Отрывистый взмах нижней правой заставил Ошенкьё умолкнуть и отойти. Он поглядывал искоса и вроде бы нахмурившись — выражение исполосованного татуировками лица читалось с трудом. Верхней левой Йронджо показал в сторону Фаэтона. Это был знак для Друсиллет, она приблизилась, держа наготове пожелтевшую от времени сканирующую карточку.

— Новичок, пожалуйста, открой мыслительное пространство. Нам нужно знать, что у тебя есть. Больше всего не хватает медицинских программ, но сортировщики и архиваторы данных, процедуры переноски тоже пригодятся. Давай, заходи в Ментальность, я запущу проверку…

Друсиллет уже прилаживала карточку к портам под плечевой пластиной.

Фаэтон смёл руку в сторону, пока она не влезла в системы брони.

Друсиллет отшатнулась и от удивления даже приоткрыла рот. Испуганно оглянулась на Йронджо. Хоть глаза и закрывали шоры, было понятно, что отказа она не ожидала.

Фаэтон заговорил:

— Сэр или мисс, прошу меня извинить, но мы не были должным образом представлены, и к тому же я имею личные и крайне веские причины не выходить в Ментальность. Едва ли ваше краткое объяснение меня переубедит. Вы что, хотели завладеть моим имуществом даром? Хотели снять нелегальные копии моих программ? Поблизости дежурит немало констеблей, — и он указал наверх, на жужжащий рой металлических устройств.

— Никаких копов!

Йроджо занёс все руки разом в зловещем, почти угрожающем жесте.

— Новичок запутался. Считает, что ещё жив. Считает, что констебли защитят. Объясните ему действительность! Ухожу. События будут перенастроены.

С этими словами он развернулся так резко, что полы его переливчато-зелёного одеяния зашелестели, и, протиснувшись между фармакокустами, зашагал по склону.

Друсиллет разглядывала Фаэтона восхищённо, но полуиспуганно. Фаэтон стоял, сложа руки за спиной, широко расставив ноги, гордо подняв голову, его плащ, приобнимая наплечники, развевался за спиной. Ошенькьё же сидел на корточках неподалёку, что-то напевал и проковыривал на земле круги веточкой. Некоторое время стояло молчание.

Нарушила его Друсиллет.

— Ты, похоже, не знаешь местных порядков.

— Объясни, я с удовольствием послушаю.

— Йронджо не из Сырых, на самом деле. Он Сухой, ему просто плевать, на сколько лет ещё срок продлят. Его мозг частями умер от старости, но он закрепил остатки мыслевирусами — Инварианты их на пробу раздают, бесплатно. Даже нам. Так вот, он заправляет местным магазином мыслей, и он единственный, кто продаёт нам нужные вещички и находит подработки. В поисковиках тёмных сетей.

— Как же этот Йронджо находит вам работу? — спросил Фаэтон.

Друсиллет присосалась к прядке, свисавшей из волос, поёжилась и с улыбкой продолжила:

— Ты не поверишь! Все думают, что машины и умнее, и быстрее, и умелее, и состязаться с ними бесполезно. Но они не могут обрабатывать абсолютно всё, и остаются задания и для нас — да, мы медленнее, но просим меньше. Я, например. В крайний раз я редактировала воспоминания Деволкушенда для его автобиографии — приукрашивала определённые места, а те, что не вписывались — просто стирала. Работка не сахар — проживаешь его тупяцкую жизнь раз за разом, но у него вроде как поклонники, нужда в этом есть, вот он и решил сэкономить. Для такого труда нужна человеческая оценка. Оценочную программу мне Йронджо выдал, такие на халаву можно у Критиков-Полуколдунов взять.