Город Зверя(сборник фантастических романов)

Пока я разбирался с двигателем, Хул Хаджи рассказывал мне историю о старом отчаянном человеке, возмечтавшем некогда о власти, некоем Блемплаке Безумном, который, как предполагалось, все еще скитался там, внизу. Он впитал в себя столько ароматов, что они больше не действовали на него так, как на других, и сумел выжить в зыбучих песках — потому что именно он и был первоначальным их создателем. Некогда он явно был человеком благосклонным и полезным, приобретшим откуда–то немного научных знаний и стремившимся к величию. Мало зная о том, что имеет, он попытался использовать свои знания для постройки огромной сверкающей башни, которая вдохновляла бы людей своей красотой и величием. Был заложен фундамент, и долгое время казалось, что он преуспеет. К сожалению, что–то подействовало на его мозг. Его эксперимент вышел из–под контроля, и в результате появились зыбучие пески, имевшие особые и неестественные свойства и нигде больше не встречающиеся.

С чувством огромного облегчения мы пролетели над цветами и зыбучими песками. Я видел их только ночью, при свете мчавшихся по небу лун, но и беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы убедить, что Хул Хаджи не преувеличивал. Снизу раздавались странные крики, безумный бред, казавшийся иногда членораздельной речью, но я не мог разобрать в них никакого смысла, да и не очень–то старался.

К утру мы пролетели над несколькими сверкающими озерами, усыпанными зелеными островами, и иногда по огромным просторам водяной глади скользила лодка.

Я заметил Хулу Хаджи, что это приятный контраст, и он согласился. Пока мы пролетали над предыдущей территорией, он тревожился больше, чем признавался мне в этом. Я спросил его, не будет ли разумным попытаться приземлиться, поскольку двигатель теперь работал с большими перебоями и вскоре обязательно вообще заглохнет. Он сказал мне, что это будет безопасно, так как на островах живут просвещенные и умные люди, способные развлечь и привести в восторг любого гостя озер. Пока мы пролетали, он указывал названия. Среди всех имелся один пышный остров, стоявший несколько в стороне от остальных.

— Этот остров называется Драллеб, — сообщил Хул Хаджи. — Его народ лишь изредка контактирует с соседями, но хотя он, похоже, и не играет большой роли в деятельности других островов, оказывает на них немалое художественное влияние и очень гостеприимен. Жители его принимали однажды меня, когда я путешествовал по островам, и я наслаждался каждым мгновением пребывания там.

Появился еще один остров. Он выглядел странным контрастом, совмещая в себе черты всех островов. Это был «К кокрум», как уведомил меня Хул Хаджи. Остров всего лишь несколько лет назад поднялся из озера и все еще по большей части не был заселен, хотя жившие там люди казались народом странных обычаев, иногда дружественные к чужакам, иногда — нет.

Мы решили не приземляться там и пролетели еще над несколькими островами, а Хул Хаджи с большой любовью сообщал их названия. Тут имелись С’сидла с нежным ландшафтом высоких сильных деревьев и широких темных прогалин, и Носирра, суровое, здоровое на вид местечко с большими, как сообщил мне Хул Хаджи, пока еще не добытыми сокровищами.

Я горел желанием слышать все это, хотя часть моего внимания сосредоточилась на двигателе, так как все, что я слышал, больше и больше очаровывало меня, я считал, что чем больше я буду знать, тем лучше буду подготовлен к выживанию здесь.

В скором времени мы сумели осторожно провести воздушный корабль над всеми островами и увидели перед собой материк, который, как мы решили, будет лучшим местом для приземления на случай, если двигатель окажется невозможным отремонтировать. Город назывался, как сказал мне Хул Хаджи, Кенд–Амрид. Жители его, сообщил он мне, хорошо известны своим ремесленничеством и умением обращаться с немногими бывшими в ходу на Марсе техническими устройствами. Они могут нам помочь больше, чем островитяне, хотя островитяне были, возможно, дружелюбнее.

Я поманипулировал управлением, и мы начали снижаться над Кенд–Амридом.

