Феникс

- Мне здорово повезло, что ты выбрала именно меня, ведь там были художники и помоложе. Я благодарен судьбе... и тебе лично. Именно твоя любовь мне нужна сейчас, как никогда. Я тоже тебя люблю. И еще я благодарю тебя за то, что ты поможешь мне вылечиться от одной ужасной болезни...

- От какой еще болезни? - вскинула длинные ресницы Инга.

- От ностальгии... Хотя, если разобраться: моя тоска по родине лишь своеобразная гипертрофия тоски по утраченному детству. Хочется домой, в 1955-й год, к деду на печку... Бывало, заберемся туда с сестрой, там тепло, пахло пылью, нагретыми кирпичами, сушеными травами; сидим и смотрим в окошко, сквозь морозные узоры. За окошком виднелось широкое поле, занесенное снегом, ослепительно белое. И, если это было воскресение, по этому полю, как по скатерти, скользили далекие фигурки лыжников, направлявшиеся к близкому лесу...

Георг словно очнулся.

- Я понимаю, - сказал он смущенно, - это первые признаки наступающей старости. Порой эти приступы бывают сладостны и желанны, но чаще приносят лишь ненужные страдания и запоздалые сожаления.

- Пойми и прими как факт тройственную формулу человеческого бытия: невозвратимость, несбыточность, неизбежность. Прошлое прошло, будущее туманно, если оно вообще наступит. У нас есть только настоящее. Hic et nuns - "здесь и сейчас". И этим будем жить.

- Женщинам легче постигнуть эту мудрость. Потому что женщина живет настоящим, "hic et nuns", как ты говоришь, а мужчина - прошлым... стареющий мужчина.

- Вообще-то, жить прошлым не так плохо, - пожалев художника, пошла на попятную Инга. - Иногда приятные воспоминания, особенно детства, лечат душу лучше всякого бальзама... Хуже всего жить будущим. Все откладывать на потом. Для примера, сравни лозунг еврейства - "все очень хорошо" и лозунг русского - "все будет хорошо". Чувствуешь разницу?

- У тебя ума палата.

- Как-никак я окончила три курса историко-философского факультета в Каузинасском университете.

- А почему бросила?

- Ланард заставил. Говорит: "Слишком для меня умная будешь".

- Крепко же он тебя держал.

Георг замолчал, наблюдая, как его женщина мелкими глотками пьет шампанское из широкого хрустального бокала.

- Почему ты так странно на меня смотришь?

- Это прозвучит банально, - смущенно ответил Георг, - но я все пытаюсь решить одну загадку моей памяти, будто силюсь подковырнуть тяжелый гладкий предмет. Еще немного, и мне откроется... Я абсолютно уверен, что где-то тебя видел раньше. И вроде бы недавно, и одновременно словно бы очень давно. То ли наяву, то ли во сне...

- Вероятно, мы встречались в предыдущей жизни.

- Нет, здесь что-то другое, без тумана метемпсихоза. Впрочем, все это пустяки. Главное, что мы встретились. Для меня, быть может, это последний подарок судьбы. Последний поезд в нормальную жизнь.

Тут явился официант, и стол, как по волшебству, украсился цветами, напитками, закусками и горячими блюдами. Инга и Георг принялись за еду. Но перед этим он тяпнул рюмочку "Старого Каузинаса", шоколадного цвета, разбавив его тоником до приемлемых градусов. Водку Георг не любил ( в отличие от брата) и это был единственный крепкий напиток, ароматный, вкусный, который он полюбил в Прибалтике.

- Ну, как ликерчик, нравится? - спросила Инга, разрезая мясо на тарелке заученными движениями выпускницы института благородных девиц.

- Божественная амброзия, - ответил Георг на выдохе севшим голосом и затолкал в рот половину бутерброда с икрой.

- Может, выпьешь со мной, - сказал он, прожевавшись. - Я закажу еще.

- Нет, спасибо, я крепких напитков не употребляю.

Они молча ели свой ужин, потом Георг обратился к подруге с вопросом:

- Скажи мне, пожалуйста, Инга, что думает современный философ о такой категории, как вера?

- Ты меня спрашиваешь?

- Ну, ты же у нас историк, философ - я университетов не кончал.

- Неверующих людей нет, как сказал один вороватый пастор из известной советской комедии, - ответила Инга, отломив кусочек шоколада и бросая его в бокал с шампанским. Шоколад, несмотря на обилие пузырьков, поддерживавших его, опустился на дно. - Просто одни верят, что пить вредно, а другие верят, что алкоголь благотворно расширяет сосуды.

Они посмеялись. Георг достал сигарету и прикурил от горящей свечи.

- Никогда не прикуривай от свечей, - сделала внушение Инга. - Душа сгорит.

- Уй, какие страсти! - воскликнул он и выпустил дым в потолок.

Понаблюдав, как дым расползается причудливой туманностью, расслаивается тонкими нитями, спросил серьезно:

- Ну, хорошо, а все-таки... веришь ли ты в Судьбу?

Подруга искоса на него взглянула, промокнула губы салфеткой и ответила:

- Редкая женщина не верит в судьбу...

- Редкая птица долетит до середины Нерана, не отравившись ядовитыми выбросами из заводских труб Непобединска, а если и долетит... Все это шуточки, а если серьезно... У меня такое чувство, что встреча с тобой как-то по-особому изменит всю мою жизнь. Очень странное предчувствие, почти мистическое. Никогда у меня такого не было, ни с одной женщиной. Можно сказать, ты для меня - роковая женщина.

Инга протянула гибкую руку с тонкими аристократическими пальцами, с узкими, ярко накрашенными ногтями, открыла сумочку и достала зеленую с золотом пачку сигарет "Данхил". Георг поспешно вынул из кармана зажигалку, и когда губы Инги обняли белый фильтр, преподнес даме огонек.

- Мерси... - кивнула Инга, и заговорила, по-женски часто затягиваясь сигаретой:

- Я понимаю, что ты хочешь услышать от меня... Дай мне подумать. Завтра утром я приму окончательное решение. Согласен?

- Завтра, завтра... - Георг покачал головой. - Сама-то, по какому лозунгу живешь?

- Я же не еврейка, - рассмеялась Инга. - И потом, мое "завтра" бытовое.

- Хорошо, подождем, - вздохнул Георг.

Он бросил в пепельницу сигарету, докуренную до фильтра.

Инга, как бы с трудом что-то отогнав от себя, ослепительно улыбнулась, и тень, легшая было на ее лицо, мгновенно улетучилась:

- Во что я точно верю, так это в хиромантию. Если хочешь, могу прочесть твою индивидуальную судьбу.

- Не знал, что ты умеешь гадать, поостерегся бы с тобой откровенничать...