Восхождение

В задней части залы послышалось какое-то шевеление, как будто вперед продвигалось немалое число народа. Оглянувшись, Редер увидел Уильяма Бута, лейтенанта Роббинс в наручниках, а также двух охранников.

– Прошу нас извинить, – хрипло сказал Бут, показывая, что Редеру со старшиной неплохо бы подвинуться, так чтобы они с пленницей могли занять два крайних сиденья.

Капитан обернулся, оглядел компанию шефа контрразведки и жестом подозвал Бута к себе. Когда тот к нему нагнулся, капитан что-то тихо шепнул ему на ухо. Редер наблюдал, как шея Бута медленно розовеет, затем багровеет, а затем становится такой красной, какой он еще никогда в жизни ни одну шею не видел.

– Есть, сэр, – вымолвил Бут. Когда он выпрямился, лицо его было мокрым от пота. Шеф контрразведки отдал честь, и после краткой паузы капитан ему ответил.

– Продолжайте работу, – прорычал Каверс. Повернувшись к Роббинс, Бут завозился с ее наручниками.

Наконец ему удалось нужным образом приложить туда большой палец, и наручники открылись. Тогда он отдал их своим подручным и угрюмо их отпустил.

Ар-Рашид сдвинулся на одно сиденье, и Редер затянул Синтию на свободное место рядом с собой. Бут сверкнул на него глазами, после чего перебрался через неподвижного ар-Рашида на сиденье между старшиной и Ларкином.

Тут из двери в передней части залы вышел судебный пристав.

– Встать, суд идет! – рявкнул он.

Все присутствующие как один встали по стойке «смирно». «Славное наследие Академии», – подумал Питер. Шестеро мужчин и женщин тихо вошли и заняли места за дубовым столом. Трое членов следственной комиссии были бортинженерами, как Редер и Роббинс, один был командиром эскадрильи, один числился в администрации и еще один был квартирмейстером. Председателю полагалось быть старшим по рангу офицером.

– Дамы и господа, прошу садиться, – предложила всем привлекательная женщина с волнистыми седоватыми волосами и легким датским акцентом. – Я вице-адмирал Пола Андерсон, Глава этой комиссии. Мы сегодня собрались здесь установить, имеются ли доказательства преступного небрежения обязанностями или диверсии со стороны коммандера Питера Редера и второго лейтенанта Синтии Роббинс, достаточные для того, чтобы отдать их под трибунал. – Она оглядела залу суда, и ее ледяные серые глаза задержались на Каверсе, Редере и Роббинс. – Выдвинутые обвинения весьма серьезны, и я заверяю вас, что данная комиссия изучит этот инцидент со всей тщательностью и оперативностью. – Тут вице-адмирал стукнула по столу молотком и сказала: – Заседание можно считать открытым.

– Лейтенант Адольф Гивенс, займите свидетельское место, – скомандовал судебный пристав.

– Адольф? – с недоверием пробормотала Синтия.

Редер скосил на нее глаза. «Пожалуй, лейтенант, я на твой счет заблуждался», – подумал он, наслаждаясь ее сочувственной реакцией.

Гивенс так неуклюже подобрался к свидетельскому столу, словно вдруг до подросткового возраста омолодился. Там он долго валандался со стулом, и в конце концов вице-адмиралу лишь с легким намеком на суровость пришлось сказать:

– Будьте любезны сесть, лейтенант Гивенс.

– Есть, сэр, – выдавил из себя Гивенс и плюхнулся на стул как мешок с картошкой.

– Первоначально, лейтенант, в день инцидента ваш «спид» был исключен из списка. Будьте добры нам об этом рассказать.

Гивенс рассказал, а потом продолжил полным описанием самого инцидента: как его «спид» сбрендил, как произошло невероятное убийство старшего пилота Лонго, как он в итоге спасся. Поведал он и про то облегчение, которое он испытал по возвращении на «Непобедимый», узнав о том, что лейтенант Роббинс взята под стражу.

– Но согласно вашим же показаниям, лейтенант, она единственная твердо настаивала на том, чтобы этот «спид» на учения не брали, – заметил один из бортинженеров, пожилой мужчина с гладкими темными волосами и тяжелым подбородком.

Гивенс немного растерялся.

– Но не кажется ли вам это подозрительным, сэр? Два других квалифицированных эксперта ничего серьезного в этом маленьком сбое не находят, и все же лейтенант Роббинс настаивает на том, чтобы ее сомнения были запротоколированы. – Он нервно махнул рукой. – Для меня все это просто попахивает попыткой обеспечить себе прикрытие. – Он пожал плечами. – Это подозрительно, только и всего. По моему мнению.

– Спасибо, лейтенант, но нас больше интересуют ваши непосредственные наблюдения, нежели ваше мнение. Следующий свидетель.

– Как и лейтенант Гивенс, – заявил командир эскадрильи Шелдон, усевшись за стол, – я нахожу предусмотрительность лейтенанта Роббинс слишком странным совпадением, чтобы в него можно было поверить. – Он с сомнением покачал головой. – Нет, слишком уж это кстати. Кто знает, но если бы Гивенс улетел на том «спиде» в один из предыдущих разов, когда она решала его придержать, машина могла бы еще раньше выйти из строя. А если бы над плечом у Роббинс старший офицер не стоял, мы бы могли также и Гивенса потерять.

– Но зачем ей это понадобилось, сэр? – спросил входящий в состав комиссии квартирмейстер. – Чего она этим могла добиться?

Шелдон издал краткий смешок.

– Что до этого, сэр, то я понятия не имею. Человеческая психика – не мой конек. Однако тут много о чем задуматься можно. – Он развел руками. – Наши «спиды» для лейтенанта вроде суррогатных детей; возможно, чтобы добиться внимания и симпатии, она их «болеть» заставляет. Хотя персонаж она все равно не особенно симпатичный.

– Черт побери! – пробурчала Роббинс, обращаясь к Редеру. – Слава Богу, что он не фрейдист. А то он бы сейчас рассуждал о том, что «спид» очень на пенис похож и что я отождествила «спид» Гивенса с неверным любовником, у которого роман с лейтенантом. Тогда я в припадке ревности решила их обоих угрохать. Тьфу! – Уголком глаза глянув на Редера, она затем посмотрела еще раз, изучая его предельное изумление.

«Вот спасибо, Синди, – подумал Питер. – С такими мыслями в голове мне будет куда легче показания давать».

– Есть выбор, – вслух заметил он. – Медея или Клитемнестра.

Роббинс как-то странно на него глянула, и то же самое вице-адмирал Андерсон, так что Питер заткнулся, сел прямее и обратился лицом к комиссии.