Паутина

Как бы то ни было, сейчас коллективный мозговой штурм отменялся по причине отсутствия коллектива. А из моих собственных размышлений следовал по крайней мере один вполне практичный вывод: с дримкетчером все выяснилось так быстро потому, что сережка была штуковиной уникальной; поиск же человека по столь общему описанию будет идти значительно дольше.

Вначале это было даже интересно. Я выходил на платформах между центром и Малой Вишерой, прогуливался по небольшим провинциальным городишкам, на вокзалах которых еще сохранились деревянные сиденья, а в чистом воздухе ощущалось то провинциальное спокойствие, которое, казалось, не нарушается веками. Радостное чувство оторванности, столь ценимое мною раньше и как-то позабытое в последнее время, наполнило меня с новой силой. Никто не знает, где я, и здесь никто не знает меня - словно ребенок, убежавший из дома, бродил я по маленьким городкам, сидел в пустых залах ожидания, расспрашивал кассирш и контролеров, милиционеров и редких бомжей, говоря им, что ищу брата, с которым у меня здесь (на этом вокзале, в этом буфете) назначена встреча, да как-то вот разошлись - может, видели его? Эта легенда тоже подкрепляла чувство новизны: вот так просто, с парой слов про несуществующего брата, делаешься другим человеком, и кажется, никто уже не вернет тебя на место, в твою настоящую реальность.

Через четыре дня все это смертельно надоело. Никто ничего не знал об "агенте по недвижимости". Провинциальные городки уже не вызывали во мне никакого восторга. Все они были одинаковые. В каждом чувствовалось, что это городок пристроен к большой дороге, а не дорога к городку. Шутки аборигенов строились на фразах из старых фильмов и еще более старых анекдотов. Из того, что можно было бы назвать достопримечательностями, в памяти оставались лишь высшие (в самом буквальном смысле) точки местной архитектуры. Вероятно, это была бессознательная реакция на монументальные губы, которые я видел на Московском, и на последующее превращение галочки от Nike в соответствующий орган. Или же таковы естественные ориентиры, за которые цепляется глаз в отсутствие более привлекательных вещей? Над одним городком торчал купол церкви. Над другим - заводская труба с длинной соплей дыма. Над третьим - странный высотный дом-башня, наверху которого цифровой индикатор показывал время или температуру. Где-то еще - то ли в Чудове, то ли в Любани - такой высотной достопримечательностью оказалась вывеска на здании спичечной фабрики. Заметно ее было даже из электрички: в темном утреннем небе над городом горели красные голографические буквы "АО СОЛНЦЕ". Когда я проезжал городок в первый раз, это выглядело забавно, но четвертый восход "СОЛНЦА"

воспринимался как издевательство.

Окончательно доконала меня встреча с псиэном.

Никто точно не знал, откуда взялись эти существа, похожие на сусликов, но с непропорционально большой головой и огромными неприятными глазами. Говорили, что они - потомки тех редких электрических собак, которые выжили во время Целлофанового Мора. Впрочем, откуда взялись электрические собаки, тоже никто толком не знал. Вместе с новыми достижениями науки XXI век принес и понятие интерпретационного барьера. Раньше тоже существовали технологии, которыми обладали одни группы людей и не обладали все остальные. Однако в рациональном XX веке эти ноу-хау в основном были наглядными - ядерное оружие, космические полеты, суперкомпьютеры. В первом десятилетии нового века произошел всплеск открытий в менее осязаемых сферах. Даже самые общие данные об этих открытиях глушились стенами корпоративной секретности, международных договоров и собственных запретов отдельных стран на развитие тех или иных технологий. Поэтому проявление таких достижений в менее развитых странах зачастую воспринималось как сверхъестественные явления.

России особенно повезло с падением за И-барьер: к началу нового века практически вся отечественная наука разъехалась за рубеж. И хотя спустя десяток лет она начала понемногу возвращаться и возрождаться, массовое сознание все еще демонстрировало странные метаморфозы: маскировка под цивилизованную страну то и дело срывалась приступами почти средневекового мистицизма в отношении очередной высокотехнологичной новинки, выброшенной на черный рынок. Оставалось утешаться тем, что этот мистицизм по крайней мере не навязывали народу на государственном уровне, как случалось в других странах. Чего стоил один только Парящий Мавзолей Туркменбаши, который к тому же периодически заносило в воздушное пространство соседних государств, так что соседи неоднократно обещали поднять истребители и распылить летающую святыню туркменов на всю таблицу Менделеева.

С собаками вышло хуже - это было не штучное декоративное чудо, а широкая эпидемия чего-то неуловимого и разрушительного. По одной из версий, всему виной стали генетические эксперименты в Англии. Там якобы пытались вывести собак, способных накапливать и сбрасывать в случае необходимости электрический заряд, как это делают электрические угри и скаты. Эксперимент поначалу сочли неудавшимся - собаки с новым геном никак не проявляли желаемых свойств. Но свойства проявились у следующего поколения, которое выросло уже не в лаборатории, а на воле.

Однако более популярной была версия "электрической чумы". Чудо нанотехнологии вырвалось, как утверждали, из самой IBM Research Lab в Цюрихе. Что конкретно хотели там получить, неизвестно. Говорили, что эти искусственные вирусы, распространившись по всему телу зараженного ими существа, образовывали сеть из миллиардов электрических нано-узлов, так что тело превращалось в своего рода антенну. Согласно этой версии, достаточно было сбежать одной лабораторной собаке, чтобы разразилось то "электрическое бешенство", которое и прокатилось пять лет назад по всей Еврафрике.

Первые месяцы это смахивало на обычное бешенство. Вскоре стали поступать сообщения о дворнягах, вспыхивающих без видимой причины и моментально сгорающих. Потом было замечено, что "бешеные" собаки бросаются не на кого попало, а на людей с мобильными телефонами, ноутбуками и другими электро- и радиоприборами. Более того, оказалось, что зараженные электрической чумой четвероногие сами создают сильные наводки в работе приемников, телевизоров и другой чувствительной техники.