Вас зовут «Четверть третьего»?

Помнили друзья, как он стоял в большой комнате Дворца звезд перед бледным сухим человеком и говорил с яростной прямотой: – Я удивляюсь, как Союз астронавтов мог доверить решение такого вопроса вам одному, человеку, не умеющему верить в легенды!

Человек бледнел все сильней, но его раздражение сказывалось лишь в легкой сбивчивости тихих ответов:

– Каждый юноша, побывав за орбитой Юпитера, считает себя подготовленным к свободному поиску и готов лететь хоть в центр Галактики. Это смешно. Вам кружат голову сказки о планетах Желтой Розы. Желтая Роза, коварная звезда… Заманчиво, конечно. Вечная истина.

– Вы претендуете на звание вечных истин, но забыли одну: в каждой легенде есть зерно правды. Мы верим, что есть планеты…

Ротайс наклонил голову.

– Я позволю себе закончить бесполезный разговор. Не вижу у вас оснований претендовать на экспедицию свободного поиска… К тому же я очень огорчен, и мне трудно говорить. Час назад разбился на гидролете Валентин Янтарь. Он дома сейчас, и я спешу к нему.

Видимо, он не очень спешил, потому что Александр, придя в дом старого астронавта, увидел там только врачей. Он узнал, что Янтарь отказался от операций.

– Летать я больше не смогу, а жизнь… Она и так была долгая, – заявил он.

Снег молча прошел в комнату, где лежал астронавт, и с порога сказал растерявшемуся врачу:

– Прошу вас уйти.

– Да, – не поворачивая головы, попросил Янтарь. – Уйдите.

В комнате был полумрак. Не от штор, а от густых зацветающих яблонь, которые закрыли окна.

Александр подошел к постели. Янтарь был укрыт до самой шеи белым покрывалом. Поверх покрывала лежала спутанная светлая борода. Кровавая полоса тянулась через морщинистый лоб.

– Я просил уйти врача, потому что никто не поймет меня, кроме вас, – начал Александр. – Остальные могут обвинить меня в бесчувственности, одержимости, эгоизме… Но мы можем говорить друг другу правду. Вы летать больше не будете.

– Так…

– Наш экипаж не пускают в поиск, – тихо сказал Александр. – Дайте нам ваше право второго полета… И мы полетим.

– На Леду? На «мою» планету? – Янтарь не пошевелил ни руками, ни головой, только радостно вспыхнули его глаза. – Вы решили?

В этот миг он увидел, наверное, синий мир так и не разгаданной до конца Леды, развалины бирюзовых городов и белые горы, вставшие над фиолетовыми грудами непроходимых лесов, окутанных ядовитым сизым туманом. Но сразу вспомнившуюся картину закрыло строгое и напряженное лицо Александра.

– Нет. Конечно, не на мою, – глухо произнес Янтарь.

– Каждому светит своя звезда, – сказал Снег.

Он сел у постели и коротко рассказал все: про последнее сообщение с «Глобуса» о загадке Желтой Розы, про план свободного поиска, который возник у пяти астронавтов, про последний разговор с Ротайсом.

– Леда ждет археологов. Мы же разведчики. Мы хотим найти планету, где воздух, как на Земле. Людям нужны такие планеты.

Янтарь закрыл глаза.

– Хорошо… Ваше право.

– Он не поверит, – возразил Александр, вспомнив бесстрастное бледное лицо Ротайса.

– Возьми мой значок. В синей раковине, на столе.

В раковине, найденной на Леде, лежал золотой значок с синими звездами и надписью «Поиск».

Александр взглянул на значок, потом на раненого астронавта.

Впервые за эти дни ему изменила твердость. Он сжал зубы и опустил протянутую было руку.

– Возьми, – повторил Янтарь. – Ты прав.

– Выбей окно, – попросил он, когда Александр зажал в ладони значок. – Нет, не открывай, а разбей стекло… Оно старое, очень хрупкое.

– Хорошо, – сказал он, когда зазвенели осколки.

Александр выломал за окном большую ветку, и в комнату вошел солнечный луч.

– Счастливого старта, – проговорил Валентин Янтарь, стараясь подавить нарастающую в груди боль. – Пусть вернется на Землю каждый из вас.

– Это удается редко.

