Армагеддон №3

— Правильно, чего им в Арске электровозы не накрывать медным тазом? Стучат, орут всякое… Еще и уголь им с платформы на горбу таскай среди ночи… А у меня ведь тоже личная жизнь имеется.

— Личная жизнь у него! — возмутилась баба. — Я, может, тоже от личной жизни оторвалась. Мне, может, тоже деваться некуда. Посади этого козла и катись за углем, муромой!

Женщина вынула из кармана куртки фонарь и полезла под вагон на подмогу к напарнице, уже пищавшей из темноты что-то вроде "Милка! Милка!".

На нового пассажира Петрович тоже посмотрел без всякого энтузиазма. Застегнув китель, он, тяжело вздыхая, спустился на заметенную снегом насыпь и тоскливо глянул на контейнер с углем, стоявший у края платформы. Рассеянно глянув на паспорт и билет, он равнодушно засунул оторванный дубликат куда-то в задний карман форменных брюк.

— Катись-ка ты в шестое купе, ладно? Там два нефтяника до Тюмени едут… Но они только вещи там держат, а сами с девками из четвертого купе живут. Там и постель имеется… Они и не пользовались ни разу. Извини, белье тебе выдам после обеда. Я ночь не спал, без сменщика я. И вообще… Некогда мне очень. Да! Чуть не забыл! В первое купе не суйся! Все почему-то сразу лезут в первое купе. А там хоть трое едут, но пока никто еще четвертый не приживался.

— Трое? — с напряженным интересом спросил Веселовский.

— Понимаешь, штука какая… Их трое, сам считал. И если баба одна, а мужиков двое, то угадай с трех раз, что тебе обломится? А? — дыхнул Петрович перегаром на пассажира. — А мне приключения к чему? Потом тебя с побоями на морде к бригадиру водить по вагонам на освидетельствование? Да на хрен! Я тоже хочу еще пожить жизнью половой. Ты меня понимаешь?

В этот момент к контейнеру подбежал черный мужик в длинном пуховике. Увидав проводника, он крикнул в его сторону:

— Петрович! Это тебя к нашей жопе вчера подцепили? Ну, ты даешь! Ты же, вроде, по заграницам катался, на Калининградской железке?

— Да с начальством я поссорился, Валерий, — веско ответил Петрович. — Проявил принципиальность. Теперь катаюсь в вашей жопе.

— Прости, не знал, — растерялся мужик. — Кстати, утром в буфет заходи! Я для тебя ящик портера оставил! Представляешь, мне сегодня какой-то удавчик приснился, сказал, чтобы я на прицепной вагон ящик пива взял! Гы-гы! Ты сны угадывать можешь? Как думаешь, чему удавчики снятся?

— К удавке, блин, — сказал удрученно Петрович. — Ладно, зайду… Они так спят, они даже сны видят… А тут только расслабишься…

— Ты точно знаешь, что один из них — баба? — разочарованно спросил капитан, о котором Петрович, в раздумьях о жизни тяжкой, совсем забыл.

— Какая баба? Никакой бабы! — отрицательно мотнул он головой, явно ухвативший только последнее слово Веселовского. — Ах, ты об этих… Да, точно баба. Точнее не бывает. Сам в майке видел, — подтвердил Петрович и, покачиваясь, пошел за углем.

Едва раздраженному Веселовскому удалось заставить себя заснуть, ему тут же начала сниться большущая змеюка. Она будто специально дожидалась, пока он устроится на чужой смятой постели, стряхнув крошки от сухарей, пивные пробки и пачку исчирканных кроссвордов. Очевидно, решив, что Веселовский совершенно не контролирует ситуацию, змеюка спокойно перебирала в его голове все секретные сведения, доклады, аналитические сводки и даже обычные доносы сознательных граждан на соседей и работников жилищно-коммунального хозяйства. Особенно внимательно она просмотрела отпечаток разговора с майором Капустиным о целях и задачах ближайшего Армагеддона.

— Вот думаю, служивый, кому из вас услужить, — захихикала змеюка, поняв, что ее застукали с поличным.

— Ты кто? — спросил ее Веселовский.

— Конь в пальто! Я — Священный змей, а не «змеюка»! Идиот! — прошипел змей.

— А как вас разберешь-то? — извинительным тоном ответил ему Веселовский, понимая, что это все, конечно, происходит с ним во сне, поэтому он в любой момент может послать наглого змия куда подальше. — Сейчас никого не разберешь: кто — змей, а кто — червяк подзаборный.

