Журнал «Если», 1998 № 05

Я тут же направился к поваленному молнией дереву и, театральным жестом вынув из кармана перочинный нож, принялся за дело. Закончив, я окинул гордым взглядом свою работу и вернулся к Сюзанне.

Слегка покачиваясь, она стояла на останках фундамента разрушенного коттеджа и смотрела на море.

— Что ты делаешь? — задал я дурацкий вопрос.

Девушка вытянула вперед руку.

— Я статуя. Я пытаюсь восстановить в памяти то, что произошло здесь неделю или две назад и, кажется, именно на этом самом месте. Уверена, это произойдет снова. Мэйн, я похожа на своего двойника?

— Какая из тебя статуя, — возразил я. — Сойди с пьедестала и посмотри, что я сделал. Видишь? — И я указал рукой на свое творение. — Сейчас это будет повторено во всех параллельных мирах. Мы уже стали знаменитыми. Можно пикетировать посольства и спасать гиппопотамов, но это ничто по сравнению с моей работой. Здесь заключен главный результат всех трудов Исследовательской станции. И я хочу, чтобы об этом стало известно в каждом из миров.

Вдохновленная моей пламенной речью, Сюзанна, наклонившись, попыталась сфокусировать свой косящий взгляд на том, что я вырезал на стволе.

— Мэйн, предатель, ты выдал главную формулу! — воскликнула Сюзанна. — Ну, ничего. Давай отметим это.

Что мы и сделали.

Глава 22

Июньское солнце порядком напекло мне голову, и я пожалел, что не последовал примеру Меллорза и не взял с собой шляпу. Он стоял передо мной — крепкий, широкогрудый, в шляпе с широкими полями, словно техасский нефтяной магнат. Его бычья шея лоснилась от пота.

— Что скажешь, Джон, неплохое зрелище, не так ли?

Было непонятно, что он имеет в виду — ослепительную голубизну моря с белыми барашками волн или ревущий бульдозер, откусывающий огромные куски грунта от зеленых холмов в Бухте Морских Звезд. Я промолчал. Пусть у него будет повод усомниться в том, что я разделяю его энтузиазм.

— Трудно найти лучшее место для яхт, — невозмутимо продолжал Уолл. — Не понимаю, как до сих пор это никому не пришло в голову.

— Он улыбнулся своей грубоватой, но не лишенной обаяния улыбкой.

— Учись, Джон. Если чего-то хочешь — добивайся, пока не получишь.

Слева от меня готовилась площадка под строительство основного комплекса зданий. А здесь будет причал для прогулочных яхт.

Такова была цена победы Меллорза. Но за это пришлось побороться. Не так просто в наше время завладеть общественной землей. Однако Меллорзу, благодаря его влиянию, настойчивости и деньгам, это удалось. Помнил ли он о том, как гневно осуждал когда-то Исследовательскую станцию за посягательство на общественные угодья. «Да было ли это на самом деле?» — усомнился я, глядя на Меллорза.

Воспоминания о станции ушли в прошлое. Страттон и его сотрудники бесследно исчезли, уродливое здание было передано городу. В нем предполагалось открыть приют для престарелых. Этот акт благотворительности свидетельствовал о незаурядной смекалке Меллорза и немного подсластил горькую пилюлю, какой была для горожан потеря любимого места прогулок.

— Вас ждут будущие клиенты, — сказал я Меллорзу, указывая на четырех мужчин, с интересом наблюдавших за происходящим на строительной площадке.

— Да, у нас уже есть клиенты, мой мальчик, — поправил меня меня Меллорз. — В этом деле будет и твоя доля, Джон. Дела идут отлично, а я не так глуп, чтобы не признать твоих заслуг. Я очень обязан тебе, Джон, и твоей красотке жене.

Он снова широко улыбнулся, а я попытался вспомнить, всегда ли я доверял ему. Помнится, что когда-то меня одолевали немалые сомнения на сей счет.

Память то и дело зло шутила надо мной, безжалостно напоминая, что я уже не тот, кем был прежде, а в далеких уголках сознания сохранились разрозненные обрывки воспоминаний, принадлежащих не мне, а моему двойнику. В момент конвергенции миров мы с ним стали одним целым. Поэтому порой мне кажется, что многое из того, что сейчас происходит, я уже видел, во многих незнакомых местах побывал и заново переживаю то, что уже пережил однажды… Интересно бы знать, происходит ли такое еще с кем-нибудь, кроме меня, в нашем городке, где шла такая с виду спокойная, ничем не обремененная жизнь.

