Война Моря и Суши (СИ)

Не на него, а на внушительных размеров прозрачную упаковку с белыми мамонтами.

Девочка и младший мальчик приклеились к сумке, пожирая глазами мохнатую семейку.

- Ничего не трогайте, только смотрите! - приказала им мать. - Это очень, очень дорогая игрушка! Если будете слушаться, белый мамонт придёт к вам по телевизору.

Она глянула на Кассия извиняющимися глазами:

- Ради бога, простите нас за беспокойство... у меня есть деньги, я заплачу за проезд... Пресвятая дева, вы так добры!

"Ага, что можно взять с бабы, у которой даже нет мобильного, чтобы дозвониться до своих?"

Кассий снова ощущал, какая финансовая пропасть разделяет людей в Надмирье: всех этих иностранцев Свенсена и Фольк, заматеревшего местного высоколобика доктора Хорхе, не говоря уже о серебряном бароне Гижермо Браво, - и нищую, пусть и воспитанную, учительницу из квартала вижей. "Вот оно, Касс, то, что тебе толковали в школе: социальное неравенство, а с ним недоступность многих благ цивилизации. А детишки у всех одинаково хорошенькие, и все хотят белых мамонтов..."

- Едем в Бу-Айс? Или всё-таки в Маркос? - переспросил женщину Кассий.

- Я не хочу затруднять вас...

- Дело не в трудностях, сеньора, я всё-таки считаю, что в Маркосе вам будет безопаснее. Через полчаса будем на месте, вы сможете накормить детей и заняться больным сынишкой. А вот вернуться в столицу выйдет только к ночи.

В Маркосе Борджия пришлось свернуть с трассы, чтобы довезти учительницу с детьми до дома родственников; к тому времени Роберто на руках матери пылал жаром.

Второй близнец горько разревелся, не желая выходить из машины, в которой уедут мамонты. У старшей девочки бровки опять стали домиком, а губы сложились в жалостливый свисток, и она всё оглядывалась на сумку. Борджия раскрыл упаковку и вручил детям трёх верхних зверёнышей.

Нормально: осталось ещё шесть мамонтов, шесть - счастливое число.

Послеполуденная жара намерилась высушить в хрупкий пепел сизые от пыли сады. Улица, тянувшаяся среди облезлых строений ветшавшего городишки, вымерла. В послеполуденной тишине лишь один высокий женский голос резал уши, пока Кассий разворачивал машину на узкой улице: громко болтала по телефону хозяйка дома с тенистой верандой, обсаженной по углам чудовищными даже с виду кактусами. Сеньора верещала, теребила шнур телефона и повторялась, сетуя на то, что пропадает связь: "А Айседора, да, эта сучка Айседора, загребла старшую, Хуаниту, и грудничка Мигеля, и рванула на побережье. Сказали, там сегодня можно купить билет со скидкой!" - и снова: " Слышишь? В Пипинос уе-ха-ла!Теперь слышно?"

"Море начало контролировать местные коммуникации. Скоро вокруг столицы станет жарко....

Ты сволочь, Касс!"

Он зыркнул на себя в зеркале заднего вида, и в отражении напоролся на острый, как клинок, и такой же быстрый и разящий взгляд:

"Ты сволочь, уж будь уверен! Не сомневайся, ты гад. Морской гад!" - процедил сквозь зубы Борджия, хлопнул ладонью по рулю, и погнал машину в обратном направлении, по забитой машинами трассе на Ла-Плата, а оттуда в Пипинос. Если обойдётся без неожиданностей в дороге, ещё успеет перехватить билеты у своего доверенного и не пустить их в продажу.

Герой

К исходу года в действующих войсках, используя служебное положение, - право собирать всю информацию, которую только могли предоставить полевые командиры, - Валевский, заслуживший уважительное прозвище "шпег-боец", контуженый и с мятущейся душой, закончил свои наблюдения. Выводы были однозначны: намеренное искажение фактов причина того, что дорогостоящая и бесперспективная для Колоний война продолжается до сих пор. Как эксперт Главного Управления он рассчитывал на то, что будет выслушан правительством. Но ему повезло ещё больше: омега-транспорт увозил в подводную столицу главнокомандующего Армии Моря. И на время пути в тихоокеанский чилийский разлом, в риф Союз, Валевский стал попутчиком генерала Ли Оберманна, который сейчас удобно утвердился в соседнем кресле. Оберманн на деле оказался либералом, сам выбрал место рядом с незнакомцем в форме морского пехотинца, сел, с интересом проверил наощупь чехол, обтягивающий пассажирское кресло в первом ряду, и сказал, обращаясь к Валевскому:

- Вам не приходило в голову, что мы - непревзойдённые, виртуозные мастера подделок и имитаций? Вот и эти чехлы, - ведь они модные, не так ли?- имитируют грубое плетение из растительных волокон. А на самом деле, очередная разновидность вискозы.

