Нф-100: Адам в Аду (СИ)

Выйдя к машине, Бладхаунд включил зажигание и только тут понял, что устал. До сих пор такого не было ни разу -- любая охота, как и любая интересная задача, давала пищу уму и разрядку телу. Здесь же было все ясно. Разобрать Левченко -- дело техники. Вот только задание все меньше напоминало охоту за сокровищами и все больше -- что-то совсем другое.

Левченко заявил, что не хочет бессмертия. Ни такого, какое хотел устроить ему Молодцов, ни такого, что мог бы предложить Яворский.

Молодцову Бладхаунд сочувствовал. Для себя он меньше всего хотел бы такой судьбы -- превратиться в механическую куклу, сидеть, запершись, в своем кабинете и ждать, когда кто-нибудь найдет способ превратить электроны в настоящую кровь. Какие бы мотивы ни руководили Молодцовым, Бладхаунда это не касалось. Он искусствовед, знаток, он собиратель коллекций. А вовсе не поставщик бессмертия для человечества.

Да и плата Молодцовская ищейку не устраивала.

Яворский -- другое дело. Бладхаунд полагал, что этот -- все-таки человек. Тонкий ценитель, обладатель уникальной коллекции нейрокристаллов.

А мнение Левченко в расчет следовало бы принимать не больше, чем желание Молодцова.

Эта позиция была целесообразна и абсолютно законна, а большего от нее и не требовалось. Но чутье подсказывало Бладхаунду -- он ступает на ненадежную почву.

Он долго наблюдал за Левченко, и тот не казался ему куклой. Может, прав Молодцов, и нейрокристалл Левченко совершенен настолько, что не сковывает породившую его личность, а просто позволяет ей продолжаться после смерти биологического тела. А может, дело обстоит еще как-то. Но впервые Бладхаунду казалось, что жертва его охоты более человечна и более достойна уважения, чем заказчик.

Непривычные для Бладхаунда мысли исчезли от трели телефона.

-- Бладхаунд.

-- Тут черт знает что творится! -- раздался в трубке голос его осведомителя, тонущий в стоне ветра и чужих голосах. -- Приезжайте срочно!

-- Еду, -- Бладхаунд тронул машину с места. -- Что происходит?

-- Один из объектов на крыше. Хрен его знает, что он там делает... Но у него Разумовский, или что-то не хуже!

-- Где наш внутренний информатор? Вы поддерживаете связь?

-- Нет. Его забрала скорая. Кривцов уехал с ним. На крыше уже двое роботов. Приехало телевидение.

Бладхаунд уже настроил терминал на новостной канал и теперь сам мог видеть, как на крыше девятиэтажки стоит Разумовский, размахивая кристаллом Левченко. Еще один робот -- очевидно, Родион Светлов -- стоит рядом в полнейшей растерянности.

Темнело. Роботов почти перестало быть видно из-за метели, но включилась камера на вертолете. Разумовский орал что-то, глядя в камеру. Бладхаунд уже не разбирался -- запустив параллельный процесс, он надел наушники и включил аудиозапись из Кривцовской квартиры. Он ехал через заснеженную Москву к дому Кривцова.

Начинался час пик, и последние полкилометра пришлось проделать пешком. Бросив машину на улице, Бладхаунд отсоединил от автомобильного компьютера терминал, сунул его под куртку и побежал. Где-то недалеко выла сирена -- полицейская машина и скорая застряли в пробке. Толпа была видна за квартал. Но как Бладхаунд не напрягал зрение, никакого движения на крыше он не видел. Только вертолет с эмблемой общественного новостного канала свидетельствовал о том, что Бладхаунд не опоздал.

-- Мужик, на крыше...

-- Прыгнуть хочет!

-- Непохоже...

-- А что у него в руках? Я не вижу!

-- Фонарик, вроде...

-- На булыжник похоже...

Бладхаунд обогнул дом. На углу собралась порядочная толпа. Пожилой мужчина вышел из подъезда и в недоумении задрал голову, пытаясь понять, на что все смотрят.

-- Что случилось? Пожар? -- спросил он у Бладхаунда, оказавшегося рядом.

-- На этот раз нет, -- ответил Бладхаунд и потянул подъездную дверь на себя.

Подъезд встретил его тишиной и теплом. Бладхаунд не стал вызывать лифт и помчался наверх, перепрыгивая через три ступеньки и перебирая в уме варианты развития событий. Скорее всего Разумовский опять слетел с катушек.