Я часто встречаю инспектора Баскаса. На прошлой неделе он заходил в наш отель, чтобы продать билеты на танцевальный вечер в местном полицейском клубе. Я купил два билета, и он вежливо поблагодарил меня и выразил надежду, что мы еще увидимся. Он вел себя так, будто до этого мы не были знакомы.

А юный Тим? Вспоминает ли он что-либо, когда мы встречаемся на причале, где он частенько ловит рыбу? Он не узнает меня, и в его глазах нет больше благодарности. Стоит ли напоминать ему о том, чего, возможно, никогда с ним не случалось? Швейцар Картер исчез, да и существовал ли он когда-нибудь? Как-то месяц назад, разбирая старые счета, я обнаружил, что швейцар Роббинс работает у нас в отеле уже более года.

Я попытался расспросить обо всем Билла Страттона перед его отъездом. Мне все еще трудно поверить, что он жив. Тогда, онемев от удивления, что я осведомлен о его экспериментах на Исследовательской станции, он решительно отрицал наше прежнее знакомство.

И тем не менее Страттон тут же заявил, что знать об общепринятой концепции конвергенции миров — это еще не значит знать все. По его мнению, важнее доказать периодичность, с которой это происходит. Последнее, увы, ему не удалось.

Моя жена стояла у поваленного дерева и смотрела, как взмокшие от натуги рабочие пытаются приладить к нему канаты, чтобы убрать дерево со строительной площадки.

Марианна улыбнулась мне, и я, как всегда, испытал то сладостное чувство, которое именуют счастьем, и законную гордость, что она так красива и желанна. Теперь более, чем когда-либо. Ее располневшее тело под легким платьем напомнило мне, что скоро она станет матерью нашего первенца. Я был бесконечно благодарен ей. Без нее и ее любви я едва бы пережил прошлую зиму.

— Иди сюда, дорогой, и посмотри, что я обнаружила, — подозвала она меня.

Когда я подошел, она показала четко вырезанные на грубой коре мертвого дерева инициалы: Д. М. + С. JI.

Это воспоминание было самым ярким. Если остальные появлялись в виде обрывочных, расплывчатых картин, то это при каждом прикосновении звучало, подобно арфе Эола.

Как я не понял с самого начала, что Сюзанна была мечтой, ибо лишь мечта столь совершенна! Она была харизмой, даром Божьим, мимолетным прекрасным видением любви, красоты и жизни, на мгновение осветившим мой путь майским мотыльком в осеннее ненастье. Мне казалось, что она со мной, я держу ее в своих объятиях! А раз так, то я, глупец, посчитал, что она моя навсегда…

Но она всего лишь дитя Эксперимента. Эксперимент закончился, и она исчезла. Порой мне бывает трудно поверить, что Сюзанна существовала. В тот ноябрьский день, когда я вернулся в Фалькомб, ее уже не было со мной. Я не знал, куда она ушла, а если бы знал, то последовал бы за ней. Где-то когда-то случается то, чего мы совсем не желаем. Встречаются миры, и оказывается, что в них кому-то уже нет места…

Конечно, я искал ее в течение этих ужасных недель, когда все вокруг казалось таким чужим и странным. Я видел живыми тех, кого считал мертвыми, а сам был бесконечно одинок в мире, существование которого мог объяснить лишь я один. Я расспрашивал о ней, но ее никто не знал. Тогда все решили, что у Джона Мэйна нервный срыв, поехала крыша. Все заботливо советовали мне отдохнуть. В конце концов я согласился взглянуть на мир их глазами. Они жили своей простой, спокойной, хотя и малоинтересной жизнью, какой жил и я, пока однажды под вечер не поднялся на скалы и не стал кричать что-то невразумительное об убийствах, параллельных мирах и прекрасной девушке по имени Сюзанна…

— Послушай, изменник ты эдакий, не твои ли здесь инициалы? — шутливо воскликнула Марианна, вопросительно посмотрев на меня лучистыми карими глазами.