Новая лампа Аладдина

- Черт побери, у меня, кажется, начинаются галлюцинации, - пробормотал он, вытирая со лба холодный пот. Хлебнув еще порцию "Бохабоса", диктатор улегся. Через пять минут мяуканье повторилось. Фуркаль снова вскочил и совершенно явственно увидел в углу две фосфорические зеленые точки. Тогда босой, в пижаме, он пулей вылетел в соседнюю комнату. Телохранители вскочили, как будто катапультированные из своих кресел.

- Дьявол вас забери! - хрипел диктатор, красный, как стручок перца. - За что я плачу вам деньги?! Развели тут котов...

- Каких котов, экселенц?- в один голос спросили стражи.

- Черных! - заорал Фуркаль. - Черных котов! Разве вы не слышали мяуканье?

Телохранители недоуменно переглянулись.

- Нет, экселенц, мы ничего не слышали, - робко сказал один из них.

- Идите, поглядите. И, кровь из носу, найдите эту тварь, - бушевал диктатор.

Стражи на цыпочках вошли в спальню и стали шарить под кроватью и по углам. Они даже приподняли ковер, кота не было и следов.

- Пошли вон, олухи! - рявкнул диктатор.

Телохранители на цыпочках вышли из спальни и посмотрели друг на друга. Один из них выразительно щелкнул себя по горлу.

С тех пор кот стал появляться почти каждую ночь. Он то мяукал за оконной шторой, то в туалете, даже за потайной дверью. Была мобилизована вся дворцовая охрана, придворные детективы, лучшие силы из ведомства Ратапуаля. Были поставлены волчьи капканы (в один из них, кстати сказать, невзначай попался телохранитель Фуркаля) Все напрасно.

Неизвестно каким образом эта история просочилась за пределы резиденции диктатора, но вскоре в предместьях Санта-Барбары, населенных рабочим людом, зазвучала возмутительная, подрывающая основы, песенка. Ее задорный, бойкий мотив прилипал к памяти, как смола.

В синем доме

черный кот, черный кот...

Он кому-то не даст

спать!..

Деспот лезет

под кровать,

Чтоб того кота поймать,

заарестовать!

Детективов он зовет:

где же, где же, где же кот,

Черный кот?!

Изловить того кота

и оставить без хвоага!

Тра-та-та!

А коту, знать, наплевать,

черта с два его поймать,

Ах, прохвост, ах, обормот

черный, черный, черный кот!..

Песенку эту мурлыкали шоферы, крутя баранку, напевали шахтеры, вгрызаясь в угольную лаву, эти куплеты пели крестьяне на уборке урожая и пастухи в поле, продавцы зелени на базаре, словом, невдолге она стала достоянием всей трудовой Микроландии. Уличные мальчишки распевали ее во весь голос, конечно, на почтительном расстоянии от полицейских. А как-то ночью кто-то ухитрился намалевать черной масляной краской кота на стене дворца.

Диктатор рвал и метал, но никаких следов злокозненного животного обнаружить не удавалось.

Однажды, когда Фуркаль устроил очередной разнос Ратапуалю за то, что он проморгал происходящее в стенах "Юниверсал электронике", Ратапуаль, не моргнув глазом,заявил:

- Извините, экселенц, но вы знаете, что я целиком был занят поисками черного кота...

Пошевелил, как кот, знаменитыми усами и сказал:

"Мяу!"

И ухмыльнулся, сукин сын...

9. ИСМАИЛИТ

В последнее время, еще до внезапного и загадочного исчезновения генерального конструктора, сотрудники нередко заставали его в так называемом сиреневом зале. Электронный мозг занимал отдельное шестиэтажное здание, и в сиреневом зале помещался пульт управления. Но Рун-Рин не работал, пальцы его не бегали по кнопкам и тумблерам, он сидел, опустив голову и устремив взгляд в одну точку, в глубокой задумчивости.

А задуматься было над чем. Прежде всего, все завершение работы было поставлено под удар. Деньги, предусмотренные на строительство "ЛА-5", давно были перерасходованы. А затраты росли и росли в геометрической прогрессии, и конца им не предвиделось. Большинство членов Совета директоров разочаровались в проекте и с опаской заглядывали в завтрашний день. Ситуация складывалась угрожающая. На последнем заседании Совета один из директоров, долбя, как дятел, сухим кулачком лакированную столешницу, взывал:

- Разве вы не видите, господа, что это бездонная бочка? Если мы будем продолжать в том же духе, фирма может обанкротиться!

