РrоМетро

И увидел «милиционера».

Он стоял, как сказал бы Петрович, «аккурат у той двери», более того, хотя дверь в данный момент была закрыта, вероятнее всего, именно через нее «милиционер» попал в вагон. Это предположение нравилось мне больше, чем пара-тройка других, незамедлительно возникших в голове. От него по крайней мере не попахивало мистикой.

Выглядел «милиционер» от силы лет на девятнадцать, был уже меня в плечах и на полголовы ниже. Что еще? Глаза неопределенного цвета, очень большие, губы пухлые, нос… как нос, общее выражение лица – довольно туповатое. Что и не мудрено: ведь паренек не меньше меня был удивлен фактом нашей встречи. Несколько секунд мы молча и изредка помаргивая пялились друг на друга, подобно паре тонкорунных овнов. Кстати, о тонкости руна. «Милиционер» был выбрит, на голове – полный ноль, лишь небольшие островки растительности на плоском животе и женоподобной груди. Да, забыл отметить, что форма на «милиционере» была необычная, я бы сказал, пляжного типа: просторные белые шорты с широким ремнем, невразумительные сандалии и белая же портупея на голое тело. Как раз портупея и помогла мне сделать вывод о роде деятельности незнакомца. Она была в точности такой, какую носили постовые в добрых советских фильмах семидесятых годов. Только кобура крепилась не к поясу, как у них, а болталась подмышкой, вдобавок из-за спины у парня выглядывал автоматный ствол. Впрочем, для данного климата, если не сказать местности, этот костюм вполне подходил.

«Милиционер», надо отдать ему должное, вышел из оцепенения на несколько секунд раньше, чем я. Он моргнул разок, по инерции или для ровного счета, сменил выражение лица с тупого на профессиональное и сделал шаг вперед, поддевая большим пальцем ремень автомата.

– Люди! – негромко позвал я. – Отвлекитесь на секунду.

– Таким образом… – сказал Ларин и замолчал, с неудовольствием глядя на меня.

– Вон. – Я качнул головой влево.

«Милиционер» приближался, слегка косолапя для большей устойчивости на тряском полу. Он уже сдернул автомат с плеча, но держал пока небрежно, ухватив одной рукой под цевье, как бы не собираясь никому угрожать, а так, на всякий случай.

Теперь для четверки моих попутчиков наступила очередь впадать в ступор. Все взгляды были устремлены на «милиционера», все слова, рвущиеся с языка, остались невысказанными, только Игорек выдохнул негромко что-то двухбуквенное, вроде «ах!», после чего шепотом конкретизировал:

– АК – семьдесят четыре.

– Рядовой отряда милиции особого назначения третьего уровня Савельев! – громко и длинно представился «милиционер», останавливаясь в нескольких шагах от нас.

Ответного представления не прозвучало, впрочем, едва ли рядовой Савельев его ожидал.

– Тэ-э-эк, – глубокомысленно протянул он, откровенно разглядывая нашу компанию. – Нарушаем, значит. Стекла разбиты, бутылки тоже… – Он поковырял носком сандалии в груде осколков, поднял с пола зеленый осколок и с тоской поглядел сквозь него на свет лампочки. Наконец, констатировал: – Выходит, пили. Тэ-э-эк… И еще… – Он жадно принюхался. – Дымом пахнет! Курили, значит? – И с надеждой заглянул каждому в глаза.

– Не курим, – пробурчал Ларин.

– Что ты сказал? – Рядовой резко обернулся к Жене.

– Не курим, – повторил тот внятно, опуская глаза.

– А-а… Жаль. А зачем в вагон забрались? – спросил Савельев и сам себя перебил: – Отставить! Я спрашиваю, каким путем проникли в вагон?

Признаться, в других обстоятельствах именно этот вопрос я охотно задал бы ему самому. Но почему-то загадочная штука жизнь устроена так, что «другие обстоятельства» никогда не наступают, и приходится довольствоваться теми, что есть, то есть данными. А в данных обстоятельствах раздражать этого… рядового третьего порядка… или разряда?.. или все-таки уровня?.. в любом случае, не стоило. Поэтому я ответил как можно спокойнее и понятнее:

– Обычным путем. Зашли на станции, сели и поехали.

– На станции? – Савельев недоверчиво посмотрел на меня. – На какой?

