Восхождение

– Идемте, Роббинс, – сказал Бут, беря ее за руку. – Вам лучше пойти со мной.

Редер открыл было рот, но тут же его закрыл. «В ее словах есть смысл, – сказал он себе. – Но черт побери, меня тут совершенно врасплох застигли. Никогда бы не ожидал, что веселый, милейший квартирмейстер будет способен на такой резкий выпад. Впрочем, если это его глубокое убеждение…» Нет, все равно это ему категорически не понравилось. Редер огляделся, но Ларкин уже ушел.

– Неприятный сюрприз, не правда ли, сэр? – спросил ар-Рашид. На лице его словно бы застыла маска, под которой скрывался гнев. – Он так мало с лейтенантом общался, что мне просто интересно, когда у него такое резкое мнение успело сформироваться.

– Мне тоже, – отозвался Редер. «И раз уж на то пошло, – подумал он, – мне также интересно, что он так поздно вечером перед учениями делал на главной палубе».

– Питер!

Колебания Редера были скорее моральными, нежели физическими. Он не остановился, продолжая проталкиваться сквозь толпу матросов Торгового Флота, на лицах у которых ясно читалось, что это их первое увольнение после какого-то очень крутого рейса. Один из них пытался удерживать на бритой голове бокал пива, одновременно жонглируя тем, что сильно смахивало на яйца…

– Точно, яйца, – пробормотал Питер, когда одно из них с хлюпаньем разбилось о пол коридора рядом с его ногой.

– Эй, Редер, погодите!

Рука ухватила Питера за локоть; он замер и опустил на нее глаза. Его невозмутимое лицо лишь слегка помрачнело.

– Эй, приятель, зачем вы так? Позвольте, я все объясню. Ладно? – Серьезное лицо Ларкина выглядело еще невинней обычного.

Редер сжал губы и просто взглянул в голубые глаза квартирмейстера, сам не зная, что он там выискивает.

– Вы хотите мне что-то сказать? – ровным голосом осведомился он.

– Послушайте, – ломая руки, начал Ларкин, – я не мог вас предупредить, потому что сам не знал, что собираюсь это сделать.

– Очень проницательно с вашей стороны, Джон, – задумчиво склонив голову набок, отозвался Питер. – Вы сразу попали пальцем в одну из причин, почему меня от вас так воротит.

– Просто вы не так долго с ней работали, – вставил в свою защиту Ларкин. – Вы думаете, когда детали ко мне дефектными возвращаются, я просто их в коробку собираю и на полку кладу? Знаете, у меня тоже бюджет имеется. Я подошел к Окакуре и спросил: «Что нам с этим поделать?» А он предложил, чтобы мы с его заместителем посмотрели, что нам удастся выяснить. Я пытался что-то делать, приятель, действительно пытался! Я совещания организовывал, я дважды весь свой персонал проверил, я всех своих людей допросил. – Теперь Ларкин уже выглядел воинственно и даже немного дулся. – А знаете, что она делала? Она или опаздывала, или вообще совещания пропускала, продолжала все от меня скрывать, жаловалась, что я ее преследую, и все в таком духе. Черт возьми, Окакура как-то на меня напустился, на меня, как будто мы с ним оба не офицеры, а все из-за какой-то ее дурацкой жалобы по поводу моей агрессивности. Моей агрессивности, Редер! Она четыре совещания пропустила! Ни объяснений, ни извинений, ничего. Я из кожи лез, а она со мной как с каким-то ничтожеством обращалась. А у вас на моем месте в конце концов терпение бы не лопнуло? – Он встал перед Питером, уперев руки в бока и тяжело дыша. – И никто, кроме меня, этого делать явно не собирался. Это было нелегко, и я вовсе этим не горжусь, но это было необходимо!

Редер переложил свой портфель из одной руки в другую.

– Так это извинения или как? – спросил он.

– Это не извинения за то, что я сказал то, что должен был сказать, – спокойно произнес Ларкин, глядя Питеру прямо в глаза. – Но это извинения за то, что я не смог по-честному вас предупредить. – После некоторых колебаний он протянул ему руку.

Питер посмотрел на нее, немного поразмыслил, затем пожал. «Черт с ним, – подумал он. – Конечно, я им недоволен, но если это его честное мнение, основанное на прошлом опыте, который мне не случилось с ним разделить, тогда мне будет не слишком комфортно зло на него таить. В конце концов, честный квартирмейстер – птица просто редчайшая. Пожалуй, такую породу следует всячески хранить и оберегать».

Ларкин заулыбался как ребенок, которому на день рождения подарили сверкающий велосипед.

– Я тут пришел свой голос к вашему прибавить, – сказал он, указывая на коридор, ведущий к Базовому складу. – Я также собираюсь рапорт по нашей проблеме с неисправными запчастями передать.

– Отлично! – от души порадовался Редер. «Только никаких неожиданных разоблачений на предмет моей натуры, ага? – мысленно добавил он. – Этого я уже не прощу». Его самого на Базовом складе, скорее всего, ожидал предельно холодный прием. Складские работники обычно не слишком прикипали сердцами к тем, кого вот-вот могли под трибунал отдать. «Если у них вообще сердца имеются», – подумал Питер. – Ради всего святого, попробуйте их за вымя пощупать, – сказал он Ларкину. – У меня такое впечатление, что меня там совершенно не любят.

– Это потому, что вы тайного рукопожатия не знаете, – с ухмылкой объяснил квартирмейстер. – Я вас потом научу.

«Ну вот, хоть этот камень с души долой, – подумал Питер, шагая дальше. – Только сомневаюсь, что лейтенант Роббинс тоже этому порадуется».