– Потому и желаю…

У выхода Снег встретил Ротайса и показал на раскрытой ладони значок. Ротайс слегка пожал плечами и наклонил голову. Это означало скрытое возмущение поступком молодого астролетчика и в то же время – вынужденное согласие. Никто в Солнечной системе не мог отвергнуть права на второй полет; космонавт, открывший новую планету и вернувшийся на Землю, мог вторично отправиться в любую экспедицию и в любое время, на любом из готовых стартовых кораблей. Он мог также уступить это право другому капитану.

В одну секунду Александр вспомнил вдруг лицо Янтаря – знаменитого капитана «Поиска», его морщинистый лоб с кровавой полосой и глаза, синие, словно отразившие фантастический мир Леды.

«На Леду? На мою планету? Вы решили?» Но старый астронавт понял Александра. А Ротайс?

Александр обернулся и сухо сказал в спину Ротайсу:

– Сообщите Восточному космопорту. Мы выбрали «Магеллан». Он больше всех сделал для этого полета. А улететь ему было труднее всех. У каждого на Земле оставались родные. Но, кроме родных, у Снега оставалась девушка, у него одного.

Со стороны казалась странной эта молчаливая дружба. Их не часто видели вместе. Они резко говорили друг о друге. О любви их знали только друзья…

За неделю до старта Александр встретил ее в молодом солнечном саду, там, где сейчас Золотой парк Консаты. Ветер рвал листья, и солнце плясало на белом песке аллеи. Девушка молчала.

– Ты же знала: я астронавт, – сказал Снег. Он умел быть спокойным.

Перед стартом он отдал ей золотой значок.

…Однажды, случайно заглянув в кают-компанию «Магеллана», Георгий увидел, как Снег достал и поставил перед собой маленький стереоснимок. Он смотрел на него не отрываясь. Молчал.

– Я убрал бы этот снимок навсегда, – сказал Георгий, Александр взглянул на него не то с насмешкой, не то с удивлением.

– И думаешь, все забудется!

Он закрыл ладонью глаза и несколькими резкими штрихами карандаша с удивительной точностью набросал на листе картона черты девушки.

– Вот так.

Шел восьмой год полета по собственному времени «Магеллана»…

И вот теперь Александр Снег, больше всех рвавшийся в поиск, отстаивал ледяную планету, словно ее ждала гибель, а не возрождение.

– Серая пустыня, чахлые кустики! Льда не будет, а что останется? Мертвая земля, мертвые камни.

– Люди сделают все! – возразил Таэл. – Все, что надо, сделают люди.

– Но я не сказал еще одного, – продолжал Снег. – Нельзя отнимать у людей тот мир, который мы здесь нашли, потому что он прекрасен. Разве это не поняли вы?

Он швырнул на стол свои этюды. Все затихли, снова увидев то, что видели раньше, но забывали, угнетенные царством льда. Были удивительно точно схвачены краски. Черно-оранжевые закаты, голубые ущелья со светящимся туманом; утро, зажигающее золотые искры на изломах льда; желтое небо с нагромождением серых облаков…

Медленно шелестели листы. Наконец Кар сказал: – Хорошо. Но нельзя же так – холод и смерть ради красоты. Зачем нужны мертвые льды?

– Не мертвые, – покачал головой Александр. Есть в них и своя жизнь. Ветер, ручьи, кусты… Все здесь просыпается понемногу. Но нельзя спешить. Иначе будет пустыня.

– Не будет пустыни. Будет океан, синий и безграничный, как на Земле. На это хватит растопленного льда. Будут греметь водопады. Представь, Александр: тысячи серебряных водопадов – среди скал и радужного тумана. Будет и суровая природа, будет и своя красота, но еще будет жизнь. Ведь такую планету мы искали.

– Будет океан и заросшие лесами острова, – сказал тихо Таэл.

– Откуда леса? Разрастутся черные кустики?

– Люди посадят леса!

– На камне?

– Ты не прав, Саша, – негромко сказал молчавший до сих пор Георгий. – Вспомни Антарктиду.

Снег хотел возразить, но вдруг устало сел и проговорил:

– Ладно. Разве я спорю?

– Ты примешь участие в расчетах?

– В работе – да. Но не в расчетах. Какой из меня математик?

Все улыбнулись, напряжение исчезло. Снова друзья увидели обычного Александра, который мог мгновенно менять настроение.