Такие как мы (СИ)

Команды я раздавал быстро, но всё время ощущал, что чего-то упустил. Что ещё можно сделать?

— Ева, подмени Немо.

Ева, отшвырнув нависшую на неё девчонку, в сторону. Растопырив ноги шире плеч, наклонив тело чуть вперёд, принял стойку борца сумо. Тощего, и весьма болезного, борца.

— Немо, бегом вооружаться. Светка, ты чего ждёшь? Хватай Ольгу с Танькой, и тащите сюда лестницу. Где твоя копьеметалка?

Светка, махнула рукой в сторону дома. Своей плетёной хижины.

— Бегом! — орал я, чувствуя, что не успеваю. — Верка, огнемёт сюда. Быстро!

До охотников оставалось каких-то десяток метров, когда я снова высунул нос через забор, с взведённым арбалетом.

— Танька, — окликнул я девушку, которая стояла рядом с Евой, и держала наготове мой тренировочный меч. Не умело держала, с другого конца, как дубинку, но вид столь «грозного» оружия, отпугивал гомонящих женщин. — Открывай ворота. Светка, держи проём.

Ворота открылись вовремя. Охотники, увидев перед собой глухую стену, начали заворачивать к Яузе.

— Немо, зови их сюда, пока далеко не убежали.

Услышав шорох открываемых ворот, и глухое рычание Немо, мужики развернулись, и в едином рывке, вбежали на огороженную территорию.

— Закрывай, — заорал я, заметив, как впереди бегущий сарх, приподняв морду, втянул шумно носом воздух, и ускорил бег.

— Немо, арбалет к бою.

Я прирос к гребню забора, боясь, пошевелиться, и лишний раз вздохнуть. Сархи, подошли вплотную к стене и, обнюхивая, толкали её широкими носами. Самая большая бурая тварь, медвежьей косолапящей походкой подкатилась к воротам и, толкнула носом закрытые створки. Ворота выдержали, и на провокацию не поддались. Бурые хищники были похожими на медведей и… на котов. Хвост и уши, определённо кошачьи. Длинный и гладкий хвост, дёргался так же нервно, как и у обычной домашней кошки, а небольшие уши по-кошачьи прижимались к голове. Всё остальное было, медвежьим, не только лапы, на которые сарх опирался полностью, в отличие от кошек, ходящих на пальцах, но и шкура…. Шкура!

Охотники вернулись пустыми, а нам так нужна тёплая зимняя одежда. А здесь четыре тёплые вешалки под забором бродят, соблазняют, привлекают, одновременно пугают. Ой, зря я Верке приказал огнемёт притащить. Ох, зря. Попортят шкуры-то. Особенно вот эту.

Под самой стеной грациозно двигался зверь в светло-бурой шубе с серебристыми подпалинами. Он был меньше своих собратьев и, прижимал уши, вздрагивая от каждого шороха. Молодой сарх… или сарха.

Неудобно заглядывать под хвост, подпрыгивающему животному, с высоты, особенно когда это животное не очень стремится показать содержимое подхвостного пространства. Ну, типичная женщина.

— Хороша бестия, — забывшись, я восхищённо причмокнул языком.

Оставив самую натуральную медвежью «печать», сарха высоко подпрыгнула и, прижав уши, с всхлипыванием метнулась в траву. Ага. Спряталась, однако, но я её всё равно хорошо вижу, уж больно крупная зверюга.

Со стороны остальных сархов последовала более адекватная реакция, присущая крупным хищникам. Вздыбив на загривках шерсть, звери замерли. Только уши, как локаторы, поворачиваясь в разные стороны, искали источник постороннего шума.

Заметили, бисовы дети….

И уши, не больше чем у медведя, а моё дыхание или сердцебиение услышали.

Большой Босс, самый крупный, и самый бурый сарх, тот, что рыл перед воротами яму, остановив на мне свои «локаторы», поднял голову и, посмотрев на меня маленькими немигающими глазками, шумно втянул воздух.

Каждый извращается по-своему. Вот, и этот кото-медведь, размерами не уступающий земному гризли и даже превосходящий его, напрягал мой слух дикими визгами мартовского кота, только более громко и более душераздирающе.

Похоже, это рёв у них такой. На меня, знакомому с весенними вывертами земных представителей кошачьей породы, этот звук не произвёл никакого впечатления. Только уши прикрыл, чтобы не оглохнуть. А вот аборигены, прибывали в бледно-растерянном состоянии. Особенно спасшиеся охотники, которые при первых звуках издаваемых сархом, не шевелясь, распластались на земле. Впрочем, этим занимались все. Даже Немо, подняв арбалет вверх, начал медленно сползать по ступенькам вниз. Струсил сукин кот. Но, может это и к лучшему. Не знаю, к чему приведёт выстрел из арбалета. На Земле, раненный хищник может броситься на охотника, особенно этим страдают медведи и крупные кошачьи. А у меня, что перед носом? Во-во, два в одном. Тут надо мягше и, как говорится, взгляды ширше.