Аудиозапись была у Бладхаунда с собой, достаточно включить терминал. Аккумулятора хватит. Динамики слабоваты. Да и сцена для спектакля не подходит, но тут уж ничего не поделаешь. Времени на подготовку нет, придется действовать с тем, что есть.

Он выскочил на крышу. Пурга разошлась, Бладхаунд чувствовал себя слепым. Но вот что-то мелькнуло неподалеку, раздался глухой звук. Совсем рядом с Бладхаундом упал ничком один из адамов. Секунду спустя он поднялся, плотно сжав губы, и глаза его блеснули странным для робота выражением отчаяния с изрядной примесью безумия. Он огляделся, словно собака на охоте. Заметил Бладхаунда. Потряс головой, усиливая сходство с собакой.

Руки его были пусты. Это был не Разумовский.

Разумовский стоял в нескольких шагах, лицом к Бладхаунду, держа в вытянутых над головой руках кристалл Левченко. Заметив Бладхаунда и Ро, он прижал кристалл к себе.

Бладхаунд включил запись.

"Выходите по одному! Вас не тронут, если вы не станете оказывать сопротивление!"

Разумовский вскинул голову.

-- Черта с два! -- закричал Разумовский. Он сделал несколько шагов к краю, потом вдруг остановился. -- Черта с два! Все не так, слышите! Все не так!

"Спуститесь, и мы начнем переговоры..."

-- Нет! -- заорал Разумовский в снежную пустоту. -- Нет! Я не там! А вас тут нет! Ложь, сплошная ложь...

Он согнулся пополам, словно прошлое с размаху ударило в солнечное сплетение. Бладхаунд сделал несколько шагов вперед. Он уже мог коснуться рычага на затылке робота, он уже протянул руку...

"Мы открываем огонь!" -- раздалось у него из-за пазухи.

Разумовский мгновенно обернулся на источник звука, поднял руки вверх и со всей силы опустил нейрокристалл Левченко на голову Бладхаунду.

Бладхаунд почувствовал, как мир развалился на куски, и окончательно потерял контроль над ситуацией.

Очнулся Бладхаунд в тепле. Голова болела. В груди ощущалось что-то лишнее, теплое и живое, существующее как будто отдельно.

Кто-то стащил с него тяжелую куртку, уложил на диван и заботливо укрыл пледом. Бладхаунд чутко прислушался, уловил сдавленные стоны и открыл глаза.

Свет был слишком яркий, смотреть на него было больно. Комната была ему незнакома. Зато хорошо были знакомы все лица -- Жанна присела на диване, у него в ногах, а чуть поодаль, на полу, лежал на боку, скорчившись и прикрыв глаза, робот серии Adam3f. Он слабо постанывал, будто спал и ему снился кошмар.

-- Где Левченко? -- спросил Бладхаунд.

-- Здесь, -- Жанна кивнула на стол. Там, действительно, лежал нейрокристалл. В светлой комнате казалось, что он словно погас. Но это был тот самый кристалл, Бладхаунд узнал бы его из тысячи. Те же оттенки серебряного и лазурного, та же игра света... И все-таки Бладхаунд почувствовал разочарование.

Столько работы ради такой, в общем-то, обычной штуки.

-- Его взял Ро, -- сказала Жанна, с беспокойством посмотрев на робота. -- Он Разумовского... выключил... и с тех пор вот такой. Не могу понять, что с ним. А вам надо лежать. Здесь нет вашей Тоши, поэтому я вызвала врача...

-- Не надо врача, -- сказал Бладхаунд и попытался сесть. В груди царапнуло. Голова пошла кругом. Все-таки ей здорово досталось. И тогда Бладхаунд вспомнил, чем его ударили.

-- Кристалл в порядке? -- спросил он резко.

-- Что?

-- Кристалл. Он цел?

-- А... А я и не знаю... Я не смотрела. Не вставайте, у вас же наверняка сотрясение!

Бладхаунд встал. Неуверенно прошел три шага до стола, придерживаясь за столешницу осмотрел верх кристалла. Потом попытался отпустить правую руку, покачнулся, схватился за стол снова.

-- Жанна! Вы не можете показать его...

-- Как?

-- Покрутите его в разные стороны, чтобы я видел... Ох...