Паутина

Я заранее ускорил шаг, намереваясь пройти туннель побыстрее. Но еще через несколько шагов увидел на полу перед горе-флейтистом нечто, что зацепило глаз и не отпускало, пока я не подошел ближе. Изящная хрустальная фигурка - рюмка в форме женского торса? - стояла на краю грязной картонки, которую нищий использовал в качестве подстилки для своего "полу-лотоса".

- Купи вечность, добрый человек.

Ни в интонации сидящего на полу бомжа, ни в его лице не было ни капли просительности. Казалось, он отвечает на какой-то будничный вопрос.

Я взял хрусталь в руки. У рюмки не было дна! Это вообще была не рюмка, а песочные часы - без песка и без крышечек, которыми обычно закрыты оба конца сосуда.

- Купить не смогу, - сказал я. - А вот обменять...

- Не из Новых Нетских часом? - В глазах бомжа заиграли веселые искорки.

- Нет, но... люблю меняться, - ответил я. О том, что деньги у меня были на исходе, я тактично умолчал.

- Ясно, - подмигнул бомж. - Я тоже люблю. Чего у тебя?

Я вынул брелок с нью-йоркским "песчаным долларом" - совершенно бесполезный теперь, когда личка заменила все мои ключи. Отстегнув от брелка посеребренную ракушку, я положил ее на картонку, справа от таких же бесполезных песочных часов без песка. Потом подвинул ракушку немного вперед, как того требовал ритуал обмена - странная современная причуда, которой меня научил Саид. Бомж некоторое время рассматривал оба предмета.

- Песок, - сказал он наконец, и подвинул часы вперед.

- Песок, - согласился я и снял хрустальную фигурку с картонки. Обмен состоялся. Бомж, однако, не стал прятать "песчаный доллар", а оставил его на картонке - вероятно, до следующего обмена.

- А сигаретки не будет? - спросил он.

- Будет.

Он потянулся к предложенной пачке, но не стал брать сигарету:

- У тебя ж последняя...

- Ну, оставишь половину.

Нищий с удовольствием закурил, и неожиданно спросил все тем же будничным голосом, словно мы давно знакомы:

- Ищешь Куба?

- Кого? - переспросил я.

- Был у нас такой. У него фамилия была чудная. То ли Кубилин, то ли Кубарев.

А звали просто Кубом.

- А кто Вам сказал, что я кого-то ищу?

- Дак у тебя во лбу написано.

Ослышался ли я, или он так и сказал: "во лбу"?

- Я ищу человека, который называл себя "агент по недвижимости".

- Это Куб и был. Только он себя такими мудреными словами мог называть. Еще он был "распределитель бабочек", и как-то там еще... не помню уж.

- А почему "был"?

- Так помер он. Аккурат неделю назад и отбросил коньки.

Больше мне нечего было узнавать. Я взял протянутый мне окурок. Нищий, продолжая меня разглядывать, поинтересовался:

- А ты часом не родственник ли? Лицом-то похож.

- Родственник. Брат... двоюродный.

- То-то я и смотрю. И не жлобишься, покурить дал. Куб такой же был. Вокруг него много народу толклось. Он всегда выпивку мог достать или еще чего. Но сам не крал и не просил никогда. А только всегда знал, где дверь забыли закрыть, или излишки какие остаются, или еще чего. Феномен был, одно слово.

Только очень невеселый по жизни. В молодости дров наломал, его и мучило.

Какую-то там сеть не так сделал...

- Сеть? - Я оживился. - Компьютерную? Но ее же делал не один человек. Тысячи людей на это работали много лет.

- Не знаю, кто там работал и какая сеть. А Куб ее не сам делал, верно. Он только помог, как он всегда делал. Что-то там наперед увидел-распределил по чьей-то просьбе, вот сеть и вышла неверной. Куб тоже говорил: все равно сама бы выросла, но только чуток попозже. И совсем другая. Не знаю, чего у него там не вышло. Сам-то я в этом ни бум-бум. Да и он говорил всегда туманно, словно Моисей какой. Ну, вроде того, что сети разные бывают. И вот у него из-за той ошибки получилась не то чтобы оросительная сеть или там рыболовная. А какая-то другая получилась, неверная. Паучиная, что ли, не знаю.

Я заметил, что курю фильтр. Вот значит как. Наломал непонятных дров с Сетью и помер. Ничего не скажешь, идеальный агент по недвижимости. Врач исцелился сам.

- А ты, если родственник, так может, тоже можешь, это... выпивки достать или еще чего? А?

Похоже, этот бомж смотрел на мир так же рационально, как Жиган. И еще какая-то мысль летала рядом в воздухе, точно полупрозрачная бабочка. Я следил за ней, затаив дыхание и стараясь не упустить ее из вида, пока она не сядет и...

- Может, и могу! - сказал я и подкинул на ладони пустые песочные часы.

- Заметано! Я всегда здесь. Заходи, если что. Помянем братана.

Он снова взялся на флейту, давая понять, что разговор окончен. Я уже отошел метров на двадцать, когда почувствовал едва заметный толчок в затылок - словно кто-то легким щелчком сбил с моей головы невидимую кепку. Я обернулся: из кармана бомжовой хламиды на меня глядел псиэн. Бомж дунул в свою дудку, извлекая из нее визг колес тормозящего поезда, и зверек спрятался обратно. Я подумал, что наше с псиэном отношение к музыке в чем-то сходно.

В экстрасенсов я никогда не верил. Но надежда, вспыхнувшая во время разговора с нищим, поколебала мое неверие. Не то чтобы я вдруг зауважал нечто сверхъестественное - скорее наоборот, перестал относиться к нему как к сверхъестественному. Мне показалось, что теперь я знаю, как именно работает на практике та формула отношений, которая пришла мне в голову перед началом поиска "в лоб". И это новое, "нелобовое" решение выглядело вполне естественно - по крайней мере, пока я ехал в метро.

Дома меня снова стал терзать скептицизм. Тем не менее, я решил провести задуманный опыт. Я очистил письменный стол и полез в сервант, где стоял Хрустальный Паук, приз за победу в одном сетевом конкурсе лет пятнадцать назад. Приз был чем-то средним между большой рюмкой и маленькой вазочкой для варенья: стеклянная посудина в виде паука, лежащего на спине. Во время вечеринок в моей квартире я использовал эту штуку как дополнительную пепельницу для гостей. А иногда от скуки ловил ею мух на столе, переворачивая посудину вверх дном - так что Паук вставал на лапы, и бедная муха металась в его хрустальных объятиях.

"Махнемся?" - спросил я у серванта. Затем вынул пустые песочные часы, полученные от бомжа, и поставил на полку рядом с Пауком. По ритуалу, сервант должен был теперь сказать "Хрусталь", если бы умел говорить и хотел меняться. Однако говорить он не умел. Зато я, разглядывая две прозрачные безделушки, заметил, что в них есть еще более глубокое сходство: Хрустальный Паук был поразительно похож на увеличенную половинку от хрустальных часов. Я даже не знал, как выразить покороче это свойство. Хорошо, что сервант неразумен, а то у него была бы та же проблема, и это наверняка затруднило бы наш обмен. Я снял Паука с полки и поставил на стол.