Шайтан-звезда (Часть 2)

О Шакунта, я по сей день не знаю, где этот негодник раздобыл стоптанную женскую туфлю такой величины, что ее мог бы носить черный раб ростом в шесть локтей! И как он исхитрился вынуть у меня из-за пазухи бумагу, и обвязать ее шнуром с туфлей на другом его конце, и вернуть все это обратно за пазуху!

И таких проделок было множество, о Шакунта, и он то хотел учиться, то не хотел, то блистал знаниями, а то играл в кости с дворцовой охраной, а начальник охраны его покрывал. Да и чего можно было ожидать от позднего и единственного сына!

У меня никогда не было над ним власти, о Шакунта, той власти, какая должна быть у учителя над учеником. И это он полагает, что многому от меня научился! А на самом деле он, первым делом угодив в Хире в когти к каким-то мошенникам, что выманили у него кошелек с золотыми динарами, потерпев неудачу в воровстве лепешек и сыра у базарных торговцев, послушался мудрого совета какого-то нищего и пошел в услужение к старому

врачу, имевшему, как видно, способность укрощать упрямых, как ишаки, мальчишек!

О Шакунта, он рассказал мне это сам за кувшином вина, и если ты примешься жалеть его из-за перенесенных им бедствий, я не удивлюсь. О Аллах, его-то пожалеет кто угодно, а вот кто пожалеет меня?

Вообрази, о Шакунта, меня на той крыше, вдвоем со старухой аз-Завахи, мир праху ее, и вдруг выскакивает этот бесноватый, размахивая джамбией - а джамбию он выиграл в кости у кого-то из стражников, они ведь постоянно поддавались ему, ибо выполняли приказ своего начальника, - так вот, он размахивает джамбией, о которой он мне сказал вполне определенно: если я донесу царю, что у него завелось это оружие, то участь прокаженного покажется мне райским блаженством!

Мы не имели намерения обижать тебя, о Шакунта, мы как раз читали заклинание, чтобы пометить нужного нам младенца, и мы пометили бы твою дочку тоже, ведь это было в наших интересах - постоянно следить за судьбами обеих девочек! И вдруг выскакивает этот одержимый, и кричит, и вопит, и извергает множество угроз!

И я не удивлюсь, если окажется, что, попав в Хиру и испытав там кое-какие бедствия, он поступил в услужение к врачу лишь потому, что знал: этот врач - любитель красивых мальчиков, так что его благоденствие будет обеспечено.

Мы утратили следы и твоей дочери, и дочери франкского эмира только из-за Салах-эд-Дина, да покарает его Аллах за строптивый и сварливый нрав! Таким он был - таким, по всей видимости, и остался, этот сын греха.

И он еще берет на себя смелость описывать то, что произошло в собрании магов и мудрецов!

Я не знаю, кто рассказал ему о споре, но уж то, что спор произошел не из-за подозрительного звука, изданного Сабитом ибн Хатемом, я знаю точно. Ведь я сам был при этом, и выступил против Сабита ибн Хатема и всех звездозаконников, а началось с беседы о календаре. О Шакунта, ведь в собрании мудрецов немало почтенных старцев, и с ними случаются всякие маленькие неприятности, но если бы мы обращали на это внимание, то в чем бы выражалось тогда наше хорошее воспитание? Так что и в этом Салах-эд-Дин солгал! И солгал наисквернейшей ложью! Ибо он сделал собрание мудрецов посмешищем для толпы у ворот хаммама! И для полноты всего безобразия приплел к своей дурацкой истории имя Сулеймана ибн Дауда, мир праху... О Шакунта, нет!

Я не упомяну больше Су... А о календаре мы заговорили потому, что это воистину странное дело. И приверженцу ислама очень трудно найти доводы против этих проклятых звездозаконников.

Видишь ли, сперва, когда слушаешь их, кажется, будто они - обладатели истины.

Ты знаешь, о Шакунта, что месяц от месяца отличается тем, что луна проходит определенный путь и, побывав в одной из двадцати восьми своих стоянок, возвращается на прежнее место. Но если умножить количество дней лунного месяца на количество самих месяцев, то получится триста пятьдесят четыре дня. Раз ты жила в Индии, где много различных календарей, то знаешь, что дней в году куда больше - триста шестьдесят пять. То есть, если мы желаем измерять время лунными месяцами, то мы каждый раз по истечение двенадцати месяцев должны прибавлять еще одиннадцать дней тогда получится полный солнечный год.

А ты ведь понимаешь, что для неграмотных жителей пустыни измерение времени лунными месяцами - наиудобнейшее.

И вот, еще до прихода пророка, мудрыми людьми было решено соединять эти недостающие до полного года одиннадцать дней в месяцы, и таким образом за три года возникал один добавочный месяц, который использовали для богомолья и паломничества. И все были довольны.

Пророк Мухаммад же, как видно, не был знаком со звездозаконием и никто не объяснил ему, для чего это делается. И он после некого божественного откровения, полученного им на пути в Мекку, отменил дополнительный месяц и закрепил это в суре "Покаяние"! Он прямо сказал, что Аллах создал лишь двенадцать месяцев, и далее в Коране написано: "Вставка - только увеличение неверия; заблуждаются в этом те, которые не веруют; они разрешают это в один год и запрещают в другой, чтобы согласовать с тем счетом, который запретил Аллах. И они разрешают то, что запретил Аллах. Разукрашено перед ними зло их деяний, а Аллах не ведет народа неверного! "

Ну а поскольку арабы пожелали быть народом верным, то они отказались от дополнительного месяца, создав себе этим великое неудобство. Ты знаешь, о Шакунта, что месяц аль-Дунь Хаджи - это месяц паломничества. Но теперь он потерял постоянное место и приходится то на весну, то на осень, то на лето, а то и на зиму! И несчастные богомольцы, которым положено в последней части пути носить ирам, едва прикрывающий половину тела, то жарятся, словно рыба на сковородке, а то стучат зубами от холода.

А знаешь ли ты, что за тридцать три года число утерянных по милости пророка дней доходит до трехсот шестидесяти трех, что составляет еще один год? И вносит великую путаницу в летоисчисление?

Разговор об этом завели, разумеется, харранские звездозаконники, все еще не признавшие пророка и Корана, и они снова воззвали к нам, правоверным, чтобы мы собрались между собой, и призвали своих имамов, и видных мудрецов, не входящих в наше собрание, чтобы один раз осмелиться, и посягнуть на Коран, и привести речение пророка в соответствие со звездозаконием. И они даже утверждали, что если из Корана изъять эти стихи, он не пострадает!