– Добрынинской, накх, какой же еще! В некотором роде, на Парке Культуры. На Сходненской! На Комсомольской, – одновременно ответили Петрович, Ларин, Игорек и Лида, соответственно.

– На Павелецкой, – подытожил я.

– Да? – На лице рядового отразилась растерянность. – Это в Москве, что ль?

Я кивнул. Выражение его лица усугубилось. Рядовой был близок к тому, чтобы почесать пятерней в затылке, и сдерживался лишь оттого, что чесать там особо было нечего.

– И что мне теперь с вами делать?

– А какие варианты? – спросил я, на всякий случай, подтягивая левую ногу и ставя ее на носок.

– Да вообще-то, – рядовой ухмыльнулся, – если по инструкции, то никаких. У меня вообще-то приказ: всех посторонних, кого замечу, без разговоров пускать в расчет. – Он повторно ухмыльнулся и даже всхохотнул слегка, маскируя неловкость.

– В расход, – машинально поправила Лида, потом до нее дошло. – То есть, как это? Из автомата?

Петрович тоже что-то пробормотал, но так тихо, что я не расслышал ничего, кроме нескольких легко узнаваемых конструкций.

– Ну… – Рядовой смутился. – Погодите, давайте я у начальства спрошу.

Он выудил из кармана шорт некое переговорное устройство. Что-то вроде радиотелефона: прямоугольная коробочка черного цвета, на передней панели которой я разглядел несколько рядов кнопок и прорезь микрофона. Только антенна отличала данную модель от виденных мною ранее: она была выдвижной, состояла из нескольких сегментов разного диаметра и в рабочем состоянии представляла собой перевернутый конус. Мне невольно вспомнился «телескопический» стаканчик Петровича. Савельев неловко потыкал большим пальцем в кнопки.

– Радио, – негромко, чтобы услышал только я, сказал Игорек. – В тоннеле. Стены должны экранировать.

А ведь верно! Зачем рядовому понадобилось разыгрывать этот спектакль?

Я сделал глубокий выдох и расслабился. Как обычно, нехитрый прием помог, по истечении нескольких секунд я ощутил себя собранным и готовым к любым неожиданностям. В особенности к тем, которые собирался устроить сам.

– А что, твое начальство в соседнем вагоне едет? – спросил я.

– А? – Савельев стрельнул в мою сторону – пока только взглядом – и чертыхнулся. Видимо, я сбил его с мысли. – Чего? – переспросил он, повторяя набор. – В соседнем? Не-е, начальство – в головном, как положено.

Ну, не знаю! На сотню метров по тоннелю сигнал, может, и дойдет. Посмотрим…

– Получается, мы в одном поезде ехали? – уточнил я.

Ответить рядовой не успел: кто-то отреагировал на вызов. Савельев вытянулся по стойке смирно, приложил рацию к уху, отдавая честь невидимому собеседнику, и даже свел вместе подошвы сандалий, рискуя потерять устойчивость. Вот только автомат он держал не по уставу: пристроив на предплечье правой руки и небрежно поводя стволом из стороны в сторону, так что каждый из нас поочередно оказывался под прицелом. Как бы случайно. Пока еще – как бы.

– Да, я это, товарищ майор, – сказал рядовой в трубку. – Тут у меня эти… посторонние… Нет, нет… Да наши они, из Москвы. – Название города он произнес с трудно передаваемым чувством ностальгии по несбыточному, точно младший братишка чеховских трех сестер. – Что я, уродов, что ль, никогда… Так точно! – Он сильнее прижал телефон к уху и понизил голос. «Пора?» – подумал я. Но отчего-то решил немного повременить. – Да вы что, товарищ майор, тут же ребенок малолетний и эта… девушка! Может, хоть ее?.. Ну, товарищ ма… Понял, – пробормотал он. – Есть так точно! – Рука с трубкой медленно опустилась.

Именно в этот момент я решился.

Пользуясь временным замешательством Савельева и тем, что дуло автомата не смотрит в мою сторону, запоздало прикинув, что, черт, могу ведь и не достать, посетовав: эх, надо было пораньше, пока рядовой трепался со своим майором, передвинуться хоть на полметра влево, и в то же время отчетливо понимая, что другой возможности у меня уже не будет и поэтому я просто обязан достать, а значит, достану – хоть в полете, хоть одной рукой, хоть пальцем – словом, не тратя ни секунды на пустые размышления, я прыгнул.