Позже мне пришлось пожалеть, что мы не приземлились на одном из островов, ибо Хул Хаджи обнаружил, что Кенд–Амрид изменился с известного ему времени, когда он как изгнанник провел некоторое время в этом городе.

В вечерних сумерках, погрузивших темные башни города в густую тень, мы проплыли над ним с легким сердцем.

Место это было безмолвное и огней горело мало, но я отнес это к тому факту, что обитатели его являлись людьми, по слотам Хула Хаджи, упорно трудившимися, с простыми удовольствиями и празднества их проходили только при свете солнца.

Мы снизились на окраине города, и я сбросил якорь — «кошку», вонзившую в землю острые лапы и давшую мне возможность спуститься по лесенке и прикрепить канаты к росшим поблизости чахлым деревьям.

Глава 2. ГОРОД ПРОКЛЯТЬЯ

Когда мы приблизились к Кенд–Амриду, рука Хула Хаджи инстинктивно легла на рукоять меча. Хорошо зная его, я заметил этот жест и нашел его тревожным.

— Что–нибудь не так? — спросил я.

— Не уверен, друг мой, — ответил он.

— Мне кажется, ты говорил, что Кенд–Амрид — безопасное место для нас.

— Я так думал, но мне неспокойно. Я не могу объяснить это чувство.

Его настроение передалось и мне, и в мозг стали закрадываться мрачные мысли.

— Я устал, — пожал плечами Хул Хаджи. — Мне кажется, что все дело в этом.

Я принял это объяснение, и мы пошли к воротам города, чувствуя себя немного менее встревоженными.

Ворота были открытыми, и никто не охранял их. Если жители настолько щедры душевно, чтобы позволять себе такое, то не возникает никаких затруднений найти у них помощь.

Хул Хаджи, однако, пробормотал что–то о том, что это необычно.

— Они народ не общительный.

Мы шли по безмолвным улицам. Высокие темные здания казались лишенными признаков жизни, словно декорации, возведенные на сцене для экстравагантной постановки — и сцена в данный момент была пустой.

Когда мы шли, наши шаги вызывали гулкое эхо. Хул Хаджи шел вперед, направляясь к центру города.

Немного позже я услышал еще что–то, кроме эха, и остановился, коснувшись ладонью руки Хула Хаджи.

Мы прислушались.

Тихие шаги, такие, какие издает человек, идущий в суконных шлепанцах или в сапогах из мягкой кожи.

Звуки донеслись до нас. Рука Хула Хаджи снова легла на рукоять меча.

Из–за угла появилась фигура, закутанная в черный плащ, закрепленный на голове в виде капюшона. В одной руке он держал букет цветов, в другой — белый плоский ящик.

— Приветствую тебя, — обратился я к нему в марсианском приветствии. — Мы — гости в вашем городе и ищем помощи.

— Какую помощь может оказать Кенд–Амрид человеческому существу? — мрачно пробормотал закутанный в плащ человек, и в голосе его не было ни единой вопросительной ноты.

— Мы знаем, что ваш народ практичен и полезен, когда речь заходит о машинах. Мы думали… — Заявление Хула Хаджи оборвал странный смех закутанного в плащ незнакомца.

— Машина! Не говорите мне о машинах!

— Почему же это?

— Не спрашивайте ни о чем! Покиньте Кенд–Амрид, пока можете!

— Почему нам не следует говорить о машинах? Ввели какое–то табу? Народ теперь ненавидит машины? — Я знал, что в некоторых обществах Земли страшились машин, и общественное мнение отвергало их, поскольку в них видели бесчеловечность, и упор на машинизацию заставлял некоторых философов обеспокоиться, что человеческие существа могут стать в перспективе слишком искусственными. На Земле, я, как ученый, сталкивался иногда с такой позицией на вечеринках, где меня обвиняли во всех смертных грехах из–за того, что моя работа имела отношение к ядерной физике. Я гадал: не довели ли жители этого города подобные взгляды до воплощения в жизнь и не запретили ли машины, поэтому решил задать такой вопрос.

Но человек в плаще снова засмеялся.

— Нет, — ответил он, — жители города не ненавидят машины, если они не ненавидят друг друга.