Поревев на меня около минуты, и не услышав ответа, здоровенный сарх развалился на земле и, как ни в чём не бывало, ткнулся мордой под хвост. Война, войной, а мытьё по расписанию. Ужин, пока откладывается.

Зрелище вожака лижущего свои яблоки, успокоило стаю. Шерсть опала, и каждый продолжил заниматься прерванными делами: пробовать на прочность плетёную стену, тыкая в неё широким носом или, метить территорию пахучими метками. И ни кому больше не было до меня дела. Даже обидно.

И чего их боятся? По орала зверюга и, забыла, никого не покусав.

А, нет, обо мне помнят.

Молодая сарха, высунула широконосую морду из травы, и бочком направилась в мою сторону.

Любопытно. И мне, и сархе.

Подобравшись ближе, она обнюхала плетёную стену и, подняв морду, посмотрела мне в глаза, показав улыбающийся оскал с крупными белыми клыками. Или это я ей посмотрел и улыбнулся? Наваждение какое-то.

— Кис, кис, кис, — незаметно для себя, произнёс я привычный земной призыв.

Сарха мигнула, насторожив уши и… села обвившись хвостом, не спуская с меня глаз.

— Кис, кис, кис, — повторил я.

Сарха приподняла попу и, опустив её обратно, издала утробный звук.

— Ну, давай, чего ты ждёшь?

Боже, чего я несу? Зачем оно мне? Ой!

Сарха встала на задние лапы и уперевшись в забор передними, вытянула длинное тело до самого верха.

Блин! Три с половиной метра…

Большие когти скользнули по верхнему краю и, зацепившись за него, вытянули к моему носу огромную голову с небольшими глазами, но очень большими клыками, и торчащим между ними лилово-розовым шершавым языком. Скрипнув под тяжёлой тушей, забор наклонился вперёд, и меня кинуло на клыкастую морду.

Оттолкнувшись от подвернувшихся под руку, клыков, я замер.

— Фрр, — выдохнула сарха мне в лицо струю тёплого воздуха с запахом тухлятины и, принюхавшись, повела носом из стороны в сторону.

Обнюхав меня, скрюченного и дрожащего заморыша, сарха длинным шершавым языком осторожно лизнула плетёную броню, оставив на ней липкий след.

— Стой, — я дёрнулся, уворачиваясь от языка летящего мне в лицо, но было поздно. Свет померк. Липкая слюна заклеила оба глаза.

— Тьфу, на тебя, — с трудом разлепив один глаз я, не задумываясь, пихнул сарху в нос.

— Фрр, — выдохнула зверюга дёрнув головой назад, и подтянувшись повыше, ткнула носом мне в грудь, чуть не скинув с лестницы. Выпустив из рук забытый от непередаваемых ощущений, арбалет, я ухватился за оказавшиеся под рукой, белые клыки.

— Ты чего? — возмутился я и, отпустив двадцати сантиметровые зубки расшалившейся хищницы, снова толкнул её в нос.

— Фрр, — повторила она свою коронную «фразу» и, положив тяжёлую голову на лапы, пристально посмотрела мне в заплывшие слюной глаза.

И не вытрешь эту пакость. Липкая, как канцелярский клей, быстро застывающая на воздухе густая масса, образовала на голове твердеющий защитный «шлем», и стекала со лба тягучими каплями, заливая глаза и, превращая мою бороду в пенистую сосульку,

— Натворила ты дел, милашка, — ворчал я, стряхивая, отскабливаемую, вместе с волосами и бородой, слюну на землю.

— Фрр, — не согласилась со мной сарха, и облизала в третий раз.

Слюна с головы исчезла, а с глаз упала мутная пелена.

Сарха скалилась, прижимая уши. Издевается зверюга, я-то всё равно плохо слышу, уши до сих пор наполовину запечатаны стекловидной массой. И это издевательски игривое поведение, натолкнуло меня на кучу вопросов. Со мной играют, как кошка с мышкой, перед тем как попробовать на зуб, или это обыкновенное любопытство при встрече с неведомым зверем? Почему меня не едят, не кусают, не хватают за шкирку, а умывают, как могут? А интересен ли я сархам как добыча? Почему, никто из остальной стаи, на меня не обращает внимания? И в конце, а погладить можно? Для налаживания контакта, так сказать.