Валевский не знал, что скоро будет проклинать налетевшее внезапно поэтическое вдохновение, застившее ему мозги: в стартующем о-тэ он услышал в словах Ли Оберманна лишь высокую философию вместо того, чтобы расслышать простой и прямой, как гвоздь, смысл...

А тогда... Тогда Арт посмаковал про себя мысль генерала насчёт имитаций, открыл планшет и набрал начало нового стихотворения, думая о девушке с чёрной чёлкой в окружении роя мерцающих косметических искр, - такой, какой увидел впервые Зелму-Даугаву в Саду Эдема. И не успел захлопнуть планшет, как приплыла и засияла на весь экран развесёлая и откровенная прощальная открытка от сослуживцев. Арт, как мальчишка, застигнутый врасплох, поспешно свернул изображение.

Генерал вежливо дождался возвращения Валевского в действительность. Заговорил первым:

- Будем знакомы. С кем имею честь говорить? - Видимо, главнокомандующего интриговал статус парня, ставшего пассажиром спецрейса, по виду - демобилизованного морпеха.

Ответ Валевского ещё больше разжёг его любопытство:

- Вот как? Что эксперт Главного Управления делал на поверхности?

Ли Оберманн весь, с корпусом, развёрнутым вполоборота к собеседнику, с лицом жёстким, но отмеченным верой в заврашний, несомненно, великий день, производил впечатление человека, истосковашегося по простому и задушевному общению.

И Валевский повёлся:

- Я воевал. Три ранения. К счастью, мой организм хорошо сопротивлялся инфекциям. Но главная задача - вот: подробнейший отчёт о ходе и перспективах войны Суши и Моря.

Генерал, задумчиво собрав складки над бровями, произнёс:

- Последняя боевая операция на шоссе в Уэрхосе - это ваших рук дело? Вы не пропустили батарею внешних на побережье, устроив засаду меж двух холмов?

Так, так. Отличная работа! А что с мальчишкой, которого вы там спасли, рискуя жизнью?

Валевский повернул к собеседнику экран планшета.

На фото Арт в обнимку с невысоким пареньком, у того грудь в медицинском корсете, но вид бравый:

- Мальчишку звали Йон. Он вернулся в ряды "Лос Анхелас де ла Венгаса".

- Парень знает, что он - подводник?

- Знает. Знал всё это время. Но помнил прошлое фрагментами, а это мучительно. Его не провели через восстановительную процедуру после медицинской биокамеры, а в таких случаях прошлое воспринимается смазанным, и долго, в течение нескольких лет. К тому же агент Гипнос обладал незаурядной способностью к гипнозу, и события на борту корабля мальчишка не мог распутать без посторонней помощи. Рассказал, что помнит, как был захвачен пиратским судном, затем его оставили на маяке, а оттуда сняли люди Суши.

- Как он оказался у пиратов?

- Он из числа тех четырёх жертв, которых Гипнос выловил из воды и как прикрытие вёз на своём катере. На базу родители, возвращавшиеся из Австралии, доставили Йона на сутки раньше. На свою беду.

- Да, родительская любовь... - эхом повторил задумчивый генерал.

- Отец Йона консультант в компьютерной сфере, мать серьёзный специалист в области создания искусственных сред. Йон единственный ребёнок в семье. Когда ему рассказали, что родители погибли во время взрыва "Касатки", парень отказался вернуться в Колонии. На поверхности мальчишка отлично адаптировался. Хочет быть морским офицером в ВМФ Суши, бороться с пиратами, и пожимать при встрече руку офицерам Моря, если они хотят мира в мире. К тому же, в Бу-Айсе его ждёт любимая девушка.