— Как в Польше! У нас тот пан, у кого х… больше! — раскатисто заржал змей, дыша на Веселовского перегаром. — А вообще ты свою маму туда посылай! Гляжу, вот, служивый, думаю. Чью же сторону мне-то принять? А ты сам, вижу, пока не определился… Не боишься в драку-то лезть, если так и не понял, за кого ты-то сам? Я, лично, опасаюсь.

Веселовский судорожно стал припоминать, что ему известно о змеях из мифологии. На ум ничего не приходило кроме какого-то летучего змея то ли ацтеков, то ли майя, который кого-то съел. И, конечно, о том змие вспомнил, ну, про яблоко в Раю.

— Н-да… Не густо… Я уже изучил. Меня вообще-то Кириллом зовут, — представился змей. — Ну и за кого же ты, служивый?

— Я за все человечество! — веско продекларировал Веселовский.

— Не свисти, — сказал змей матом. — Я тут просматривал твои мечты о раскрытии заговора, новом звании, «Форде-Фокусе» и секретарше полковника Федосеева, извини. Привратников и саров решил с поличным поймать?

— Ты полагаешь, это — не реальная задача? — начал с ходу прокачивать Веселовский змея. — Почему?

— По кочану. Я же не спрашиваю у тебя, почему ты убрал киллера, который шлепнул генерального директора ОАО «Минерал», — ворчливо ответил змей.

— А какое это имеет отношение к данному делу? — обескуражено поинтересовался Веселовский.

— Господи! Видишь ли Ты, как низко они пали? Вот, служивый, лезешь неизвестно в чью задницу, даже не представляя, что там к чему имеет отношение, — усмехнулся змей. — Этот генеральный директор, как ты помнишь, требовал лишь одного — запретить продавать необработанные алмазы за границу, поскольку при минимальной обработке их стоимость возрастает в двадцать раз. А те, кого вы прикрывали, не хотели упустить свои верные пять процентов. И ты помог убить человека, который думал о процветании твоей же, мудак, Родины. А после этого ты искренне полагаешь, что подобные действия никакого отношения к Армагеддону не имеют. Поразительная беспечность!

— Ну… — нерешительно протянул Веселовский.

— Баранки гну! — подытожил змей. — Ты, Мальбрук, хоть представляешь себе, в какой поход на этот раз собрался? Это ведь тебе не сказочка про то, как Сатана, от нечего делать, собачку изнасиловал, а та — мальчонку с тремя шестерками на кумполе родила. Придумают же пиндосы такую херню с перепоя! Здесь ведь Веру непоколебимую надо иметь! Чему вас учил Железный Феликс? "Чистые руки, холодная голова и горячее сердце"! Умел же сказать, сволочь! Ладно, не трясись заранее. Дуракам везет, так что, может, все еще и обойдется. За каким-то ведь хреном тебе позволили сюда сесть, значит, ты зачем-то здесь нужен. Лови своих падших ангелов, мешайся под ногами! Ну, прощай покуда, и… спасибо тебе!

— За что? — не понял юмора Веселовский.

— За то, что помогаешь мне сделать выбор, — важно произнес змей. — Я, пожалуй, сделаю свой выбор. На днях.

— Какой? — спросил Веселовский, затаив дыхание.

— Не твое дело, предатель и проститутка, — непримиримо отрезал змей, уползая во тьму.

Веселовский почувствовал, что теперь в его голове царит пустота. Ему казалось, что змей утащил с собою что-то очень важное, но что именно — он никак не мог вспомнить.

За прицепным вагоном в народе закрепилась дурная слава. Она бежала окольными рельсами впереди составов, к которым его цепляли, далеко опережая продвижение вагона — жуткими слухами. Не сухарики с пивом, не растворимую лапшу и чипсы надо было первым делом тащить к нему на продажу, а мышей, крыс и хомячков.

Пассажиры, кому удавалось вернуться из того вагона живыми, рассказывали, как ночи напролет, почти не пивши, они разговаривали с самим Змием Зеленым по имени Кирилл, как утром из туалета выходил лысый мужчина с кожистыми крыльями за спиной, едва прикрытыми халатом, и дотошно спрашивал каждого из очереди, тыча в грудь когтистым пальцем: "Который час? А у вас — который? А у вас?"