Потом слово взял один из авторитетнейших директоров, огромный, как мамонт, спокойный и тихоречивый господин Сарки. В противность истерическим выкрикам своего предшественника он говорил медленно, запинаясь, но произведенный им анализ положения прямо-таки посеял панику среди коллег. С цифрами в руках он показал, как далеко зашло дело, и многие почувствовали себя, подобно азартному игроку, который, выйдя поутру из казино, обнаруживает, что у него в карманах не осталось даже пяти кодеров на стакан виски, чтобы смягчить горечь поражения.

- Я вполне согласен с предыдущим коллегой, - заключил он. - Э-э-э... да-с...

- Что же вы предлагаете? - в унисон прозвучало несколько голосов.

- "ЛА-5" - это заманчиво, слов нет. Э-э-э.. Но, м-м-м, нужно быть слепым, чтобы не видеть, что мы зарвались...Тм-гм-гм. Нужно, э-э-э... законсервировать проект "ЛА-5", а в критический момент... гм-гм-гм - даже реализовать часть контрольного пакета акций...

...Да, Рун-Рин устал служить чужому богу. Эта усталость вызывала какую-то безнадежность, усиливаемую опасениями, что "ЛА-5", прежде всего, будет обращена на производство вооружений... (И атомную бомбу? Да, пожалуй, даже водородную...).

Рун-Рин чувствовал, что вокруг него образуется вакуум. Внезапно пропал его самый талантливый помощник - Биск де Рис. Как-то в компания инженеров он обмолвился: "Диктатор не более, чем Микки-Маус, возомнивший себя Наполеоном"...

Этого было достаточно, чтобы Рун-Рин и его коллеги никогда более не видели Биска.

Дюваль, по слухам, тайно эмигрировал. Однако Рун-Рин полагал, что искать его следует в застенках Ратапуаля.

И сам Рун-Рин интуитивно чувствовал над головой раскачивание Дамоклова меча.

Так в одно раннее, дождливое сентябрьское утро недалеко от дома, где проживал Хуссейн Мухаммед Исхак, остановился желтый спортивный "Ягуар" с заляпанным грязью номером. Из него вышел человек в пальто с поднятым воротником и нахлобученной на глаза шляпе. В руке он нес небольшой плоский чемоданчик, какие называются "атташе-кэйз", тай как такими обычно пользуются дипломаты.

Машину Рун-Рин одолжил у своего коллеги под предлогом, что его собственная неисправна.

Небольшой флигель помещался в глубине двора и принадлежал хозяину шикарного особняка, проводившему время на морском курорте.

Дверь флигелька открылась, и Рун-Рин оказался нос к носу с Хуссейном в его обычном пестром халате и зеленой чалме.

Рун-Рин приветствовал его условным знаком и словами "Либертасиа у демократида", что на микроландском диалекте означало "Свобода и демократия". Хуссейн отвечал тем же. Потом отступил на шаг, и на лице его отразилось нескрываемое волнение.

- Вовремя, друг! Ты знаешь, что тебе нужно немедля уходить?

Исмаилит показал ему объявление о розыске, доставленное ему рабочим типографии, работавшим в ночной смене.

- Утром эта бумага будет красоваться на всех стенах.

- Считай, что я уже ушел, - ответил Рун-Рин, помахивая чемоданчиком-портфелем.

- Рано пташечка запела, - бросил сквозь зубы исмаилит. Ты еще в когтях у тигра.

Он посмотрел на часы.

- Через два часа сюда явится гость. За это время ты должен перевоплотиться.

Хуссейн открыл дверь в соседнюю комнату и позвал:

- Месье Антуан!

Оттуда, как чертик из табакерки, бойко выскочил маленький смешной старичок. На седой его шевелюре был зачесан старомодный кок.

- Рекомендую тебе, Тило: месье Антуан Бидо, волшебник ножниц и парика, лучший и непревзойденный гример всех европейских театров.

Старичок поклонился и потряс коком, что, видимо, означало приветствие.

- Либертасио у демократида.

Месье Антуан посадил Рун-Рина и Хуссейна рядом и принялся внимательно изучать их лица в анфас и профиль, время от времени бормоча себе под нос: